Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам - Эдуард Филатьев

Речь идёт об Осипе Максимовиче Брике, которому (так, во всяком случае, многим тогда казалось) служба в карательных органах была просто противопоказана. И, тем не менее, он пошёл служить в ВЧК.

Два года спустя (в марте 1922 года) берлинская газета «Голос России» сообщила читателям:

«Брик попал в Чека из-за нежелания ехать на фронт; записавшись в коммунисты, он должен был выбрать фронт или Чека – он предпочёл последнюю».

Фронт, куда мог бояться (или на самом деле боялся) попасть Осип Брик, находился на западе, где продолжалась война с Польшей. В июне 1920 года в Варшаву прибыли бежавшие из советской России Мережковские. Дмитрий Сергеевич встретился с Юзефом Пилсудским, занимавшим тогда пост временного Начальника польского государства. После этой встречи Мережковский опубликовал «Воззвание к русской эмиграции и русским людям», призывая их не только не сражаться с польской армией, но и присоединиться к ней.

Вот какие кипели тогда страсти!

И в этот момент Осип Брик стал чекистом.

Владимир Маяковский и Осип Брик, 1921 г.

Размышляя над тем, каким же образом перед Бриком распахнулись двери в чрезвычайное ведомство, Аркадий Ваксберг написал:

«8 июня 1920 года политотдел Московского ГПУ выписал ему сохранившееся в архиве служебное удостоверение, подтверждающее, что Осип Брик назначен юрисконсультом зловещей ЧК, одно имя которой наводило ужас на миллионы людей…

Каким образом сторонний человек оказался на таком посту? Ведь на работу в это ведомство не брали по объявлению. Нельзя было постучаться в дверь отдела найма и предложить свои услуги… Напрашивается один-единственный вывод: или Осип, или Лиля, или Маяковский, или, наконец, кто-либо из их самых близких друзей имел тесные связи в лубянских верхах и мог «навести» эти верхи на вполне надёжного и достойного кандидата».

Журналист Валентин Скорятин:

«О.Брик работал в ГПУ с 1920 года. Сначала следователем спекулятивного отдела ВЧК, затем – уполномоченным 7 отделения секретного отдела».

В приведённых двух цитатах (Ваксберга и Скорятина) есть неточность: ГПУ в 1920 году ещё не существовало. Главное Политическое Управление (ГПУ) наркомата внутренних дел (НКВД) появилось через два года – в феврале 1922-го.

Бенгт Янгфельдт об этом повороте в жизни Осипа Максимовича высказался так:

«8 июня 1920 года Брик поступил на работу следователем в „спекулятивный“ отдел МЧК…

Он занял должность «уполномоченного 7-го отделения секретного отдела», в обязанности которого, судя по всему, входило, между прочим, наблюдение за бывшими «буржуями» – а о них у большевиков с их социальным опытом знания были весьма поверхностные».

Итак, Брик стал сотрудником ведомства, от одного упоминания о котором у людей того времени леденела кровь. Не случайно кто-то из знакомых Осипа Максимовича пришпилил к входной двери квартиры в Полуэктовом переулке листок бумаги с четверостишием, якобы сочинённым Сергеем Есениным:

«Вы думаете, здесь живёт Брик,исследователь языка?Здесь живёт шпики следователь Чека».

А вот как этот эпизод из жизни Осипа Максимовича описан в книге душеприказчика Лили Брик и хранителя её архива Василия Васильевича Катаняна:

«О М.Брик в 1920–1921 годах работал в юридическом отделе МЧК, но был уволен за нерадивую работу и происхождение – сын коммерсанта-ювелира».

Удивляет количество неточностей, заполняющих эту короткую фразу Во-первых, годы службы в МЧК указаны неверно. Во-вторых, чекистская должность у Брика была совсем иная. В-третьих, отец Осипа, Максим Павлович Брик, был купцом первой гильдии, а вовсе не ювелиром. А ведь избежать плутання в трёх соснах приводимых фактов было совсем нетрудно – стоило лишь проверить их перед тем, как вставлять в книгу.

Но вернёмся к Осипу Брику, который взялся за новое дело с энтузиазмом. Ваксберг пишет:

«С работы своей возвращался он чуть ли не за полночь, и Лиля, вспоминают многие мемуаристы, нередко говорила гостям: „Подождите, будем ужинать, как только Ося придёт из Чека“.

При этих словах Пастернака бросало в дрожь. Видимо, не без оснований. В годы своей чекистской службы, а тем более впоследствии, уже покинув свой пост, Осип часто рассказывал о кровавых пыточных ужасах, коим был свидетель».

Лето 1920-го

О том, что тогда представляла собой столица страны Советов – в воспоминаниях Матвея Ройзмана:

«Никогда в Москве не было столько попрошаек, сколько в 1920 году. Нашествие четырнадцати держав, разгул белых, зелёных и разных атаманов гнали мирных людей со всех краёв Советской страны. Сыпной тиф, холера, разруха, голод увеличивали и без того огромное число беженцев, которые не смогли вывезти не только своё имущество, но даже не успели захватить ценные вещи или деньги. С чёрного и парадного ходов московских домов поднимались несчастные люди с маленькими, иногда с грудными детьми на руках и просили милостыню, обноски, кусочек хлеба».

А Ленин, принимая участие в совещании о работе в деревне (12 июня), сказал:

«На Украине кормят пшеницей свиней, на Северном Кавказе, продавая молоко, бабы молоком всполаскивают посуду… Главным препятствием к тому, почему мы не можем рабочих накормить сытнее, чтобы восстановить разрушенное здоровье, главным препятствием является продолжение войны».

Маяковский тотчас откликнулся на эти слова, выпустив плакат РОСТА № 110:

«Голодный! На Украине хлеба залежь.Голой рукой его взять нельзя лишь.Но можно так его достать.Для этого красноармейцем надо стать.И тогда, отогнав от хлеба вора,все мы сытыми будем скоро».

В это время (во второй половине июня 1920 года) в далёкой от Москвы Персии произошло знакомство двух Яковов: Блюмкина и Серебрянского. По рекомендации первого второй Яков стал сотрудником Особого отдела Гилянской Красной армии.

Тем же летом члены семей работников Совнаркома и ЦК партии большевиков переезжали (чтобы провести лето) в подмосковный посёлок Тарасовку, где их должен был охранять (в том числе, и от заполонивших Москву беженцев) отряд особого назначения ВЧК. Развлекать руководителей страны, их родных и близких предстояло в клубе Чрезвычайного отряда, руководителем которого был назначен (по рекомендации ВЧК) Матвей Ройзман. Организовывая первый концерт, он обратился за помощью к наркому продовольствия Александру Дмитриевичу Цюрупе. Договорились, что за участие в концерте артистам будет выдан продовольственный паёк. Ройзман потом вспоминал: