Читаем без скачивания Трезубец Нептуна - Александр Прозоров

Приняв столь радикальное решение, Платон Рассольников по прозвищу Атлантида резко изменил направление своего движения — устремился в университетский бар.

Мягкий полумрак обширного помещения обеспечивался иссиня-черным небом с острыми огоньками звезд и медленно ползущей в невероятной высоте огромной Луной. Впечатление портили только шляпки шурупов, проскальзывающие по лику царицы ночи в обратном ее курсу направлении. Стойку подсвечивал светло-голубой туман, клубящийся над головами четырех барменов, деловито снующих вперед-назад вдоль полированной стойки.

— Текилу! — потребовал Рассольников, выкладывая на стойку свою драгоценную трость.

Бармен недовольно покосился, но ничего не сказал, быстро плеснув на два пальца напитка в фужер и подтолкнув его к клиенту.

— Я просил текилу, - повторил Атлантида.

— Это текила, - кивнул бармен.

— Я просил налить мне текилу, - сделал усилие на последнем слове Рассольников, и до бармена наконец дошло. Он выхватил из-под прилавка чистый фужер, макнул его в воду, потом в соль, взял не тронутый клиентом бокал, перелил текилу в новый, верхний край которого, казалось, покрылся изморозью, насадил сверху кружок лимона и выставил на глянцевую столешницу.

— Спасибо, - кивнул археолог. Он несколько минут погрел фужер в ладонях, а потом поднес к губам и медленно опрокинул, плавно вращая вокруг оси, чтобы живительная жидкость вобрала в себя как можно больше соли. Закусил лимоном, прислушался к ощущениям. По телу прокатилась волна тепла, неся с собой расслабленность и умиротворение. Теперь ему хотелось просто сесть, вытянуть ноги и прикрыть глаза.

— Еще одну, - попросил Рассольников и оглядел зал. Как назло, почти все места были заняты. Учебный день в самом разгаре, но так уж повелось от самого рождения высшего образования: кто-то из школяров сидит в аудиториях и слушает заумствования престарелых профессоров, а кто-то веселится в злачных местечках. Атлантида углядел неподалеку только одно бесхозное кресло — правда, за столиком сидели две девушки и парень. Возможно, второй кавалер просто отлучился по насущной необходимости.

— Ладно, - буркнул Платон, подхватывая услужливо поданную барменом новую порцию текилы. - Прогонят, пойду в номер. Мы не гордые — сами лимончик нарежем.

— Вы позволите? — Он поставил фужер на стол, положил тросточку рядом и упал в кресло.

Студенты недовольно покосились, но промолчали. Все трое были одеты в облегающие костюмы из термоткани — той самой, что меняет цвет в зависимости от температуры. В свое время Рассольников решил, что это чисто больничная одежда: уж очень удобно по ней определять общее состояние пациента, его температуру и наличие воспаленных областей. А вот поди ж ты! Ненормальные земляне теперь разгуливают в этом цветастом безобразии едва ли не через одного. Никакого вкуса плюс стадный инстинкт. Впрочем, ничего удивительного: самые умные и независимые уже давно отправились к новым мирам. Естественный отбор во всей красе: остались только ленивые дураки. Земляне…

Платон хмыкнул, перехватил презрительный взгляд, брошенный на его безупречно белый шерстяной пиджак, цветок кактуса в петлице и стройную тросточку, и покачал головой:

— Зря вы считаете меня старикашкой, косящего – под денди девятнадцатого земного века. Мне эта трость уже три раза жизнь спасала. В нее вделан аварийный передатчик, компактный, но мощный. Не улыбайтесь, молодой человек, я сам понимаю, что цилиндр диаметром в сантиметр трудно назвать компактным, но зато свой «SOS» он орет на сферу в четыре парсека. А в нижней трети есть еще вот это…

Атлантида сжал рукоять, и из трости почти под прямым углом выпрыгнуло немного изогнутое металлокерамическое лезвие пятнадцати сантиметров в длину.

— Осторожнее, не порежьтесь! Нижняя грань заточена, - предупредил он протянувшую руку девушку, - Как видите, это еще и легкий альпеншток. Помнится, на Гвоздике, это планета земного типа в секторе Тетчер, угораздило меня, стоя на носу семидесятиметровой статуи Будды, потянуться к ее глазу. Поскользнулся я и полетел вниз камушком. Хорошо, успел клинок в губу вогнать. Минут десять на тросточке висел, пока ребята веревку не спустили. Или на Тибете я оступился на леднике и почти полкилометра на спине катился. Тут уже сам смог выбраться, с помощью тросточки и полилингвиста. Правда, компьютерный переводчик после того, как я им полтора часа лунки для ног выдалбливал, все языки, кроме арабского, забыл. Мне вообще не везет с переводчиками…

— А это случайно не холодное оружие? — осторожно поинтересовался студент.

— Это одежда, - парировал Атлантида, убирая лезвие обратно в трость. - Я без нее чувствую себя голым. Точнее, я скорее предпочту остаться голым, чем без нее. Больше шансов выжить.

— А что вы делали на Тибете? — полюбопытствовала кудрявая голубоглазая студенточка. - Вы кто, геолог?

— Археолог! — возмущенно зарычал Атлантида и с наслаждением осушил фужер. Прежде чем отправить в рот лимон, он ухмыльнулся: — А вы думали, «железную печать» я дома, в подвале, лобзиком выпиливал?

— Так вы тот самый Рассольников?! — не поверили своим ушам студенты.

— Простите, забыл представиться, - развел руками Атлантида. - Платон Рассольников, почетный хранитель вашего музея.

– Джарита, - назвала себя голубоглазая кудряшка.

— Забава, - кивнула кареглазая, с длинными прямыми волосами девушка.

— Джордж, - протянул руку парень. - Неужели тот самый Рассольников?! — все еще сомневался он.

— Какой есть, - доброжелательно усмехнулся Атлантида.

Археолог мысленно поблагодарил Господа за то, что он создал всех журналистов безмозглыми баранами, а умных профессоров — наивными чудаками. Стараниями и тех, и других за последние годы Рассольников приобрел репутацию бескорыстного исследователя и щедрого, богатого мецената. Между тем ни ученым, ни журналистам так и не пришло в голову, что подаренная им университетскому музею «железная печать», застрахованная на пятнадцать с половиной миллионов кредитов, на черном рынке не стоит и двух медных су.

За время полугодичных раскопок на Тибете Атлантида нашел немало явных признаков обитания там неких разумных существ, следы кочевых стоянок, но из реальных вещей выкопал только небольшую медную тонкостенную чашу, кем-то зверски пожеванную, и продолговатый кусок сырого железа с хорошо различимым клеймом. Сопоставляя его рисунок с библиотекой символики, Атлантида с изумлением обнаружил, что клеймо с планеты Тибет удивительно напоминает тавро, которым метили свой скот королевские погонщики древней Бирмы. Это означало, что еще в доисторические времена между двумя планетами могли поддерживаться прямые контакты! Нет ничего удивительного, что клеймо было оценено в невероятную сумму, которой Атлантиде, по всей видимости, не удастся заработать за всю оставшуюся жизнь. Однако совершенно ясно и то, что истинную ценность такой артефакт приобретает только в случае его легитимности — то есть извлечения со всеми соответствующими формальностями: объемной съемкой, ведением протокола, присутствием свидетелей и так далее, и официальной регистрации. Плюс — целая череда последующих экспертиз. Иначе клеймо — просто обычная, ничего не значащая железка. Естественно, столь ярко «засвеченный» артефакт на черном рынке уже никому не нужен: кто же признается, что заграбастал официальную находку?