Читаем без скачивания Грон. Трилогия - Роман Злотников

Казимир задумчиво потер небритый подбородок.

— Ты ведь на меня поставил, Костров? Если я не соглашусь, то ты влетишь, ведь так?

Костров криво усмехнулся.

— Где кореец, генерал?

— Ты что думаешь, что я…

— Именно, Костров, именно… — Он сделал паузу и спросил, криво усмехнувшись: — Тебе никогда не приходило в голову, почему я тебя ни разу не сдал, не подставил, не подсидел? Ведь не от большой любви?

— Мы же с тобой с войны…

— Брось, — жестко рубанул Казимир, — я для тебя всю жизнь был лишь надежной ступенькой, которая бесперебойно подбрасывала тебя к новой должности, званию, ордену, и ничего больше. А я… я прекрасно знал, что ты дерьмо.

Он замолчал, в машине на несколько мгновений повисла мертвая тишина. Потом Костров, сгорбившись, потянулся за бутылкой, налил еще, выпил и повернулся к Казимиру:

— Ну и почему?

Казимир повторил его движения и, проглотив содержимое стопки, ответил:

— Просто ты — мое дерьмо. У меня были слишком умные родители и слишком талантливые учителя, чтобы мне нравилось все то, что творится в нашей стране. Хотя, пока я стараниями наших друзей не попал сюда, я о многом не догадывался. А ты входишь в круг людей, с которыми мне волей-неволей приходится общаться, и если тебя скинут, то придется привыкать к другому дерьму. А это более неприятно, чем общаться с тобой.

Костров окинул его ненавидящим взглядом.

— А кореец-то тебе зачем?

— Просто, кроме дерьма, хотелось бы, чтобы рядом был хотя бы один нормальный человек, а корейцу я обязан жизнью. Так что… я полечу в Москву на твоем самолете, генерал, но ты уж постарайся.

— А если он умер? — В голосе у Кострова сквозила безнадега.

— Костро-о-ов, — иронично протянул Казимир, — а оно тебе надо: эксгумация, экспертиза, поддельные дела, протоколы? Это ж ведь не Валленберг, подсадите его к толпе каких-нибудь буддистских монахов из Бурятии, а потом реабилитируйте всем скопом, и всего делов.

Когда Казимир вернулся из первой командировки, в его комнате пахло вареным рисом и хе, у окна сидел как будто совсем не постаревший Люй, а на доставшемся в наследство от прежних хозяев комоде аккуратно лежала вещица, похожая на перевернутую серебряную салатницу, оказавшаяся тем самым Белым Шлемом, в честь которого была построена пагода.

В шестьдесят втором Казимир женился. Все произошло быстро и неожиданно. После войны стандартным набором развлечений для офицерского круга были карты, водка, женщины. При том дефиците мужиков и относительной зажиточности людей в погонах все это было легко, доступно и быстро надоедало. Тем более в карты Казимир всегда выигрывал. Он помнил всю колоду по рубашкам уже после третьей раздачи. Пьянел он очень медленно и без кайфа, а общаться с пьяными мужиками будучи почти трезвым… А женщины… В конечном счете одна повторяла другую с точностью сестер-близняшек.

Тамара ворвалась в его жизнь как ураган. Она была младшей дочерью крупного дипломата и выросла в Индии. Еще подростком она увлеклась тантрическими культами. После окончания института защитила кандидатскую диссертацию по буддизму и с помощью отца укатила в Индию собирать материал для докторской, но вскоре была уличена в том, что под видом сбора материала принимала участие в тантрических оргиях. Ходили слухи, что дело было не столько в этом, просто один из тех всевластных людей, которые и решали судьбу совслужащих за границей, вознамерился затащить ее в свою постель, а она ответила, что сама выбирает, с кем спать, а он у нее вызывает только позывы к рвоте. Причем заявлено это было на приеме в советском посольстве при большом скоплении народа. Разразился крупный скандал. Несостоявшегося любовника отозвало родное ведомство, папашу быстренько выгнали на пенсию, дочку вернули и сделали невыездной, а кроме того, выжили с работы. Когда Казимир встретился с ней на одной из вечеринок московского бомонда, ему нашептали, что это — «шикарнейшая шлюха, мужиков заставляет на стенки кидаться, нигде не работает, но живет неплохо». Подобные дамы его не привлекали. Он в своих бесконечных командировках успел попробовать всяких женщин: от черных рослых африканок, до краснокожих хрупких индианок — и, как он считал, женщины теперь интересовали его только с точки зрения экзотики. Однако к концу вечера она сама подошла к нему:

— Здравствуйте, Воин, я давно мечтала с вами познакомиться.

Казимир удивился, до сих пор его так называл только Люй.

— А почему Воин?

Она рассмеялась, и он почувствовал, как от ее смеха у него пошли мурашки по коже.

— Но это же ваша сущность, и не пытайтесь от меня скрыться, бесполезно. Мы созданы как две части единого целого.

Из толпы вывернулся какой-то солидный мужчина в прекрасно сшитом костюме и, бросив неприязненный взгляд на Казимира, капризно спросил:

— Куда ты пропала, дорогая? Пойдем, машина ждет.

Тамара, не отрывая взгляда от Казимира, резко качнула головой.

— Отстань, я ухожу от тебя. К нему. Я согласилась пойти сюда с тобой, только чтобы встретиться с ним, и за это я тебе благодарна. А теперь уходи.

Мужчина ошарашенно разинул рот, а Казимир, преодолевая какой-то внутренний протест, сухо сказал:

— Извините, я привык сам решать, с кем мне встречаться, а с кем нет, — и, слегка кивнув, вышел.

Через неделю она пришла к нему домой. Люй, никогда и никому не открывавший дверь без предварительного звонка, без звука впустил ее в квартиру. Когда Казимир вернулся домой, она сидела, поджав ноги, на диване в его кабинете и разглядывала коллекцию оружия, развешанную на стене и наваленную на стеллажи.

— Здравствуй, Воин, как видишь, я была права. — Она указала пальчиком на сверкающие предметы убийства и спросила: — А что из этого самое смертоносное?

— Человек.

Она довольно улыбнулась.

— А ты философ?

— Нет, — Казимир покачал головой, — реалист. Обученный человек может убить тарелкой, подушкой, голыми руками, наконец. Неумелый со всем этим арсеналом только порежется.

Она встала, провела рукой по ножу-кхукри, индийской чакре, потом повернулась.

— Ты все это привез?

— Большую часть — нет, сделал по запомнившимся образцам.

— И всем этим умеешь пользоваться?

Казимир раздраженно поджал губы. Он не любил, когда кто-то посторонний узнавал о его «невинных» увлечениях.

— Более или менее.

Женщина усмехнулась.

— А ты разносторонний человек. — Она подошла к книжным стеллажам, провела пальцами по корешкам. — Макиавелли, Тарле, о, Кейнс! А это что, «История мостостроения»? Фантастика! Никогда не думала, что старшие офицеры КГБ интересуются подобными вещами, — она повернулась к Казимиру, — ну ладно, у меня есть для вас сюрприз, принесите бокалы.