Читаем без скачивания Божок - Инна Тронина

Геворкян, чувствуя в висках приятное постукивание, подошёл к окну и выглянул из-за шторы. Он так поступал всегда, проверяя, всё ли в порядке. И вдруг он вздрогнул, прикусил губу. Вдоль тротуара Гоголевского бульвара шла вчерашняя парочка. Это были «сутик» и проститутка Лена, уже крашеная в рыжий цвет. Их присутствие вблизи квартиры шефа удивило и насторожило Самвела. Они, похоже, только что вышли из серебристого «Сааба» и направлялись по адресу.

Лена была в длинной каракулевой шубе и белых туфлях «Шанель» на высоченных каблуках. В руке она сжимала цепочку сумочки. «Сутик» сменил джинсовую куртку на голубой «пуховик». Он приволакивал ноги и шатался – то ли ещё не отошёл от вчерашнего, то ли схлопотал уже в конторе. На их непокрытые головы падали хлопья мокрого снега. По счастью, из подворотни вышел чей-то охранник и увёл парочку с собой.

Странно – ведь часы только что пробили половину первого дня. Впрочем, у всех свои вкусы. Интересно другое – как эта же проститутка оказалась вызвана именно сюда, на следующий день после неприятного инцидента? Может, не всё так просто? Ведь за квартирой Темира, конечно же, внимательно следили. И эти труженики интим-бизнеса вполне могли помочь недругам шефа.

Снег повалил стеной, скрыв от Самвела весь бульвар. Пришлось задёрнуть штору и вернуться в кресло. Темир лежал тихо – будто уснул. Он никогда не храпел и не ворочался. Забывался ненадолго, как дикий зверь. Готов был в любой момент вскочить, вырвав из-под подушки свой «ТТ». Часто шеф стрелял и из положения «лежа». Он обожал именно эту марку оружия – подлинный «Тульский Токарев», а не китайский суррогат. Ничего другого для него не существовало.

Самвел стал смаковать «Романею-Конти», в последний раз обдумывая свой план. От изумительного вина в душу пошёл покой. И опять, как и ночью, вспомнился другой снег, другое вино – розовое, в тяжёлом хрустальном бокале. Он сидел вот так же дома, в Степанакерте. На широкой родительской кровати спала сестра Иоланта. Она навернула на себя все шубы, что имелись в отцовском гнезде, весьма зажиточном до войны.

В комнате Темира щёлкали громадные напольные часы. Такие же были и дома. Тогда они отсчитывали последние сутки жизни Иоланты. Брат её тогда не чувствовал никакой тревоги. Просто сидел и пил вино, прислушиваясь к привычной стрельбе на окраинах города.

С песцовой шубой сестра решила расстаться. В доме не оставалось почти ничего съестного. Сестра собиралась идти на базар, чтобы обменять шубу на продукты. Муж её был на передовой, в карабахском ополчении, да и брат заехал ненадолго. Иоланта оставалась дома с родителями пятилетним сыном Арамом. В тот самый злополучный день мальчишка увязался с Иолантой на базар. Ни бабушка, и дедушка смогли его отговорить.

Может быть, ребёнок почувствовал, что они расстаются навсегда, и предпочёл уйти вместе с матерью. Самвел звал сестру в Салоники. Она отказывалась, не хотела бросать родителей и мужа. А те, в свою очередь, не желали никакой другой земли, кроме этой. За неё воевали, на ней хотели умереть и в неё лечь…

Старики сидели в подвале. Мать пекла хлеб из последней порции муки. Отец, вывалив на сковородку банку консервов, мешал шипящую массу длинным ножом. Самвел должен был утром улетать и ждал «борт» – вертолёт на Ереван.

Самвел сначала не понял, почему так плачут и кричат женщины около их дома. Первой выбежала мать, и тут же зарыдала сама. На очередной взрыв, прогремевший в стороне базара, никто в разрушенном городе не обратил внимания. А потом отец, с ножом в руке, опустился на колени в грязный снег. Он царапал ногтями брезент, на котором к дому принесли останки дочери и внука. Полчаса назад они были живы и здоровы. Очень хотели успеть к проводам Самвела…

В тот же день он раздобыл два гроба – не напрокат, а в вечное пользование. Иоланту и Арама провожала на кладбище толпа таких же страдающих людей и родственников. Просто соседей, у которых тем же взрывом убило близких. На кладбище Самвел и узнал, что сработало взрывное устройство. Его принёс на базар и оставил близ ворот мальчик лет дести. Никому и в голову не могло прийти, что обычный, плохо одетый ребёнок с чумазым личиком на такое способен. Ушёл он за минуту-полторы до взрыва. Удалился с таким видом, словно собирался тотчас же вернуться.

Кошёлка его осталась под ногами Иоланты и женщины, которая приценивалась к шубе. Обгорелые, в крови, обрывки песцового меха положили в гроб Иоланты. Положил брат, потому что знал, как трудно ей было расставаться со свадебным подарком мужа. Это случилось в начале девяносто второго года.

Отец умер через несколько месяцев. Мать – в мае этого, девяносто третьего. Только недавно их сын снял траур, потому что в доме шефа ещё жил праздник. А вот сегодня Самвел был уже в синем костюме – по древним обычаям. Он остался единственным из всей семьи, кто сумел выжить. Их с Иолантой было у родителей двое. Дети Самвела очень похожи на отца и тетю. Между ними та же разница – два года.

Самвел через окно видел, как плачут деревья на бульваре. Снег падал и паял. У Самвела защипало в глазах, и он вышел в ванную Отделанную плиткой под янтарь. Он вымыл над сияющей раковиной лицо и руки, присел на бортик угловой ванны. Самвел посмотрел на зеркальный подвесной потолок, осторожно прикрыл дверь. Холод от бронзовой ручки ещё долго оставался на ладони.

Махмиев уже не спал, а просто смотрел в потолок, думал о своём. Наверное, о тех семерых. Он уже знал, что Геворкян нашёл какой-то выход, и мог чувствовать себя спокойно.

– Шеф, послушай меня внимательно…

Геворкян, с мокрыми руками и лицом, сел в кресло. Махмиева словно подбросило. Раскидав подушки, он устроился на диване, наклонился вперёд. Во рту него потаённо светились золотые зубы. Колючие зрачки мерцали в полумраке.

– Говори! Как будем шинковать?

Тактик Махмиев и его штатный стратег всегда удачно дополняли друг друга. Сейчас Темир разгрыз сигару и стал жевать табак.

– Они думают, что нам легче списать долги и пойти на выполнение их условий, чем потерять всё здесь, да ещё и сесть на нары. Будем поддерживать в них эту уверенность всеми силами, изображать покорных и запуганных. Только не надо переигрывать, а то они насторожатся. У тебя же совсем другая репутация. Пусть думают, что мы попали в пиковое положение, и отступать нам некуда. Эта уверенность в своих силах погубит ребят. Кажется, я нашёл уязвимое место в системе их безопасности. Итак, пишем семь имён…

Самвел достал из кармана электронный блокнот. Заиграл пальцами на крохотных клавишах.

– Мы никого не пропустим, шеф. Станем убирать по одному. Велор Килин, 58 лет. Слабое, очень тонкое место – жена и дочь. Обожает их до безумия. Это мы используем обязательно. Подлости не получится – они уже не дети. Владислав Кораблёв, 32 года. Алексей Кузьмин, 37 лет. Они собираются жениться. Это может оказаться кстати. Артём Новожилов, 35 лет. У него есть жена и восьмилетний сын. Убивать ребёнка – грех, а использовать можно. Геннадий Рубцов, 48 лет. Твой главный друг. Сын, которого твои родители спасли от смерти, живёт вместе с семьёй отдельно. С отцом он в ссоре. Внучка маленькая – мы её не тронем. К этому очень сложно подобраться. Евгений Валдаев, 27 лет…

– На нём кровь моего друга Реваза, чьё имя я взял погонялом. Долг там пустяковый. Главное – он погубил моего друга и придумал эту выходку с поросёнком на блюде. Мы ведь вместе начинали – совсем молодыми…

– У Валдаева жена и грудная дочка. Он – задвинутый автолюбитель. Любит свою «тачку» больше, чем жену-фотомодель. Возможно, здесь он и проколется. Илья Топчиев, 30 лет. От второй жены ждёт ребёнка. Первая жена с дочкой живут отдельно, тоже в Москве. Надо подумать, кого использовать против Топчиева. Жену, которая колотится от ревности, или их дочку. Этот вопрос мы решим позже. Итак, подводим черту. Неуязвимых людей нет. Важно знать их слабые и сильные стороны, и соответственно подбирать ликвидаторов. В лоб не пойдём, и старых людей использовать не будем. Лучше взять новенького со стороны, выбрать подходящее оружие, транспортные средства. Одежду и грим. Этим займутся службы боевого и хозяйственного обеспечения. Сейчас нам надо принять решение и начать работать по каждой детали. Но принюхиваться придётся долго, предупреждаю сразу. Они у нас на метро не катаются, и без охраны в метро не заходят. О том, чтобы вламываться к ним домой, не может быть и речи. Ни шила в сердце, ни пули с близкого расстояния. Выпасать каждого с хирургической тщательностью Я только прошу меня торопить и не ограничивать сроками. Лучше провозиться дольше, подготавливая акцию, чем потом намертво увязнуть. Теперь насчёт исполнителя…

– Исполнителя? На всех семерых – одного? – Махмиев был озадачен. – Я хоть такое и допускал, но думал, что ты будешь против.

– Желательно. Никто так не делает, а мы сделаем. Лучше всего поступать нестандартно, тогда труднее принять меры. Никто для семи ликвидаций подряд не использует одного человека – мы это организуем. Будем изменять его внешность гримом, создавать различные комбинации. Писать талантливые сценарии, чтобы ни одна ситуация не повторялась. Чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше. Ликвидации, если повезёт, будут частыми – с интервалом всего в несколько дней. Так тоже не делают, поэтому сделаем мы. Новаторам должно повезти. Времени, жаль, в обрез.