Читаем без скачивания Дело «Кублай-хана» - Ричард Пратер

— Разве?

— По крайней мере, вы не сказали всего, что знаете.

— Я никогда не говорю всего, что мне известно.

Мы еще немного помолчали. Наконец я вздохнул:

— Хорошо. Поверю вам на слово, мистер Монако. Раз уж я влез в это дело. Но не ждите чудес.

— Чудо будет вам стоить десять тысяч долларов.

— Черт, настоящее чудо будет стоить не меньше…

Он завел машину.

— Ладно, — согласился я. — Принимаюсь за работу. Но все наши договоры отменяются, если окажется, что вы все-таки каким-то образом причастны к убийству Джин. Или Эфрима Сардиса.

Он высунул голову в окно и сверкнул глазами.

— Не говорите ерунды, — бросил он.

Я пожал плечами, повернулся и пошел на другую сторону улицы.

Меня окликнул сержант Торгесен:

— Вы закончили?

— Да. Я могу отчалить?

— Вам придется поехать с нами и подписать показания.

— Сейчас? — До меня вдруг дошло, как мало часов и минут осталось до завтрашнего полудня. На самом деле я и сам не знаю, почему я всерьез думал о полудне. Монако определенно сошел с ума.

— Да, сейчас, — подтвердил Торгесен.

— Послушайте, у меня на сегодня тысяча дел. Я рассказал вам все, что знаю. Нельзя ли подождать с формальностями?

Он задумался.

— Ну, хорошо, подождем немного. Только не забудьте об этом, Скотт. Мне очень не понравится, если вы забудете.

Я поблагодарил его и спросил:

— Насчет этого Эфрима Сардиса. Как вы узнали, что он мертв?

— Нам позвонили и сообщили, что слышали выстрелы в доме Сардиса. Патрульные на машине решили проверить и нашли его.

— Звонок был анонимный?

Он кивнул.

— Звонила женщина?

— Нет.

— Не скажете, во сколько поступил звонок?

Он поджал губы, взглянул на холм, потом снова посмотрел на меня:

— Незадолго до того, как мы приехали сюда, если вас это интересует. Звонок зарегистрирован в 4.28 вечера.

— Мог Сардис застрелиться сам?

— Нет. У него дырка прямо во лбу, и никаких следов пороха. Кто-то стоял напротив него и спокойно выстрелил в упор.

— Есть подозреваемые?

Он кисло улыбнулся:

— Только один. Пока.

— Можете рассказать мне что-нибудь о нем? Я имею в виду Сардиса.

— Не много. Крупная шишка. Очень крупная, при деньгах — несколько миллионов. Куча друзей в верхах. С этим делом на нас будут давить со всех сторон. — Торгесен замолчал. — Что-нибудь еще, Скотт? Может, вам рассказать, сколько я получаю в месяц? Или…

Я от души рассмеялся:

— Этого достаточно. Пока. И спасибо.

Этого было явно недостаточно. Я хотел бы еще кое-что узнать у Торгесена, но мне и так повезло, что он рассказал хотя бы это. Я направился к своему «кадиллаку», и Торгесен заметил:

— У вас колесо спущено.

— Черт!

Он снова улыбнулся. На этот раз в его улыбке было больше веселья.

— Пока вы болтали с мистером Монако, я осмотрел вашу машину. В вас действительно стреляли. И продырявили переднее правое колесо.

Я посмотрел, выругался и пошел к багажнику за запаской.

Несколько минут спустя, истекая потом, с содранными руками, я стоял, прислонившись к «кадиллаку», с гаечным ключом в руке и думал.

У меня новый клиент и новое дело, и до сих пор все шло просто «великолепно». Меня наняли найти девушку, а ее убили практически на моих глазах; в меня стреляли; я понятия не имел, кто именно; убили какого-то парня по имени Сардис, о котором я никогда раньше не слышал; я только что имел удовольствие поменять колесо; а моего клиента везут в каталажку.

И это хорошо, сказал я себе. Потому что теперь все обязательно изменится — должно измениться — к лучшему.

Глава 5

Я убрал инструменты и проколотую покрышку в багажник и уже собирался сесть за руль, когда увидел Майка, спускавшегося с Мшистой горы и что-то державшего в руках. Монако все еще сидел в своей машине, но заглушил мотор.

Торгесен стоял рядом с «бьюиком», и, когда Майк подошел, я как бы невзначай медленно прошелся мимо и услышал его слова:

— Вот, нашел на холме, Торг. Одна была почти на самой вершине, две другие — внизу. Больше ничего. Никаких гильз.

Он протянул сержанту три новых хрустящих стодолларовых банкнота.

Торгесен взглянул на них:

— Может, поэтому ее сумка была открыта. Хотя, на мой взгляд, совсем не похоже на ограбление.

— В ее сумке остались какие-нибудь деньги, сержант? — поинтересовался я.

Он оглянулся:

— Вы еще здесь? — Он колебался, думая, отвечать мне или неn, но наконец сказал:

— Нет, только мелочь. И никаких документов. По вашим словам, сначала прозвучали два выстрела и только потом третий. Можете сказать, сколько времени прошло между вторым и третьим выстрелом?

— Ну, может быть, минута. — Я догадался, над чем он размышляет, и поэтому добавил: — У него было достаточно времени, чтобы подбежать к машине, распотрошить ее сумку и сделать третий выстрел ей в голову.

Он кивнул.

Я заглянул внутрь «бьюика» и увидел пустую табличку у руля. Пока дожидался полицию, я обратил внимание на отсутствие регистрационного номера.

Я обратился к Торгесену:

— Нигде не видели ее регистрационной карточки?

— Исчезла. Мы проверим номера в отделе транспортных средств. Скорее всего, это ее машина. Мне казалось, вы торопитесь, Скотт.

Я широко улыбнулся:

— Это точно, — и уехал.

Я припарковался у входа в «Кублай-хан», и молодой пижон в красных брюках и синем пиджаке взял мои сумки, передал их другому парню, который был одет в белые брюки и золотой пиджак, и перегнал мой «кадиллак» на стоянку. Я вошел внутрь за золотым пиджаком.

Пол покрывал темный ковер с восточным орнаментом, в котором нога утопала почти по колено. Массивные стулья и диваны в холле изготовлены из резного темного дерева. Откуда-то доносилась тихая, приятная музыка. На стенах висели писанине маслом картины в красных, синих и зеленых тонах с бордовыми и сиреневыми вкраплениями. Сквозь огромные окна с правой стороны виднелась голубая мерцающая поверхность бассейна. Слева от меня была широкая дверь с заостренным верхом, как в индийском храме. На двери было что-то начертано какими-то замысловатыми значками, доступными чародею или, на худой конец, востоковеду.

Зато внизу, под витиеватыми буквами, стояло простенькое английское название: «Сераль».

Я знал, что это значит. Это значит «гарем». Я не такой уж тупой. Особенно когда дело касается гаремов. Но похоже, за дверью находился и бар. Вот здорово придумали — бар и гарем в одном месте.

В холле было прохладно, и мне стало легче, но гонки по пескам, беготня по горам и смена колеса под палящим солнцем пустыни все-таки меня измотали. Срочно нужно было выпить, к тому же пришло время сесть и спокойно поразмыслить. Мне хотелось основательно перелопатить факты и разгадать некоторые загадки.

Лучшего предлога для выпивки на данный момент у меня не нашлось.

Я спросил у клерка о Джерри Вэйле, однако принц за стойкой администратора — а возможно, и сам император Азии — не знал, где мистер Вэйл. Но он непременно найдет его или пошлет за ним мальчика-посыльного. Я сообщил, что меня зовут Шелл Скотт и что я буду в баре. Дал коридорному пару долларов и попросил снести мои вещи в номер, а сам направился в «Сераль», бросив беглый взгляд на администратора.

На нем был переливающийся пиджак какого-то невероятного цвета, с пряжкой на воротнике; роль пуговиц исполняли золотые самородки; широкие фиолетовые брюки стягивал плетеный золотой пояс; весь этот наряд венчала броская фиолетовая фуражка. Он просто сверкал.

И не он один. В вестибюле сидели и ходили человек сорок, и некоторые из них уже облачились в костюмы. От таких костюмов прозрел бы даже слепой. Девушки в персидских шароварах, девушки в индийских сари, девушки с голыми животами — я насчитал три пупка — и девушки, одетые в тонкие, прозрачные штанишки, напоминающие пижамные брюки, и в лифчики размером с наперсток, сшитые, очевидно, специально для сосков. Там было несколько щегольски одетых парней, но они не шли ни в какое сравнение с женщинами.

Здесь конечно же присутствовала лишь часть гостей, которые примут участие в праздничных торжествах сегодня и завтра. Но, право слово, я еще никогда в жизни не видел, чтобы в одном месте и в одно время собралось столько восхитительных «персиков». Большинство из них, безусловно, были победителями конкурсов красоты, кульминация которых произойдет завтра здесь — в «Кублай-хане».

Девушки были на любой вкус — высокие, маленькие и среднего роста, все с гладкой, как шелк, кожей, темноглазые, светлоглазые, с красными губами и розовыми губами, с всевозможными прическами — кудряшками, косичками, хвостиками, пучками. Там были брюнетки, блондинки и рыжие, но каждая хороша на свой лад.

Не знай я наверняка, я бы решил, что меня или усыновили, или проломили голову и убили. Потому что это был рай. Или ад. Или еще что-нибудь. Если так выглядит смерть и я попал в рай, то именно к этому, черт побери, и нужно стремиться. «Где твое жало, смерть?! — взмолился я. — Смерть, ты — обманщица, ты… уф…»