Читаем без скачивания Влюбленный виконт - Эмма Уайлдс

— Покажите мне, чего вы хотите, — жарко шепнул он. — Потрогайте меня. Нельзя, чтобы инициатива всегда принадлежала мне. Я отдаюсь вам во власть.

Она была загипнотизирована мучительными движениями его пальцев, но почувствовала разочарование, когда он прервал ласки и улыбнулся. Небрежность его позы контрастировала с явно возбужденным состоянием его плоти.

— Делайте со мной что хотите, миледи.

Следуя этому вызову, она рисковала оказаться на неизведанной территории. Мэдлин доверяла Люку, и он вдохновил ее на такой дерзкий поступок, на который она не осмелилась бы даже с Колином; она всегда считала, что женщина должна быть покорной в постели.

— Я… я не знаю, смогу ли.

— Говорю вам — делайте что хотите. — Его улыбка блеснула. — В постели нечего смущаться, любимая.

Он снова произнес это слово. Если только он действительно имел это в виду, но сейчас ей хотелось считать это проявление нежности своей маленькой победой, и победа эта придала ей смелости. Честно говоря, ей, в общем, нравилась идея командовать, особенно когда было так очевидно, что он хочет ее.

— Встаньте и не двигайтесь.

Он выпрямился, и его улыбка стала еще более греховной.

— Я не пошевелю ни единым мускулом, пока мне не прикажут это сделать.

Поднявшись на колени, она сначала стащила сюртук с его плеч нарочито медленным движением. Потом провела руками по его груди и по втянутому животу и вытащила из брюк рубашку. Расстегнула одну за другой пуговицы; наградой ей было легкое, но заметное учащение его дыхания. Рубашка упала на пол, и она принялась расстегивать на нем брюки. Его возбужденный член натягивал ткань, и задача ее была не из легких. Когда половинки брюк разошлись, он издал приглушенный стон, и его член уткнулся ей в руку, горячий и напряженный.

Она погладила его, наблюдая за реакцией Люка из- под ресниц.

— Скажите, что вы ощущаете.

— Как будто я на небесах, — громко выдохнул он.

Она придвинулась к нему, так что ее груди коснулись его груди.

— Вы предпочитаете мой рот? — И она осторожно потрогала самый кончик. — Вот здесь?

— Нет.

Он напрягся.

— Нет?

— Если вы это сделаете, — объяснил он низким рычанием, — наш вечер закончится очень быстро.

— Да, мы этого не хотим. Не так ли, Олти?

Голосу нее был похотливый, а она никогда не была похотлива, подумала она с восторгом, отбросив все предрассудки. Или по крайней мере она никогда не казалась себе такой. Но с Люком все было… иначе.

Они подходят друг другу, и не только в постели. От этой мысли у нее перехватило дыхание, и она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Он несовершенство… нет, он очень далек от совершенства. Он циничен, осторожен, опытен, но эмоционально недоступен. Однако при этом он добрый, любящий человек во многих смыслах, хотя вряд ли он когда-нибудь думал о себе таким образом. Когда он потребовался ей, он пришел к ней, не спрашивая, и она знала — и сейчас знает, — что он защитит ее. Если она и была в чем-то уверена в этом мире, так это в том, что с ним она в безопасности.

«Я вас люблю».

Она почти сказала это вслух. Почти. Эти слова чуть не сорвались с ее губ, и это потрясло ее.

— Я не стал бы говорить вам, что нужно делать, но могу присоединиться к вам в постели. — Он взял ее за подбородок и коснулся губами ее губ. — Это только предположение.

— Да.

Это приглушенное слово было наполнено двойным смыслом, и, может быть, он это уловил, потому что он смотрел ей в глаза в течение одного долгого мгновения.

Мэдлин облизнула губы, во рту у нее внезапно пересохло.

— Присоединяйтесь.

— Согласен, это здравая мысль.

И он улыбнулся.

Он был необыкновенно привлекателен, но ведь она с самого начала знала, что не сумеет устоять против его обаяния. Одним словом, его опыт неизмеримо превосходил ее собственный. И если вначале она это не сознавала, теперь понимала это, как никогда. Просто теперь для нее стало гораздо менее важно вести сражение. Даже если это означало, что потом ей будет больно, ее это не тревожило, сейчас не тревожило, сейчас, когда она могла держать его в своих объятиях и ощущать его поцелуи, его страсть.

— Раздевайтесь.

Она не сказала «пожалуйста», но подчеркнула свое приказание тем, что сама медленно стянула через голову ночную сорочку томным манящим движением.

— Мое истинное желание.

Люк сел и стянул с себя сапоги и снял брюки. Голый, лоснящийся и великолепно возбужденный, он стал перед ней и вопросительно поднял брови.

— Лягте на спину, — приказала она.

Он подчинился, глаза его блеснули из-под тяжелых ресниц; мощь его тела совсем не соответствовала этой покорной позе.

На теле его были шрамы. Она видела их и раньше, конечно, но никогда не задавала никаких вопросов, потому что знала, насколько это рискованно. Но ведь он сказал, что она сейчас руководит и может просить обо всем. Мэдлин легла на него, его пенис уткнулся ей в живот, ее пальцы провели дорожку по его плечу.

— Как это произошло?

— Я получил пулю при Талавере.

Несколько дюймов выше — и его не было бы в живых. Мэдлин наклонилась и поцеловала маленькую четкую отметину, остро сознавая, как благодарна судьбе, что в ее жизни есть он.

— Мне жаль, что вас ранили.

— На войне такое случается.

Он провел пальцами по ее спине.

— А вот это?

Справа поперек ребер шла рваная линия.

— При Саламанке.

— Вам неприятно говорить об этом?

— Все позади. И потом, признаюсь, когда на мне сидит красивая обнаженная женщина, мои мысли развеяны ветром. Мэджи, знаю, я обещал вам, что вы будете руководить, но не могли бы вы перейти к…

Она оборвала его слова губами, наклонившись вперед, так что ее волосы упали ему на плечи, ее язык обвел очертания его нижней губы, а потом вызывающе углубился ему в рот. Огонь пробежал по окончаниям ее нервов, и поцелуй стал горячим, неистовым, несдержанным. Покорная его призыву, она села на него верхом, вобрав в себя его пенис медленно, дюйм за дюймом.

Верный своему слову, он позволил ей руководить, позволил оседлать его. Дыхание их все более учащалось по мере того, как они ускоряли свой ритм. Первой от наслаждения содрогнулась Мэдлин, стала напряженной и негнущейся. Только когда она рухнула вперед, Люк прижал ее к себе и, издав низкий хриплый стон, конвульсивно выгнув спину.

Мэдлин слушала стук его сердца, чувствовала его объятия, вдыхала запах ее тела. Он редко разговаривал после соития, и этот раз не был исключением, и она не возражала против его молчания. Скоро она скажет ему. Она не хотела, чтобы он знал, что она его любит, но такую тайну хранить нельзя, поняла она. Сколько любовников хранили, мучаясь, это бесценное знание и страдали из-за него? Люк может либо уйти, либо остаться, но ее чувства тоже имеют значение и она хочет сказать ему все. Она знала в глубине души: если она никогда этого не скажет, то будет жалеть об этом — из-за себя, но, честно говоря, и из-за него тоже. Он взрослый человек. И какому человеку не пойдет на пользу знать, что кто-то его любит?