Читаем без скачивания Воздушная зачистка - Валерий Рощин

Современный Джелалабад мало походит на зимнюю резиденцию королей. Стратегически важный торгово-транзитный узел на оси Кабул-Пешавар. Около ста тысяч жителей. Крупная гидроэлектростанция, ирригационный комплекс, университет и аэродром с неплохой бетонной полосой длиною в тысячу шестьсот метров; по соседству с ВПП — модули и столовая для летно-технического состава, штаб полка с СКП и даже импровизированный кинотеатр под открытым небом с экстравагантным названием «Булыжник». А почему бы и нет? Люди везде хотят жить по-человечески, потому и обустраивают свой быт как могут.

Последние штрихи уже привнесли советские летчики, постепенно создавшие на территории заштатного аэропорта крупную военную базу. Однако эти детали ни сколь не изменили общей картины и не испортили восточного колорита.

Да, мы считали Джелалабад ключевым населенным пунктом. Здесь сходились все дороги, ущелья северо-западных гор, долины. Здесь постоянно дислоцировались 11-я афганская дивизия, 66-ая бригада спецназначения ГРУ, 1-ая афганская бригада погранвойск. Ну и, конечно же, наш 335-й боевой вертолетный полк с частями обеспечения.

В небольших комнатах модулей, собранных из деревянных щитов, разместились по двое: командир экипажа и летчик-оператор. Я, конечно же, разделил временное жилище со своим штурманом звена Валерием Мешковым. Незадолго до командировки в Афган его жена родила сына, и теперь все стены помещения пестрят фотографиями малыша — замечательного пацана с озорными огоньками в огромных темных глазах. Валерка — коренной волжанин; окончил Сызранское училище на три года позже меня. А познакомились мы лишь после его назначения в мой экипаж. Простой и отзывчивый парень с мягким, покладистым характером. Не смотря на разность наших характеров, мы прекрасно находим общий язык и проблем в общении не испытываем. Выполняя полетные задания, понимаем друг друга с полуслова.

Завершив обустройство в модулях джелалабадского аэродрома, мы опять с головой погружаемся в подготовку: изучаем района предстоящих боевых действий и особенности полетов в новых условиях, знакомимся со свежими разведданными. Учитывая реальность боевой обстановки, каждому офицеру выдают пистолет, ЗШ (бронированный защитный шлем, — примечание авторов), укороченный автомат Калашникова, фляжку и специальный комплект НАЗ-И, включающий жилет с множеством карманов для боеприпасов, сигнальных ракет, гранат, индивидуальной аптечки и аварийной радиостанции. При необходимости нам разрешалось брать на борт вертолета ручной пулемет и ящик гранат.

Получая на оружейном складе все эти причиндалы, я не удержался — вырядившись в жилет и рассовав по его бесчисленным загашникам боеприпасы с оружием, ворчу:

— Если мой экипаж собьют над территорией небольшого враждебного государства, то мы с оператором устроим крупный вооруженный конфликт.

— И продержитесь не меньше недели, — хохотнув, добавляет Генка.

335-й Отдельный полк, как и множество других авиационных полков группировки, комплектуется «переменным составом», то есть сменявшими друг друга подразделениями, прибывающими из различных гарнизонов Советского Союза. Всего в полку насчитывалось две эскадрильи «зеленых» — так мы называли транспортные Ми-8, и две эскадрильи «полосатых» — боевых Ми-24.

Данные типы вертолетов являются основными в Армейской авиации. Вроде бы, оба имеют одинаковую классификацию «транспортно-боевой», но задачи, меж тем, выполняют разные. Что ни говори, а на не обремененной огромным весом брони «восьмерке» куда удобнее перевозить десант и грузы. А на хорошо защищенной и имевшей мощное вооружение «двадцатьчетверке» — наносить штурмовые удары по противнику. Однако это не означает, что кто-то из вертолетчиков рискует больше, а кто-то меньше — сложностей в многогранной летной работе достает и тем и другим.

Так «транспортники» — летчики Ми-8 или Ми-26, как правило, имеют лучшие навыки полетов в сложных метеоусловиях, на зубок знают схемы и особенности заходов на посадку на большинстве крупных аэродромов. Умеют быстро рассчитать предельный взлетный вес для посадки на высокогорную площадку. Безошибочно определяют необходимый запас топлива и грамотно оценивают погодные условия по маршруту.

Летчики боевых Ми-24 прекрасно владеют оружием вертолета и без труда уничтожают цели как одиночно, так и в составе группы. Отлично летают на предельно-малых высотах и умеют провести скрытную разведку. Частенько используют сложный пилотаж; держат в голове все тактические приемы своих сухопутных войск и войск противника. Обладают отменной реакцией, и решения в полете принимают молниеносно.

Распорядок дня боевого вертолетного полка отличается суровой размеренностью. Стартует он с рассветом, означавшим готовность экипажей выполнить любую из поставленных командованием задач, а заканчивается поздним вечером.

Ранним утром — за полчаса до наступления светлого времени (летом в половине пятого, а зимой в половине шестого), одним из заместителей командира полка проводятся предполетные указания. И начинается дневная круговерть: часть экипажей отправляется на вылет, часть несет боевое дежурство; кто-то занимается подготовкой авиационной техники, а кто-то сидит в классах и штудирует теорию…

К вечеру, а точнее после посадок крайних экипажей, на аэродроме и в штабе становится спокойнее. Командир полка вновь собирает весь летный состав и анализирует проделанную за день работу. Ну а завершается вечер постановкой задачи на следующие сутки…

В ту ночь меня назначили командиром дежурной пары.

В обязанности дежурной пары или звена входит перевозка больных и раненных, поиск и эвакуация сбитых экипажей, вылеты для поддержки групп спецназа или войск ведущих постоянные боевые действия. А также дежурные экипажи охраняют район аэродрома в ночное время. Сроки вылета таких дежурных групп не превышают получаса из готовности № 3 или пятнадцати минут из готовности № 2. Конкретную задачу командиру группы могут поставить оперативные дежурные КП по телефону или руководитель полетов по радио после взлета.

Итак, приступив к исполнению своих обязанностей, мы как обычно двумя экипажами находимся в модуле. До захода солнца все проистекает спокойно — команд на взлет не поступает. О нас, будто забывают. Летный состав понемногу расслабляется, гоняет чаи, играет в нарды, травит анекдоты. А кто-то пытается задремать в неудобном сидячем положении…

И вдруг около полуночи тишину разрывает жуткий рев и грохот взрывов.

Вообще-то за пару месяцев к взрывам и стрельбе народ попривык, но сейчас кажется, что снаряды рвутся буквально под окнами ненадежных щитовых домиков. И те вот-вот сложатся, подобно карточным строениям.

Не дожидаясь сигнала с командного пункта, кричу:

— По вертолетам, парни!

Быстро похватав автоматы и ЗШ, мы выскакиваем из модуля и несемся к стоянке. И уже на бегу понимаем: душманы лупят по аэродрому реактивными снарядами.

Неприятные короткие вспышки озаряют округу. Основной целью для неприятельских стрелков являются ВПП и стоянки вертолетов, куда и предстоит попасть мне с Андреем Грязновым.

Расстояние в сотню метров, отделявшее жилые модули от стоянки, преодолеваем подстать хорошим спринтерам — за считанные секунды. Заняв места в бронированных кабинах, чувствуем себя спокойнее. Лишь бортачи, контролирующие запуск двигателей снаружи, пригибая головы, снуют вокруг машин и жестами подают установленные сигналы.

Все, движки вышли на нужные обороты, борттехник шмыгнул в грузовую кабину и захлопнул дверцы. Можно выруливать.

Ми-24 трогается с места, разворачивается и резво катит к полосе.

Взлет. Набор безопасной высоты. Спокойный голос Андрюхи в эфире:

— «342-й» справа на месте.

«Молодец, не отстает», — отмечаю я, осматривая пространство вокруг.

Внизу черно. И только справа и сзади хорошо видны всполохи пожаров на стоянке — результаты обстрела реактивными снарядами.

Услышав гул вертолетов, «духи» затихли. Однако оперативный дежурный с КП передал по радио приказ уничтожить подошедшую банду.

— Уничтожить, — шепчу я, покусывая губы. — Легко сказать! Кто бы еще подсказал, где они…

Но приказ есть приказ и надо его выполнять.

И тут приходит спасительная мысль. Нажав кнопку «радио», я связываюсь с одной из застав, обеспечивающих безопасность аэродрома и находящуюся в секторе пуска ракет.

— Да, видели точку, с которой производился пуск, — отвечает голос незнакомого офицера. — От нас далековато, поэтому ничего сделать не могли.

— Какое удаление? — уточняю координаты.

— Километров пять-шесть.

— Понял. Подсвети трассером направление.

— Сейчас сделаем, — с готовностью откликается понятливый вояка.