Читаем без скачивания Сердце Гудвина - Ида Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ромка – болтун.
– А это секрет?
Мартов продолжал смотреть пристальным серьезным взглядом – по-другому он не умел. Карие, чуть раскосые глаза никогда не улыбались, даже когда он смеялся или дурачился. На его красивом мужественном лице одинаково отчетливо проступали черты татарских и славянских предков. Его мама была родом из Уфы, где, по его словам, проживало не меньше сотни их родственников. А отец тридцать лет назад переехал в Москву из Ярославля. Я их видела несколько раз на школьных мероприятиях. Обычные, ничем не примечательные мужчина и женщина. Просто удивительно, что Кирилл такой привлекательный.
Первое время мы с Ксюшей сворачивали шеи, оборачиваясь на него, и сразу записали к девятибалльникам. А когда Рома привел его домой, так смутились, что, закрывшись у меня в комнате, просидели, пока он не ушел.
Неудивительно, что вскоре наши заинтересованные взгляды Мартов воспринял как сигнал к действию и, оказавшись в очередной раз у Ромы в гостях, поцеловал меня, притиснув к стене в коридоре.
Мы, конечно же, провоцировали его, но я воспринимала наш общий флирт как игру. Однако после поцелуя стало понятно, что со своими симпатиями он определился.
Мои восторги Ксюша не разделила, молча ушла к себе и рыдала два дня, пока я не пришла к ней и не сказала, что она мне намного важнее, чем совершенно чужой человек, пускай и такой симпатичный. Ксюша умоляла не обращать на нее внимания, уверяла, что поплачет и переживет, но я ответила, что никакой парень не встанет между нами, и с тех пор твердо держала обещание.
Это было непросто, потому что Мартов оказался страшно упрямым и отставать от меня не хотел. Признавался в любви, страдал и, чуть ли не каждый день появляясь у Ромы в гостях, приносил мне конфеты. Много раз я объясняла, что рассчитывать ему не на что, ругалась, злилась, бойкотировала его, но со временем привыкла и просто смирилась. И хотя Ксюша давно освободила меня от данного слова, вернуться к началу было уже невозможно.
– Не секрет, но и не предмет для обсуждения, – после некоторого молчания ответила я.
– Покажешь, что он пишет?
– Зачем?
– Так… просто, – промямлил Мартов, – если тебе кто-то угрожает, хочу об этом знать.
– Все нормально, – я улыбнулась, – спасибо, нет никаких угроз.
– Если что, скажешь мне? – Он снова строго посмотрел.
Мне хотелось спросить, что он сделает в случае этого «если что», но разговор закончился вместе с эскалатором.
Мы пробежались по второму этажу торгового центра и спустились на первый, а там больше людей, шума и суеты. Заходя в магазины, осматривались мельком, шутя предлагали друг другу слишком вычурные и нелепые вещи, критиковали то, что мы с Ксюшей точно примерили бы, если бы с нами не увязались парни, и шли дальше. О выборе платья речи не шло, все это понимали, потому просто веселились.
Сообщение от Гудвина пришло в последнем магазинчике, куда мы заглянули из-за пестрой летней рубашки, на которую Рома запал, заметив на манекене. И пока они с Ксюшей, обожавшей покупать что-нибудь не себе, обдумывали, у кого из родителей лучше попросить две с половиной тысячи, я достала телефон и сразу обнаружила уведомление: «Надеюсь, ты купишь красное платье!» – написал Гудвин.
– Что там? – За спиной незаметно нарисовался Мартов и заглянул через плечо.
Я поспешила отойти от него, но Кирилл настойчиво последовал за мной.
– Это тот? Вы общаетесь? Ты уже знаешь, кто это?
– Кирилл, пожалуйста! – Еще не успев справиться с удивлением, я недовольно повернулась к нему. – Это мое дело. Личное! Я не нуждаюсь ни в опеке, ни в телохранителе и переписываюсь с кем захочу.
Выражение его лица оставалось таким невозмутимым, что на секунду я подумала, а изменится ли оно, если в него плюнуть или влепить пощечину.
– Все равно, – Мартов по-хозяйски пригладил мне выбившуюся из прически прядь. – Мне не нравится, что какой-то непонятный тип достает мою девушку.
– Что? – Я опешила.
Это не первое его подобное заявление, но сейчас оно прозвучало возмутительнее, чем обычно.
– Я не твоя девушка!
– Это пока, – упрямо выдвинув челюсть, буркнул он, – пока не моя. Но скоро будешь.
С трудом поборов закипающий гнев, я растянула искусственную улыбку.
– И как тебя вообще в маткласс взяли? Ты же ничего не понимаешь!
– Потому и взяли, что я сразу вижу решение, а не по сто раз перечитываю условие задачи.
Его самоуверенность приводила в замешательство. Такие люди, как Мартов, запрограммированы на результат. Они долбят учебники, накачивают мышцы, тренируются, переписывают, пересдают, репетируют до тех пор, пока не получают то, что хотели. И чем труднее эта цель, тем она им важнее.
– Знаешь что? – негромко сказала я. – Я нарочно себе кого-нибудь заведу, чтобы ты наконец отвалил.
– Заведешь? – Мартов криво ухмыльнулся. – Котенка, что ли? Или щенка?
– Котенка, потому что щенок у меня уже есть.
Мы схлестнулись взглядами. На скулах Кирилла заиграли желваки, губы сжались, кулаки тоже.
– Ладно, – произнес он внезапно севшим голосом, – я вспомнил, у меня дела.
Резко повернувшись, Мартов быстро вышел из магазина.
Сообразив, что переборщила, я побежала за ним, но он уже пропал из виду.
Глава 3
Есть мороженое мы не пошли, и по пути домой Рома отчитывал меня, обвиняя в черствости и безответственности.
– Какая ответственность, Ром? – негодовала Ксюша. – Ответственность за что? За то, что у Кирилла слишком богатая фантазия? Что он выдает желаемое за действительное? Или за то, что два года игнорит Алискины просьбы отстать?
– За то, что она сознательно морочила ему голову, а потом придумала дебильную отговорку о какой-то идиотской клятве.
Брат с сестрой стояли, держась за поручень, лицом друг к другу.
– Никто ему голову не морочил, он таким родился, – продолжала отстаивать мою правоту Ксюша, – замороченным и упрямым. На месте Алисы могла оказаться любая приглянувшаяся ему девчонка.
– Любая не могла. Если бы я не знал, что вы с Алиской вытворяете это со всеми, я и слова не сказал бы. Но что ты, что она – ни грамма раскаяния.
– Еще немного – и я решу, что ты из тех, кто оправдывает насилие словами «сама виновата».
– Насилие я не оправдываю, но прекрасно понимаю, что у любого действия есть закономерное последствие. Скажем, если я выйду на улицу голым, меня заберут в полицию. А если рассыплю хлебные крошки на площади, прилетят голуби и склюют их. Я могу переходить дорогу на красный свет, и, если меня собьет машина, это логично.
– Соберешься на улицу голым, – Ксюша прыснула, – не забудь предупредить. Мы с Алиской выйдем и поржем.
– Да, вам бы только поржать! – Рома отмахнулся. – Короче, я понял. Горбатого могила исправит.
– Ты лучше Мартову объясни про закономерные последствия, – не выдержала я, – если человеку сказали сто раз одно и то же, то на сто первый получить по лбу вполне закономерно. Я уже и не думала, что его хоть что-то может пронять.
– Это из-за щенка, – откликнулся Рома, – его ребята этим стебут за то, что он бегает за тобой, высунув язык, как выдрессированный песик. А теперь еще и ты это подтвердила.
– Вот пусть и не бегает.
– Блин, не понимаю, – Ксюша тяжело вздохнула, – Мартов же классный, когда не нависает. Он с любой девочкой у нас в школе может встречаться, чего его так на Алисе переклинило?
Рома пожал плечами.
– Любовь зла.
– Но я-то в чем виновата? Почему я должна его любить?
Рома то ли действительно не понимал, то ли просто поддерживал друга из солидарности.
– Любить не обязана, но могла быть с ним помягче. Тебе же это ничего не стоит, а ему важно.
– Как это «помягче»? – Я воинственно прищурилась.
– Помягче?! – одновременно со мной возмутилась Ксюша. – Да он и сейчас без тормозов!
Поезд подъехал к станции, и мой взгляд бездумно заскользил по поджидающим его пассажирам, пока вдруг не выхватил из толпы человека в бледно-розовой одежде на костылях. Я бросилась к дверям, чтобы получше разглядеть его, но мы быстро покатились дальше.
– Выходим! – крикнула я ребятам. – Он там!
– Кто? – удивилась Ксюша.
– Фламинго! – Как только двери раскрылись, я вылетела на платформу, едва не сбив с ног возникшую на пути женщину.
Входящих было много, а пробираться через них оказалось непросто. Розовое одеяние мелькнуло, исчезая в предпоследнем вагоне, и я едва успела заскочить в него с другого конца, как автоматические двери сомкнулись, отрезая от меня