Читаем без скачивания Сокровище антиквара - Александр Бушков

— Ну как же, как же, — сказал он медленно. — Этот московский хорь с годик уже у нас отирается, частенько наезжает и надолго задерживается… Кариков, Париков…

— Яриков.

— Правильно, — сказал Смолин. — Ну конечно, Яриков, Константин как-его-там…

— Корнеевич.

— Да, вот именно. У меня осталось в памяти что-то такое… Ко-Ко… Ка-Ка…

— Вы с ним дела ведете?

— Ни малейших, — сказал Смолин чистую правду. — С ним большая часть наших старается дел не иметь.

— Почему?

— Как вам объяснить… — сказал Смолин. — Антиквар, как и любой другой бизнесмен, всегда старается купить на грош пятаков. Дело житейское. Но у господина Ярикова эта тенденция настолько ярко выражена и настолько поставлена во главу угла… Лично мне такие не по нутру. С ними никогда невозможно наладить взаимовыгодный бизнес, понимаете? Нет никакой возможности. А потому я с ним почти сразу же перестал контачить. Где вы с ним пересеклись?

— В «Раритете», у Тарабрина.

«Ну конечно, — сказал себе Смолин, — один Врубель с этим субъектом и корешится, остальные давно послали подальше по тем же мотивам».

Он вновь взял со стола фотографию. Нет, конечно, субъект выглядит не просто благопристойно — респектабельно: гордая посадка головы, лицо породистое, красивая проседь. Можно принять за солидного профессора или киноактера, интеллектуала, в общем. Но по сути — обычная столичная шушера, из тех, кто безосновательно полагает, что во глубине сибирских руд у аборигенов до сих пор можно выменять горсть натуральных золотых самородков за яркие стеклянные бусики. Давненько уж у Смолина руки чесались втюхать этому живчику какое-нибудь убедительное и дорогое фуфло, чтоб знал наших, да все как-то руки не доходили за более серьезными и насущными делами. Но теперь, когда предлагают то же самое сделать за приличные деньги, откажется только идиот…

Багров продолжал не без виноватых ноток в голосе:

— «Раритет» считается приличным салоном, чуть ли не самым старым в Шантарске, там бывает масса серьезных людей… Кто бы мог подумать… С этим, — он ткнул пальцем в фотографию, брезгливо поджал губы, — там и свел знакомство. Кто ж знал?

— Он вам сам сабельку продал?

— Если бы! — горько поморщился Багров. — Он мне порекомендовал некого человечка… И, вспоминая теперь, раз или два вскользь упомянул, что ничего гарантировать не может… Именно что вскользь, мимоходом, так что это совершенно в общей беседе затерялось, мимо ушей прошло… С него, кропотливо анализируя, как бы и взятки гладки: в случае чего всегда может сказать, что предупреждал, не подкопаешься…

— Язык у него подвешен, — сквозь зубы сказал Смолин. — И дальше?

— Он дал мне номер, я позвонил… Подъехал этот самый Грачев-Овчинников…

— Кто-кто? — не удержался Смолин.

— Грачев-Овчинников. Так он назвался. Я же не проверял документов… Что вы так смотрите?

— Всякие совпадения возможны, но… — сказал Смолин, старательнейшим образом погасив улыбку. — Но больше всего это похоже не на совпадение, а на черный юмор. У этих господ определенно присутствует чувство юмора… Видите ли, почти сразу же за Фаберже шли ювелиры Овчинников и Грачев, точнее, братья Грачевы. Да нет, какое там совпадение… Юмор такой.

— Хотите сказать, они еще надо мной и прикололись дополнительно?

— Боюсь что да, — сказал Смолин нейтральным тоном. — Что-то не верю я в совпадения… Пошутили ребятки…

Багров таращился куда-то сквозь него свирепым взглядом так, что Смолину уже стало казаться, что от его услуг откажутся, а взамен наймут парочку крепких ребят с бейсбольными битами. «Есть у людей чувство юмора, — подумал он не без уважения. — Мне подобное с лохами как-то и в голову не приходило, надо будет запомнить… Грачев-Овчинников… Еще бы отрекомендовался, стервец, как Никольс-Плинк… Тоже были ювелиры не из последних, Никольс и Плинк, до сих пор подделывают…»

Собеседник довольно быстро овладел собой, продолжал, зло посапывая:

— В общем, он подъехал, навешал лапши на уши, показал саблю, экспертное заключение, говорил, что товар дефицитный, что всегда найдется другой покупатель, что на рынке застой, вернее, затишье из-за каких-то ментовских наездов… В моем деле меня и на рубль не кинешь, но тут…

«Ничего-ничего, — мысленно приободрил Смолин. — Не смертельно. Всего-то на триста штук влетел, и не «условными», и презент преподнести не успел. В следующий раз умнее будешь и сначала с понимающими людьми посоветуешься…» — И вы купили.

— Купил.

— А снимочка этого Грачева-Овчинникова у вас нет?

— Вот чего нет… Описать могу подробно.

Он и в самом деле описал прохвоста с вымышленной, конечно же, фамилией так ярко и детально, что Смолин мог его, пожалуй, при встрече и опознать… но он понятия не имел, кто это. Совершенно незнакомая персона, абсолютно не связанная в памяти с тесным и немногочисленным, в общем, мирком шантарских антикваров — ни среди крупных такого нет, ни среди многочисленной мелочи. Стоп, а кто сказал, что липовый Грачев-Овчинников вообще имеет отношение к антикварному миру? Вовсе не факт. Шестерка нанятая — или использованная — для единичного задания… Между прочим, умно…

— Совершенно не представляю, кто бы это мог быть, — сказал Смолин. — Возле наших пенатов никто похожий не болтался… Ну, в конце концов, это и не важно. Работать мне все равно не с ним, а с Яриковым.

— У вас есть идеи?

Смолин улыбнулся открыто и весело:

— Найдутся. Собственно, даже не идеи, а одна старая заготовочка, которую я давненько уж держал про запас, подходящего случая не подворачивалось. А теперь, чует мое сердце, самое время…

— И что это?

— Позвольте уж я это пока при себе подержу, — сказал Смолин. — Из чистого суеверия — удачи не будет… Потом, когда все будет готово, и мне понадобятся деньги на накладные расходы…

— Аванс?

— Спасибо, не надо, — сказал Смолин. — Можно я фотографию заберу?

— Да ради бога. Еще? У меня их с полдюжины.

— Давайте, — сказал Смолин. — Пригодится… Думаю, уже денька через два я вам сообщу, как идут дела.

Багров, поднявшись вслед за ним, сказал мечтательно:

— Только как-нибудь так, чтобы он влетел на хорошие бабки…

Глядя ему в глаза, Смолин легонько постучал согнутым указательным пальцем по столу, надеясь, что это все же не пластик, а натуральное дерево.

— Если все пройдет, как я задумал — тьфу, тьфу! — он влетит на хорошие бабки. И при этом правоохранительные органы будет обходить за километр…

— Серьезно?

— Если все получится, — сказал Смолин. — Не переживайте, вы платите по факту.

— Да не в деньгах дело. Умыть гада хочется…

«Самое смешное, что мне тоже, — подумал Смолин. — Говорить об этом не стоит, но есть тут и маленький личный интерес. Чем меньше подобных долбаных варягов ползает по Шантарску — тем воздух чище. И уж если подворачивается возможность не просто подложить свинью неприятному субъекту, да еще и приличных денег поиметь, нужно хвататься обеими руками…»

— Я сейчас парнишку своего вызову, — сказал Багров. — Вас домой забросить?

— Нет, — сказал Смолин, улыбаясь все так же безмятежно и отрешенно. — Я скажу ему, куда. Прямо сейчас и начнем работать…

Глава третья

РАБОЧИЕ БУДНИ

Вящей конспирации ради — чужой человек, в конце концов, случайный — Смолин попросил высадить его далеко от места назначения, у водонапорной башни из порыжевшего кирпича, довоенного и потому несокрушимого. Вежливо попрощался с креатив-менеджером и не спеша побрел по широкой пыльной улочке, где по обеим сторонам возвышались добротные коттеджи, и красивые, и весьма даже страхолюдные. С обеих сторон раздавалось яростное собачье гавканье. Убедившись, что надраенный джип скрылся за поворотом, Смолин пошел быстрее. Остановился у высокого забора — в отличие от окружающих не краснокирпичного, а дощатого, выкрашенного в блекло-зеленый цвет, погремел большим железным кольцом, служившим калитке вместо ручки. Далеко от ворот раздался собачий лай — но на одном и том же месте. Тогда Смолин безбоязненно повернул кольцо, поднявшее щеколду, вошел.

В центре участка соток из двадцати, посреди берез и сосен стоял одноэтажный домишко с мансардой, хотя и немаленький, но в подметки не годившийся окружающим особнякам: из посеревших от времени досок, с ужасно старомодными окнами и неуклюжей верандой, сплошь застекленной (разноцветные квадратики стекла в деревянной раме). Карат надрывался в будке, просовывая нос в щель меж дощатой дверцей и притолокой.

— Свои, свои… — процедил Смолин, уверенно направляясь к крыльцу, довольно-таки покосившемуся.

Обветшал домик изрядно — но в сорок шестом году, когда его в качестве дачи передали Шварцеву дедушке на вечные времена, он, конечно, смотрелся на фоне тогдашнего бытового неустройства сказочным дворцом. Шварц в свое время порывался снести к чертовой матери эту развалюху и построить добротный кирпичный коттеджик не хуже, чем у людей, благо и деньги были. Вот только папенька с маменькой насмерть встали грудью на защиту родового гнезда, запрещая менять в усадебке хоть что-то: вот помрем, заявили они, а тогда хоть небоскребы строй. Очень уж сильные лирическо-романтические воспоминания были у четы Кладенцевых с ним связаны: то ли они впервые здесь встретились в юном возрасте, то ли у них тут впервые произошло, то ли всё вместе. Лирика и романтика, одним словом. Шварц в конце концов отступил, так и не преодолев родительского сопротивления, домик так и стоял посреди россыпи новорусских коттеджей. Иногда отсюда возникали недоразумения: отдельные прыткие экземпляры, полагая, что все семейство Кладенцевых состоит из пришедшей в упадок интеллигенции, заявлялись с гнутыми пальцами и пытались участок купить — но, угодивши на Шварца, второй раз уже не появлялись, а там и вообще перестали маячить на подступах…