Читаем без скачивания Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице - Александр Анатольевич Васькин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот про патриарха Алексия I, избранного с разрешения Сталина на первом с 1918 года поместном соборе Русской православной церкви, директор «Арагви» рассказывал. На церемонии вручения государственных наград в Кремле 23 августа 1946 года патриарх поблагодарил «Верховный Совет нашего Союза и Правительство во главе с нашим великим вождем Иосифом Виссарионовичем Сталиным за высокое внимание ко мне, выразившееся в пожаловании мне ордена Трудового Красного Знамени». Стажадзе отправил патриарху его любимые блюда из «Арагви».
Для московских грузин Стажадзе был как отец родной. Сын вождя Василий Сталин звал его «дядей Лонгинозом» и даже побаивался его, потому что он как-то раз «хорошенько отбрил его за пьянку».
Легендарный руководитель ресторана «Арагви» Лонгиноз Стажадзе
Сын директора вспоминает: «Однажды Вася подарил мне велосипед. Это был сорок седьмой год, мне тогда было десять, а велосипед в то время был чем-то вроде “шестисотого мерседеса”. Весь Варсонофьевский переулок, вся улица Жданова – нынешняя Рождественка – катались на этом велосипеде. Отец опекал грузинских студентов, подкармливал. Конечно, с ведома высокого начальства. Но при этом был очень с ними строг. Есть такой академик Илья Несторович Векуа. Он мне и моей сестре после папиных похорон рассказал один случай. В то время драки были на каждом шагу – особенно после войны. Демобилизованный народ – все были нервные, кто без руки, кто без ноги – вот и дрались без конца. И вот компания грузинских студентов подралась с кем-то на Петровке. Среди них был и Векуа. Ребят забрали в милицию, в известный “Полтинник” – 50-е отделение. А начальник милиции хорошо знал и папу, и его подопечных. Позвонил ему – так и так, а тот – подожди, не составляй протокол, я сейчас прибегу! Как же нам от него досталось! Мы его таким разъяренным никогда не видели! Он нам таких слов наговорил – чуть по шее не надавал. Ругался так, что даже начальник милиции начал за нас заступаться. По дороге домой кто-то из нас сказал: “Уж лучше в тюрьму, чем от дяди Лонгиноза такое слышать!”».
Ничего удивительного не было в том, что уроженцы солнечной республики зачастую составляли добрую половину посетителей ресторана. Они, собственно, и делали ему основную кассу. Это было счастье – оказаться в компании с приятелем-грузином или даже с двумя. Тогда все присутствующие становились свидетелями увлекательного состязания под названием «Кто быстрее заплатит за стол». Многие представители кавказской творческой диаспоры считали этот ресторан своим, благо что и жили они поблизости. В частности, исполнитель роли Сталина в кино Михаил Геловани – его балкон в доме № 8 по улице Горького выходил на «Арагви» (в этом же здании на 9-м этаже была мастерская Дмитрия Налбандяна, изобразившего на портретах почти всех советских вождей, от Ленина до Брежнева). Актер, словно с берега горной реки, орал швейцару ресторана всего лишь два слова: «Резо, накрывай!», что означало: Геловани идет обедать. В конце 1940-х годов по-соседски к Геловани зашел Сергей Михалков, который вспоминал: «Увиденное надолго запомнилось. Он лежал на диване, в пустой комнате, вдоль стены на полу стояло несколько десятков пустых коньячных бутылок… Пустая комната, пустые бутылки… Странное ощущение. По дому ходили слухи, что, увидев себя в исполнении Геловани, Сталин сказал: “Не знал, что я такой красивый и такой глупый”». Слухи были верные.
Геловани сыграл вождя в кино полтора десятка раз, поставив абсолютный рекорд и став четырежды лауреатом Сталинской премии (странно, что не пятнадцать раз). Снимал его другой грузин – Михаил Чиаурели, пятикратный сталинский лауреат. В те дни над Геловани сгустились тучи, и он в «Арагви» появлялся редко. Вероятно, актер не мог простить Чиаурели, что тот обгоняет его по числу премий. Племянник кинорежиссера Георгий Данелия утверждает, что Чиаурели был более близок к генералиссимусу, нежели Геловани, часто ночами сидел с вождем за столом на его даче, а приезжая под утро, рассказывал, что «Сталин играет на гитаре и поет городские романсы, что спит он на диване и на стул ставит настольную лампу, и суп из супницы разливает гостям сам, половником». Как-то Чиаурели, перебрав коньяка, осмелел, защищая Шостаковича, на что получил резкую отповедь непьянеющего вождя. «Музыка Шостаковича народу непонятна, товарищ Чиаурели, садитесь пока», – сказал Сталин, поигрывая горячим половником.
Геловани все умолял Чиаурели: познакомь меня с Иосифом Виссарионовичем! Сам вот выпиваешь с ним, закусываешь, а мне бы хоть одним глазком на него взглянуть, честное слово! Чиаурели отвечал: хорошо, я подумаю, с кем надо переговорю. И вот Геловани валяется у себя в квартире на улице Горького в окружении пустых бутылок, одетый в сталинский френч (он использовал его в качестве пижамы). Вдруг звонок: «Товарищ Геловани, закажите в “Арагви” отдельный кабинет, хозяин приедет в 22.00. Ждите!» Геловани скорей в ресторан, накрытый стол ломится от деликатесов и вина. Ресторанному оркестру, что на балконе играет, «Сулико» заказал. На часах уже 22.30, 23 часа, а вождя все нет. Геловани не унывает: оно и понятно, дел много, Сталин ведь обо всех нас думает, причем сразу. Вдруг открывается дверь и на пороге стоит… Чиаурели с шумной компанией земляков. Смешно.
Такую штуку Чиаурели проделывал с актером не раз. В конце концов тот разуверился, совсем распустился, не брился, не мылся. Тут-то и вызвали его к Сталину, причем в самом неприглядном виде, в той самой пижаме. До конца не верил артист, к какому великому человеку его везут, думая об очередном розыгрыше Чиаурели. И вот на сталинской даче сидят члены Политбюро со Сталиным: «Заходит небритый человек в мятом костюме Сталина, абсолютно на Сталина не похожий. Сталин только зыркнул на него и потом весь вечер словно не замечал. После этого Геловани перестали снимать». Снимать действительно стало некому – Чиаурели сослали в Свердловск, документальное кино про завод делать. В отсутствие своего режиссера Геловани долго не протянул и умер в 1956 году.
Скорая кончина актера была вызвана и другим фактом – невостребованностью. Сколько его коллег пропивало в «Арагви» свою несчастливую судьбу, благо что Госкино СССР находилось поблизости, в Малом Гнездниковском переулке. Бывало, что, выйдя оттуда, расстроенные кинематографисты прямиком отправлялись «к Юрику» – то есть к памятнику
