Читаем без скачивания Звезды, которые мы гасим. Эхо любви - Иван Державин

Парни заржали. Вдруг очкарику пришла мысль, от которой стол, зашелся от смеха.

Андрей начал заводиться.

Очкарик, поправил очки, одернул пиджак и, изобразив на лице кротость, подошел к девушке с приглашением на танец. Она покраснела, вопросительно взглянула на своего напарника, который изучал меню, и, не дождавшись его согласия, нерешительно встала. Очкарик изогнулся, взял ее под руку и повел на площадку. Во время танца он ей что-то говорил, извиваясь и подмигивая парням. Они жадно ловили каждое его движение и хохотали.

Заметив, что Борис тоже улыбается, глядя на очкарика, Андрей взорвался:

– Перестань скалиться, черт возьми! Надо же иногда понимать, что к чему.

– Тот быстро согнал улыбку.

А что? Смешно.

Очкарик тем временем вернулся к парням, держась за живот.

– Ну и цирк! – застонал он. – Нюсей зовут. Из какой-то Ерохвевки… Что ни слово, то анекдот. Я, говорит, танцевать люблю… краковяк, ха-ха-ха! – Он сел, но тут же вскочил. – Кто следующий? Иди ты, Толян. Вот будет хохма!

Андрей встал и подошел к ним.

– Не хамите, ребята. Оставьте девушку в покое.

Смех оборвался. Можно было сосчитать до десяти, пока длилось молчание. Толян, спортивного покроя малый, привстал, потрогал лоб Андрея, покачал грустно головой, потом плеснул на руки коньяк и старательно вытер их салфеткой.

– Мальчик явно перепил, – проговорил он сочувственно, – у него не меньше пятидесяти градусов.

Андрей побледнел, ему показалось, что из головы одним качком выкачали все содержимое, отчего трудно стало дышать. Почти машинально он взял брошенную Толяном салфетку, еще больше скомкал ее и опустил в графин с коньяком. Она застряла в горлышке, и он протолкнул ее мизинцем.

– Вот что, – предупредил он, – к девушке вы не подойдете.

Они сидели, словно загипнотизированные.

– Я же вам говорил, что Ларик у нас большой проказник, – сказал Борис уже сидевшим за столом девушкам.

Галка хихикнула. У Брони был жалкий вид – одни испуганные глаза.

Только сейчас парни пришли в себя. Медленно поднялся Толян. Вскочил очкарик и, схватив графин, стал искать глазами официанта. Толян зло усадил его и долго что-то говорил. Заиграл оркестр. Скривив в улыбке губы, Толян резанул Андрея и злополучную пару, как бритвой, взглядом и сделал первый шаг. Андрей встал. Он не имел представления что бы произошло за этим, если бы между ними не прошел, уткнувшись в счет, официант. Толян неожиданно сел, Андрей – тоже, и вскоре забыл об этом эпизоде, тем более что заиграли «Приди в голубом», и он пошел с Броней танцевать.

4. Лучшей засады они не могли придумать: стена дома, забор, канава и метрах в пятидесяти ближайший фонарь. Андрей не стал обходить канаву, перепрыгнул через нее, поскользнулся и налетел на Толяна, выросшего, словно из-под земли.

– А вот и мы, радостно сообщил он и зашипел. – Молись, подонок, пока не поздно.

Позже Андрей не раз обыгрывал варианты этой встречи.

… – На колени обязательно становиться? – коротко спрашивает он и мастерским ударом в челюсть сбивает Толяна с ног. Кто-то прыгает на него сзади. Он пригибается и этот кто-то с воплем плюхается в лужу. Не долго раздумывая, он укладывает третьего. Больше всех досталось бы очкарику, но он во время исчезает.

Или:

… – Молись, подонок, пока не поздно

– А вот мы сейчас посмотрим, кто из нас богомольней.

С этими словами Андрей чисто по футбольному бьет Толяна в живот. Тот ломается пополам, и его голова оказывается у Андрея подмышкой. Толян отчаянно пытается вырваться и даже приподнимает Андрея, чем тот пользуется и петляет его ногами. Подбегает Борис. Трое бросаются на него. Борис швыряет метра на два одного, второго и дальше всех очкарика. Андрей отпускает Толяна, дает ему под зад коленом, и он обегает, высоко поднимая ноги…

Он был крупнее и выше Андрея, и это действовало.

– Ну, – опять прошипел он. – Считаю до трех.

При счете два Андрей расчетливо пнул его коленом ниже живота.

Одновременно в глазах у него вспыхнули разноцветные искры и погаси. Наступила темнота.

Когда он очнулся, то увидел, что сидит на земле, прислонившись к забору. Галка выжимала платок. Броня колдовала с пуговицами на его рубашке.

– Классно ты его уделал, – улыбнулся Борис. – Он так и не очухался, как следует до моего появления. Теперь ему нет смысла жениться.

Андрей с трудом поднялся. Голова кружилась и, казалось, распухла до размера бочки.

– Кто меня ударил и чем? – спросил он, еле ворочая языком.

Броня говорит, что очкарик булыжником. Я увидел тебя уже стоявшим на коленях.

– Как это… на коленях?

– Видел, как молятся: лоб в землю, зад в небо? А он, этот тип, которого ты двинул, стоял согнувшись над тобой. Пейзаж был редкий. Ты ему молишься, а он тебе зад целует.

5. Андрей все же уговорил Бориса не провожать его, и на «Комсомольской» они расстались. Борис и Галка поехали дальше, а он с Броней пересел на электричку. То, что она живет в Удельной, в трех остановках от его платформы, было для него приятной неожиданностью.

Всю дорогу он болтал. Броня больше слушала, смеялась и часто поглядывала на повязку на его голове.

Несмотря на ее мольбу уехать скорей домой, он вышел из электрички вместе с ней. Они прошли с десяток темных закоулков и наконец подошли к двухэтажному деревянному дому с вывеской «Общежитие».

– Здесь я живу, – сказала Броня.

По ее голосу он понял, что она стыдилась этого. Сделав вид, что не обратил внимание, он взгляну на часы. Было без четверти час.

– Последняя электричка уходит через полчаса, – сказал он. – Здесь можно где-нибудь присесть?

– За общежитием есть беседка. Иди к ней, а я сбегаю за йодом.

Беседка, непонятное сооруженье на трех столбах, сплошь обвитая засохшими вьюнами, оказалась довольно удобным и теплым местом. Декабрьская ночь была чуть морозная и безветренная.

Вернувшись и смазав йодом ранку, Броня села поодаль от него на скамейке. Он расстегнул пальто, пододвинулся, прикрыл ее и обнял за плечи. Она вздрогнула, но не возразила. Ему стало вдруг хорошо-хорошо. Он сел поудобней, положил голову на мягкое плечо девушки и почувствовал, что вот-вот уснет. Броня сидела так тихо, что даже не слышно было ее дыхания.

Он осторожно повернул ее лицо.

Вдруг она прижалась к нему, ее губы раскрылись. Натиск был настолько бурным, что у него перехватило дыхание. Черт возьми! Такого с ним еще не бывало.

Броня резко отстранилась и, проглотив его взглядом, не то то сказала, не то спросила:

– Ты хороший.

– О, да, это правда, хотел сострить он, но сказал:

– Ты лучше. Кто ты:

– Не надо ни о чем спрашивать. Главное, что мне сейчас хорошо с тобой.

Ей-богу, ему тоже было не плохо. Ее голова лежала на его груди, а лицом он зарылся в ее волосах.

Так они едва не просидели отведенное расписанием время. Он неохотно поднялся. Броня тоже встала. Она была, как слепая.

– Какой у тебя номер комнаты? – спросил он.

– Двенадцать. Придешь? – обрадовалась она.

Он чмокнул ее в щеку и резво зашагал по безлюдной улице. По сторонам темнели частные дома. Собаки, обрадованные поводом полаять, свирепо лаяли. Он дошел до поворота налево. Дальше нужно было идти до трансформаторной будки и еще раз повернуть налево, как он и сделал. И уперся в высокие ворота. Вернувшись быстро к будке, он огляделся. Дорога, ведущая к Броне, дорога к воротам. Чуть поодаль виднелся еще один переулок. Недолго думая, он побежал к нему. До электрички оставалось семь минут. Переулок был явно незнакомый, но он все бежал по нему. Вдруг он стал спускаться вниз и уткнулся в пруд. Ни вправо ни влево дороги не было. Вот это фокус. Совсем рядом за прудом прошла электричка. Отчетливо было слышно, как она остановилась и, дав сигнальный гудок, тронулась.

Он постоял в раздумье и побрел в направлении гудка. И тут увидел беседку. Броня по-прежнему сидела в ней.

– Ты зачем вернулся? Зачем? – испугалась и обрадовалась она.

6. О том, чтобы он влюбился, не могло быть и речи. После Вильки он решил, что с него хватит.

Но несколько вечеров, проведенных с Броней, он мало чем отличался от влюбленного и не скупился на ласку. А о Броне и говорить было нечего. Такой нежности, такого шквала страсти он еще не встречал, хотя дальше поцелуев у них не заходило, потому что местом свиданий была все та же беседка. Броня была не Вилька, которая могла, где угодно.

Как-то они возвращались поздно вечером из театра. Едва электричка тронулась, Андрей сразу почувствовал, что с Броней творится что-то неладное. Она притихла, как-то сжалась, отвечала односложно. Наконец он увидел, что сидевший напротив них парень в упор смотрит на нее. Он был старше Андрея, с большим горбатым носом, его волосы были уложены ровными грядками. Андрея поразила резкая перемена в выражении его лица, когда он перевел на него выпуклые глаза. Они презрительно сощурились, и на вышколенном лице появилась брезгливая улыбка. Андрей почти прочитал его мысли: «И с этим дерьмом ты связалась».