Читаем без скачивания Полукороль - Джо Аберкромби

Никуда, кроме Последней Двери.

И Ярви понял, что Смерть не кланяется всякому, кто проходит мимо нее, не протягивает уважительно руки, чтобы показать дорогу, не говорит мудрых слов и не отпирает никаких засовов. Ключ на ее груди никогда не требуется, поскольку Последняя Дверь открыта всегда. Смерть проводит мертвых внутрь нетерпеливо, невзирая на положение, славу или опыт. Очередь к ней никогда не кончается. Сплошная и неистощимая процессия.

– Что я наделал? – прошептал Ярви, медленно шагая в сторону Джода и Сумаэль.

– То, что был должен. – Хватка матери на его руке была железной. – Сейчас не время оплакивать, сын мой. Мой король. – Одна сторона ее лица была бледной, а другая испачкана кровью, и в этот миг она и в самом деле выглядела как Мать Война. – Иди за Одемом. – Она сжала его сильнее. – Убей его и верни себе Черный Стул.

Ярви стиснул челюсть и кивнул. Пути назад быть не может.

– Остановитесь! – крикнул он инглингам. – Есть способы получше.

Они опустили топоры и мрачно смотрели на него.

– Мать, останься с ними и наблюдай за дверью. Убедись, что никто не выйдет.

– Никто, пока Одем не умрет, – сказала она.

– Ничто, Ральф, соберите дюжину людей и за мной.

Ральф, тяжело дыша, смотрел на резню во дворе цитадели. Раненые и умирающие, хромающие и истекающие кровью. И Джод, храбрый Джод, который был его напарником по веслу, теперь сидел, прислонившись к стволу кедра. Уже не было ни весла, чтобы тащить, ни груза, чтобы поднять, и некого было ободрить.

– Где найти дюжину еще здоровых? – прошептал Ральф.

Ярви повернулся.

– Бери, что есть.

37. Одинокое место

– Готовы? – прошептал Ярви.

– Всегда, – сказал Ничто.

Ральф качнул головой в одну сторону, в другую; в тени кровь на его лице казалась черной.

– Не думаю, что буду более готов.

Ярви глубоко вдохнул, на выдохе положил ладонь скрюченной руки на задвижку, толкнул плечом спрятанную дверь и ввалился в священную громаду Зала Богов.

Пустой Черный Стул стоял на вершине помоста перед взорами Высоких Богов, и драгоценные глаза статуй сверкали. Над ними, вокруг купола, янтарные статуи Малых Богов наблюдали за мелкими деяниями людей безмолвно, без эмоций и даже без особого интереса.

У Одема осталось лишь десять человек, и те в плачевном состоянии. Они собрались у дверей, которые слегка сотрясались от ударов снаружи. Двое пытались подпереть двери копьями. Еще двое смели священные приношения со стола, отполированного за века, и тащили его к входу в качестве баррикады. Остальные сидели в замешательстве или ошеломленно стояли, не понимая, как группа бандитов могла захватить врасплох их короля в центре их цитадели. Мать Гандринг, сгорбившись, стояла около Одема, осматривая кровоточащую руку его знаменосца.

– К королю! – взвизгнул тот, увидев Ярви, и люди Одема собрались вокруг своего господина, поднимая перед ним щиты и оружие. Мужчина со стрелой в лице уже обломил ее, окровавленное древко торчало из его щеки. Он шатко опирался на свой меч, но теперь, качаясь, направил его в сторону Ярви.

Ничто выбежал за его левым плечом, Ральф справа, а те рабы и наемники, что еще могли драться, рассредоточились за ними, ощетинившись острым металлом.

Они продвигались к Черному Стулу, к ступеням помоста, плюясь и скрежеща проклятия на полудюжине разных языков. Одем направил своих людей вперед, между ними было десять шагов по камню; потом восемь, потом шесть. В спокойном воздухе Зала Богов тяжело, как грозовая туча, висело грядущее насилие.

Потом Мать Гандринг увидела Ярви и ее глаза расширились.

– Стойте! – закричала она, ударяя эльфийским посохом в пол, и эхо этого грохота поднялось до самого купола. – Стойте!

На миг люди замерли, глядя и рыча, руки сжимали оружие, и Ярви прыгнул в узкую лазейку, которую предоставила ему Мать Гандринг.

– Люди Гетланда! – крикнул он. – Вы знаете меня! Я Ярви, сын Утрика! – И он указал на Одема обрубком пальца левой руки. – Этот вероломный человек хотел украсть Черный Стул, но боги не позволят узурпатору сидеть в нем долго! – Он ткнул большим пальцем себе в грудь. – Законный король Гетланда вернулся!

– Марионетка женщины?! – выплюнул ему Одем. – Полукороль? Король калек?

И прежде чем Ярви смог выкрикнуть ответ, он почувствовал сильную руку на своем плече, которая отводила его вбок. Ничто шагнул вперед, расстегивая ремень шлема.

– Нет, – сказал он. – Законный король. – И он стащил шлем и с грохотом бросил на пол Зала Богов.

Оказалось, Ничто обрезал свою дикую копну волос до короткой седой щетины и  чисто сбрил бороду. Открывшееся лицо было сплошными острыми углами и грубыми линиями; его кости были изломаны, отчего весь вид стал жестче. Лицо было потерто от тяжелой работы и непогоды, избито и покрыто шрамами битв. Оборвыш из веточек и веревочек исчез, и на его месте стоял воин из дуба и железа. Но его глаза, глубоко сидящие в глазницах, были все теми же.

Все так же горели огнем на грани безумия. И жарче чем всегда.

И неожиданно Ярви уже не был так уверен в том, что знает этого человека, бок о бок с которым он путешествовал, вместе с которым сражался и рядом с которым спал. Он уже не знал, что именно принес в цитадель Гетланда, прямо к самому Черному Стулу.

Он удивленно его осматривал, внезапно переполненный сомнениями. Молодые воины Гетланда все еще рычали какие-то вызовы. Но на старых людей вид лица Ничто произвел странное впечатление.

Их челюсти упали, клинки заколебались, глаза расширились, и даже увлажнились, из дрожащих губ выдыхались проклятия. Одем побледнел даже сильнее, чем когда увидел Ярви. Он выглядел, как человек перед концом света.

– Что это за волшебство? – прошептал Ральф, но Ярви не мог ответить.

Посох из эльфийского металла выпал из слабых пальцев Матери Гандринг и стукнул по полу. Эхо угасло в тяжелой тишине.

– Утил, – прошептала она.

– Да. – И Ничто повернул безумную улыбку на Одема. – Рад встрече, братец.

И теперь, когда имя было произнесено, Ярви увидел, как похожи два мужчины, и холод пронзил его до кончиков пальцев.

Его дядя Утил, чье несравненное воинское искусство славили перед каждой тренировкой; чье утонувшее тело не выплыло из жестокого моря; чей курган на продуваемом ветрами берегу стоял пустым.

Его дядя Утил месяцами был рядом с ним.

Его дядя Утил стоял теперь перед ним.

– Вот и расплата, – сказал Ничто. Сказал Утил. И с мечом в руке шагнул вперед.

– В Зале Богов нельзя проливать кровь! – крикнула Мать Гандринг.