Читаем без скачивания Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ) - Андриевская Стася

Однако аристократ уловил моё секундное замешательство. И даже бровью не дёрнул, выражая возмущение, просто схватился за перекатной столик с полным инструментов лотком и с такой силой отшвырнул в сторону, что тот с грохотом перевернулся. Лаборанты у длинного стола испуганно вытянулись, но не посмели ни вскочить, ни сбежать. Да что там, они даже обернуться не посмели, лишь в ужасе замерли, ожидая, возможно, что следом что-нибудь прилетит и в них.

— Какого ***? — рванув с лица респиратор, мигом утратил весь свой лоск псевдоаристократ. — Какого *** здесь ***? Вы *** Все тут ***?

— Но… — залепетал лаборант, — шрам действительно старый и признаков свежего вмешательства…

— Живо на диагностику! — швырнул в него аристократ какой-то схваченной со тола штуковиной, кажется микроскопом. — Живо, ***, на диагностику, и, если там что-то обнаружится, вы у меня ***… — и вдруг обернулся ко мне, зашипел склоняясь ниже: — Советую самой всё рассказать. Я ведь, если надо, плечо тебе вырву и по жилам разберу! Шкуру живьём спущу, чтобы видеть всё наверняка. Что там? Ну?! — больно ухватил рукой в перчатке за подбородок. — Чип?

Он настолько озверел, что я поддалась общей панике и только отчаянно мотала головой, отрицая любые подозрения. Сомнений в том, что все его угрозы сбудутся не оставалось, особенно теперь, когда я и сама поняла вдруг насколько была слепа. Ну конечно! Игнат просто использовал меня чтобы вычислить это место! И хотя шрамирование выпросила я сама, но началась-то моя «шиза» с его ярких рассказов о том, как это бывает и как это умеет делать он сам! Так сама ли я захотела? Или это тоже была его тихая, исподволь, игра, нацеленная на то, чтобы убедить меня в том, что нужно ему, причём так, что я и не догадалась бы, если бы не…

Паника поднялась нешуточная. Словно муравьи, растревоженные потопом, суетливо замельтешили белые халаты и даже пару раз промелькнули костюмы полной биологической защиты, говорящие о том, что в этом месте есть лаборатории куда серьёзнее тех, где побывала я…

Однако и закончилось всё так же быстро.

Из диагностики у них тут оказался лишь переносной маломощный рентген, больше похожий на те, что используются в ветеринарных клиниках, и аппарат УЗИ. Наверняка псевдоаристократ с удовольствием запихнул бы меня в тотальный томограф, но уж такова плата за изолированную укромность лаборатории, что сюда при всём желании не протиснешь ничего громоздкого.

УЗИ показало, что ни в плече, ни в «крыле» нет ничего инородного.

— Мягкие ткани абсолютно чистые, даже признаков имплантов нет, видишь? — указывал пальцем в экран диагност. — Суставы тоже в норме. — Потом он проверил крыло, особенно тщательно рассматривая его рельефное основание над лопаткой. — Здесь тоже. А тут… — небрежно скользнул датчиком ниже, к растворившимся «недорисованным» пёрышкам, — ну тут вообще просто поверхностные царапины, даже смотреть нечего.

Садистка сидела напротив, сцепив руки на груди и нервно постукивая каблуком по ножке стула. Задумчиво хмурилась.

— Ну допустим. Тогда зачем он вообще сделал это с тобой?

— Потому что он извращенец, помешанный на шрамах, — хрипло повторила я слова своего самого первого конвоира. В горле стоял ком, в груди расползалось удушающее разочарование. — Об этом все знают. Все… кроме вонючих червей из подземелья.

В ответ получила удар по лицу, и меня снова перевели в другое помещение со множеством шкафчиков и белыми кафельными стенами. Здесь было холодно и остро пахло чем-то медицинским, таким отчего невольно замирало сердце и тревожно подводило живот… но мне было всё равно. Не волновала ни разбитая губа, ни предстоящие пытки.

Нет никакого датчика. А значит, и никакого сверхважного умысла отдать меня этому психованному аристократу, кроме как получить от него взамен моего отца.

Переход от горечи предательства к неожиданному пониманию что всё не так, к радости, надежде и даже готовности пожертвовать собой, лишь бы это место действительно выявили и уничтожили… а затем снова к горькому разочарованию и безысходности был настолько резким, что я, похоже, всё-таки сдалась. Нет, я не могла как Ольга Кречет — до последнего гордо держать голову поднятой. Потому что меня косил вовсе не страх за свою жизнь, а пустота в душе, глубокая и тёмная. И вовсе не здесь меня сломают, замучают и убьют, потому что это уже сделал Игнат, предав. И теперь я только конвульсивно дёргаюсь, зачем-то цепляясь за призраки надежды. Надежды на что? На чудо? Чудес не бывает, так говорил сам Игнат. Только причины и следствия.

Я поверила не тому и, как следствие, получила не то, вот и всё. А доверилась бы Морозу, сидела бы сейчас в безопасности. Проклятый крокодил. Ну и каково тебе теперь? Доволен ли своей местью? Не ёкает ли сердце, при воспоминании о цене?

Впрочем, камни не ёкают, не болят и не сожалеют. Они вообще только и могут, что делать больно. И хотя бы в этом Игнат не врал.

— Где камни?

Вопрос прозвучал так в тему мыслям, что я рассмеялась. А по щекам скользнули слёзы.

— Понятия не имею.

— Ах да, у нас же амнезия! — с ядовитым удовольствием ухмыльнулась садистка. — Ну что ж, я помогу вспомнить. Это будет намного больнее, чем если бы ты рассказала сама, но тем интереснее.

Я безразлично скосила на неё глаза.

— Валяй. Даже интересно, что сделает с вами ваш главный психопат, когда до него дойдёт, что Гордеев его просто поимел.

— Тю-тю-тю, — ухмыльнулась садистка. Ей полегчало, и это было заметно: тон уже спокойный и даже шутливый, словно сволочь и сама забавлялась недавней паникой. — Какая милая наивность! Неужели ты думаешь, что твой дорогой Гордеев не дал нам гарантии, что ты всё знаешь? А он дал, и такие, что сомневаться в них не приходится. Тем более теперь, когда мы точно знаем, что нет никакого чипа, а значит, и никакого смысла рисковать жизнью, затевая такую сложную игру с теми, кого побаивается сам Бог! Так что не упрямься, девочка. У нас есть всё для того, чтобы ты заговорила, от гипноза до банальных пыток и даже трепанации. А если и это не поможет, мы применим кое-что безотказное, такое, от чего ты, по уши влюблённая дура, заговоришь едва только эта дверь откроется и сюда введут…

Оглушающий грохот содрогнул скальную твердь от недр до самой макушки, и всё вмиг смешалось: камни, осколки стекла и обломки приборов, пыль, крики, конвульсивно мигающий свет… Снова грохот. И вдруг — полная темнота. И всё, что я успела заметить в последнее мгновенье — садистку, размозжённую ворвавшейся сквозь панельный потолок глыбой.

Тьма была настолько густой, что, показалось, вместе со светом кончился воздух, и только призрачно светилась покосившаяся табличка «Exit» там, где раньше была дверь, да аварийные светодиоды на истерично пищащих, не до конца раскуроченных приборах.

Звуки выстрелов. Да! Выстрелов! И вслед за ними — нарастающий гул, от которого задрожало вообще всё. И чей-то жуткий выкрик издалека:

— Обвал!

Я заорала, в панике пытаясь выдрать прикованные к кушетке руки. Казалось, оторву себе к чертям кисти, но вырвусь, однако хомуты не поддавались, а вокруг, в полной тьме и хаосе грохотали, прорываясь сквозь стены и потолок камни. Я уже хрипела в крике, но билась до последнего, когда ощутила вдруг в воздухе, а потом и на языке что-то странное, слегка холодящее…

Глава 31

Я провела взаперти две недели, хотя чувствовала себя уже вполне сносно. Да, иногда подташнивало по утрам, и в целом нахлобучивала странная сонливость, но если в первые дни, после того как меня только доставили в эту клинику, мне ещё проводили какие-то обследования — брали кровь, наблюдали состояние и всё такое, то сейчас я просто жила на полном пансионе… и в полной изоляции. И тут уж к бабке не ходи — я пребывала в самом банальном карантине.

После того, как в кутерьме обвала по языку пополз странный холодок, я очнулась уже на поверхности. Горели два прожектора, сновали люди в противогазах и с оружием, подтаскивая всё новых и новых пострадавших, либо выводя своим ходом уцелевших — кого-то под прицелом, а кого-то наоборот, заботливо прикрыв термоодеялом. Кричали дети, стонали раненые, стрекотал, отражаясь от скал, грохот винта вертолёта…