Читаем без скачивания Браслет иранской бирюзы - Лариса Захарова

То, что в этом красивом молодом человеке была какая-то червоточина, она ощущала чутьем опытной женщины. И как сведущий работник, по долгу прежней службы много проанализировавший и разобравший чужих ошибок и служебных проступков, знала: за блестящим фасадом с легким искривлением что-то должно быть. Вот и в этом парне ее многое настораживало — живет явно не по средствам и в общем-то скрывать этого перед ней не желает. Почему? Собирается втянуть ее в свои дела? А может, ничего за ним нет и она вдруг ослепла и разучилась разбираться в людях? Значит, средства откуда-то сбоку? Его благодарят? Но она так поставила дело, что слева ничего не придет и налево ничего не уйдет. Полмесяца назад он попросил помочь его друзьям. Безвыходное положение. На руках у них ребенок и пожилая мать. Надо помочь, нет у них возможности действовать общим порядком. Вышла она глянуть на этих друзей. Загадала — если из тех, которые... тогда ясно, понятно, откуда у него средства. Однако перед ней стояла скромная молодая пара. Ребенок и пожилая мать у них действительно оказались. Она помогла. Все происходило при ней. Его вообще рядом не было. Да и это такие, видно, ребята, что с них и брать нечего. Грешно даже.

А может, он решил доставить ей это загородное удовольствие в знак признательности за помощь друзьям? Он человек внимательный и воспитанный, в этом она имела случай убедиться. С облегченной душой пошла в воду. Да, он был прав. Их всего пятеро: небо, лес, вода, она и он,— далеко заплыла, и все дно видно. И карасики тени ее пугаются... Хорошо здесь, только очень неловко было, когда подъехали к тому самому шлагбауму. Сразу почувствовала, что села не в свои сани. И эта ухмылочка на гладкой физиономии его приятеля, дежурного офицера. Так и не поняла, что за войска. И не милиция, и не внутренние... Похоже на форму лесоохраны, но он же говорил — офицер! Вот так все с ним, все прекрасно, и вдруг что-то не то. Ну почему, почему?

А что если эта загородная прогулка — тонкая форма благодарности, при чем тут подарок? Конечно, ничего особенного, недорогая вещь. Тем более действительно у нее сегодня день рождения... Однако почему он дарит семейную реликвию ей, чужому человеку, а не жене? Хотя бы в благодарность за «Фольксваген»?

Когда она вышла на берег, он поднялся, набросил ей на плечи полотенце и нежно промокнул спину. «Сейчас...— встревожилась она,— сейчас...» Но он даже не обнял ее, а пошел к машине.

«Вот еще что настораживает,— подумала она,— он молод, по своим способностям может претендовать на более солидную должность, а не стремится...»

Он вернулся с пластиковой сумочкой, сел рядом.

— Послушайте,— спросила она,— отчего вы не учитесь?

— Учился,— ответил он.— Три курса физмата в педагогическом. Но... Не мое это...— он помолчал, внимательно взглянул на нее, улыбнулся робко,— ладно, вам доверюсь. Только ради бога, больше никому. Не хочу выглядеть смешным. Я уже пятый год в Литинститут поступаю.

— Литинститут? — искренне удивилась она. Он заметил, что глаза ее расширились, взгляд стал другим, словно она впервые увидела его, увидела по-новому.

— Ну и что же? — спросила участливо.— На чем сыпитесь? Творческий конкурс? Это ведь всегда тяжело...— добавила она с пониманием.

Двоюродная сестра ее училась в текстильном, на модельера. Вся семья до сих пор помнит, что такое творческий конкурс»

— Вы оружия не складывайте. Поступайте. Если нужен отпуск, пожалуйста. Это и в трудовом законодательстве учтено.

— Благодарю...— кивнул он и подумал: «При чем тут отпуск... Мне бы к редактору пробиться».

Свои стихи он относил в одну из отраслевых газет. Там, в отделе культуры, сидел литконсультант, и дальше этого фильтра дорога ему закрыта. Он чувствовал, литконсультант — симпатичный мужик, дал же он ему рекомендацию в Литинститут и пробил публикации в областной газете тех краев, откуда сам был родом. Но больше все уговаривал читать, набираться литературной культуры. Да что он, Некрасова с Пушкиным не знает? Как это он должен учиться у них? Надо пробиваться к редактору. Надеюсь, поймет. И вообще если во что верил, так это в силу взятки. Мать прошлый год болела. Да она умерла бы, если бы он не прорвался к завотделением и не поставил ему для начала ка стол французский коньяк. Тут же и медсестра нашлась, по ночам дежурить. А так... «У нас за больными ухаживают родственники». Это что же — ему, что ли, во ночам матери судно подавать? Он, между прочим, сын, а не дочь, чтоб в женской палате крутиться. И сестры у него нет, даже двоюродной.

Или. Как он и в пед поступал? Отец достал секретарю приемной комиссии покрышки для его старого «Москвича» — тогда с резиной было плохо. И четыре курса за счет чего его тянули, не выгнали за полную неспособность к точным наукам? Попал он на физмат, к слову сказать, только потому, что на других факультетах и в других институтах среди преподавателей знакомых не нашлось. Исключительно за счет автомобильных запчастей, которыми по сей день командует его папаша — директор автохозяйства. Потом надоело, сам ушел. А то мог бы и закончить. Диплом получить. Но зачем? Учителишкой бегать с классным журналом за сто тридцать рэ? Опыты с электричеством проводить? Да эти деньги он за два дня имеет безо «сякого электричества. А опыты ставит поинтересней и с большим толком...

Он посмотрел на свою спутницу и не увидел браслета. Сняла... вот досада! Снова надел ей его на руку, поцеловал запястье.

— Отчего вы эту вещь жене не подарите? Семейная драгоценность должна оставаться в семье...

Он усмехнулся так же печально, как тогда, когда говорил о своих стиха»

— Эту девушку мама приучила носить только бриллианты... 

Инна.

Руки у Александры Эдуардовны были все-таки старческие, морщинистые и веснушчатые. Она крепко держала этими руками плечи полковника милиции Быкова и говорила, переходя на шепот:

— Вы не представляете, полковник, родная дочь требует, чтобы я обыскала eel Родная дочь! Да, они спровоцировали... Дали повод, подали пример... И теперь вы должны, вы обязаны найти негодяя... Я не стану ее обыскивать... Она там, в ванной, она ждет... Какой ужас, ужас какой! Да, потом я хочу вам сказать. Я взяла в долг... у своей подруги... под этот браслет. Двадцать четыре тысячи. Вы не понимаете, что это такое? Вы не поймете. Это вся моя жизнь...— в расширенных зрачках женщины был неподдельный ужас. Быков даже невольно попятился от нее.— Покупатель уже был. Это народная артистка республики. Такие вещи не продаются по комиссионкам. Что я скажу ей? Сорок тысяч! Умоляю вас! Умоляю...

...Человек, открывший Быкову дверь в квартиру, прошелестел сухими губами:

— Вы знаете, товарищ полковник, тут был скандал, но ваш молодой коллега не учел важного и определяющего обстоятельства. Скандал — не афишируемый. Обратите особое внимание на дочь и зятя хозяйки. Мы думаем, это кто-то из них... Наследство! Если она продаст драгоценности, что им останется? За эту мебель через десять лет и половину стоимости не дадут. Они не глупые люди, она математик...

— Ваша фамилия? — оборвал Быков аскета.

— Тронский... Иннокентий Дмитриевич, будем знакомы.

И только избавившись от Тронского, Быков тут же оказался в цепких руках хозяйки дома.

— Так где ваша дочь? — спросил он.

— Там... В ванной. Но умоляю...

Быков спокойно отвел руки женщины и пошел к Инне Аркадьевне Поповой, как представил ему дочь Соколовой лейтенант Сиволодский.

— Здесь, Вячеслав Иванович,— предупредительно прошептал лейтенант,— здесь надо очень осторожно. Это такие люди!

В возрасте Сиволодского Быков еще попадал под влияние магии слов «значительный», «солидный», «влиятельный». Однако за последние пять лет ему довелось допрашивать и проводить обыски разных «значительных» и «солидных» людей, и эпитеты эти вовсе не определяли их человеческого достоинства и порядочности.

«Пока Сиволодский отвечал лишь на вопрос «кому выгодно?»,— думал Быков, слушая полушепот лейтенанта,— И по его рассказу получается — либо всем, либо никому. Это уже, как шутит мой друг прокурор Павлов, «ограбление почтового поезда». Поэтому вместо классического вопроса «кому выгодно?» будем ставить вопрос иначе: «кто мог?» Кто мог вот из этих уважаемых, благополучных, значимых пойти на преступление, кражу и почему? Вообще-то лейтенант сделал тут асе, что мог, в том числе и ошибки. Употреблять власть не осмелился. Не выяснил конкретно, кто эти люди. Пенсионерка союзного значения? Кто об этом сказал? Крупные работники Внешторга? С чего он взял? Роскошь квартиры глаза затмила? Мало работает, не понял еще, что самые роскошные квартиры — у тех, против кого направлен закон о нетрудовых доходах. Золотой столовый набор: ножи, вилки, ложки, я, помнится, как-то конфисковал у приемщика стеклотары.— Быков толкнул дверь, до которой проводил его лейтенант.— Ну что ж, начнем... Попова Инна Аркадьевна..»