Читаем без скачивания Современный кубинский детектив - Луис Рохелио Ногерас

— Почему вы выделяете именно Уго и не спросите, что думает Александр о ее дружбе со всеми нами, или с Исмаэлем, или с Джонни? Чем эта дружба отличается от дружбы с Уго? Во всяком случае, Александр мужчина умный и умеет уважать в своей жене человека. Он не превозносит свои мужские достоинства, от чего так часто приходится страдать нам, латиноамериканским женщинам. — Она поднялась вместе с офицером, который поблагодарил ее за беседу. — Если я вам еще понадоблюсь, а меня не окажется дома, позвоните мне на работу, на фабрику мыловаренной и косметической продукции «Альбион». Я работаю там начальником смены в цехе химического анализа.

Когда дверь за офицером захлопнулась, Фабиола пошла в свою крохотную кухоньку, согрела себе кофе, закурила. Потом не торопясь поднялась в спальню и, растянувшись на кровати, сняла трубку телефона и набрала номер.

— Александр? Это я...

— Где мы поужинаем?

— Да где хочешь. В «Поросеночке», «На Башне», можно пойти к «Императору» — словом, куда твоей душеньке угодно. Монет хватит. — Лежа на кровати, Уго курил. Его красивое лицо вдруг озарила широкая озорная улыбка. — Представь, Фабиола думает, что я трушу, что слишком волнуюсь и в конце концов запутаюсь...

Громко расхохотавшись, он встал с кровати и поправил смявшиеся брюки. Исмаэль серьезно посмотрел на Уго. Он даже перестал бриться и теперь стоял с электрической бритвой в руке в дверях ванной комнаты.

— Слушай, Уго, не будь кретином. Сам знаешь, в таких делах любая мелочь может подвести. Вцепится в тебя какой-нибудь из МВД, и ты скиснешь. Всем прекрасно известно, что за штучка Беттина и... что она спит с тобой. К твоему сведению, они вот-вот к тебе нагрянут. А кто же не знает, если тебя прижать...

Исмаэль вернулся в ванную и снова принялся бриться. В зеркале он видел насмешливое лицо Уго, которого, казалось, совсем не тронули его слова.

— Исмаэль, я не имею ни малейшего представления, где сейчас Беттина, а если бы даже и имел, — его голос звучал вполне искренне, — мне на нее наплевать; да, наплевать, потому что я выберусь из этой передряги скорее, чем ты думаешь. Извини, я тебе не говорил, но мое дело на мази... И удивишься же ты!

Стоя перед зеркалом, Уго тщательно приглаживал светлые вьющиеся волосы. Вот он провел пальцами по загорелой коже лица, склонил голову набок, искоса оглядел себя и расправил воротничок легкой светло-зеленой нейлоновой сорочки. Потом еще раз окинул себя удовлетворенным взглядом. Его лицо не омрачилось и тенью тревоги. Он снова весело улыбнулся.

— Они сейчас, конечно, кинутся узнавать, кто из нас и в каком часу в последний раз видел Беттину. — Уго приподнял правую бровь, нахмурился и торжественно заговорил: — Скажите, гражданин, когда вы в последний раз видели прекрасную Беттину? Можешь не отвечать. — Тон его стал прежним. — Первой ушла блистательная доктор Мендес, ровно в восемь двадцать. Потом нас покинула пленительная юная Глэдис. Ну-ка, ну-ка, кто же ушел вослед...

Притворяясь, что вспоминает с трудом, Уго уставился в потолок, он строил уморительные гримасы, а Исмаэль, все еще не выпуская из рук бритвы, заливался громким смехом.

— Так вот, — продолжал Уго решительно, — потом ушел ты, гражданин, потому что ты поругался со мной. Как видишь, твое алиби в моих руках, и, если ты будешь плохо себя вести, я не стану его подтверждать.

Темное лицо Исмаэля вытянулось, стало серьезным. Он подошел поближе к приятелю.

— Уго, мне эта игра не нравится. Порой действительно начинаешь думать, что на тебя никогда нельзя положиться. Ты легкомысленно смотришь на вещи... — Он помолчал. — Пойми, ты в это дело влип не меньше нас. Обдумай все хорошенько, а то плохо будет. А меня ни тебе, ни кому другому не напугать.

— Ладно, малыш, ладно. С тобою, черт возьми, уж и пошутить нельзя! Я тебе тылы обеспечиваю, а ты злишься. В любом случае труднее всего придется нам с Джонни, ведь мы последние оставались с Беттиной.

— А кто из вас ушел первым?

Уго вновь захохотал, показывая, пожалуй, самое красивое, что у него было, — свои великолепные зубы.

— Вот ты и напугался! Не знаю. Как раз в ту минуту, когда мы распрощались, в «Гавану Либре» приехала куча туристов, и там образовалась настоящая пробка из носильщиков, вещей и всего прочего. Так что ответить на твой вопрос я не могу.

Леандро Сардиньяс относится к тому типу людей, о которых с первого же взгляда составляешь себе мнение — положительное или отрицательное. Поэтому я должен соблюдать осторожность, забыть пока, что он работник Министерства внешней торговли, и постараться понять, каков он на самом деле, даже если он и попытается что-то скрыть от меня. Он внимателен, впрочем, должность его обязывает. Уверен в себе. И хотя сказал, что весь день было очень много работы, выглядит свежим, словно только что принял душ и побрился. Впрочем, кожа у него желтоватая, наверное, много курит. Личное дело в порядке, ничто не обращает на себя внимания.

— Сложилась поистине неприятная ситуация, — говорит Сардиньяс, — и в личном плане, и в политическом.

— Вы давно знакомы с семьей Лефевров?

— Почти девять лет. В ту пору я ведал закупками, и меня направили в Бельгию для установления торговых контактов с автомобильной фирмой «Либекс». Лефевр представлял бельгийскую сторону. Мы очень хорошо поняли друг друга, подписали договор, и с тех пор между нами возникли дружеские отношения, выходящие за рамки обычной официальной вежливости. Каждый раз, приезжая в Бельгию, я бывал у него дома. Там я познакомился и с Беттиной; красивая, очаровательная женщина.

Девять лет тому назад... Значит, придется проверить кипы документов и отчетов, встретиться с множеством людей, выяснить, не было ли каких-нибудь перемен в поведении Сардиньяса, не указывает ли что-нибудь на то, что он завербован...

— Почему Лефевр решил приехать на Кубу?

— В этом есть доля моей вины, — говорит Сардиньяс с легкой улыбкой. — Я в какой-то мере отвечаю за то, что он оказался здесь. Так случилось, что в системе Министерства внешней торговли я занимал различные должности, пока три года тому назад меня не назначили заведующим отделом капиталовложений. И все это время Куба поддерживала торговые отношения с фирмой «Либекс», чему весьма способствовал Лефевр. Этот прирожденный коммерсант понял нашу экономическую ситуацию, помог нам получить кредиты и добиться крайне выгодных условий их выплаты; более того, он убеждал и другие фирмы торговать с нами, следуя той же системе, — факт, как вы сами понимаете, немаловажный для нашей родины в кольце блокады.

Последняя фразочка мне не нравится, попахивает демагогией. Уж не оправдывается ли он?

— Заняв новую должность, — продолжал Сардиньяс, — я предложил создать на Кубе постоянное представительство фирмы «Либекс», что очень помогло бы развитию нашей внешней торговли, повышению профессионального уровня технического персонала и содержания машин, закупленных в Бельгии. Это означало бы и существенную экономию валюты, которая затрачивается на поездки наших товарищей в Брюссель и их более или менее длительное пребывание там. Моя идея встретила поддержку и с нашей, и с бельгийской стороны. Было организовано представительство — и кто же больше Лефевра, который и прежде торговал с нами, подходил на роль управляющего? Так наше знакомство получило свое продолжение уже здесь, в Гаване.

— А что за семья у Лефевров?

— Обычная. — Он снова улыбнулся. — Впрочем, обычная по европейским меркам, а у нас ведь они совсем другие. Каждый член семьи пользуется полной свободой, и в то же время их связывают вполне сердечные отношения, по крайней мере на первый взгляд. Сам Лефевр человек собранный, аккуратный, хороший семьянин, любит детей и жену. Беттина женщина красивая, утонченная, очень привлекательная и оригинальная, прекрасная хозяйка, обожает искусство. — Сардиньяс быстро и жадно затягивается. Он явно разволновался, когда заговорил об этой женщине. Что она для него значит? — Но материнство для Беттины не самое главное в жизни. Эта женщина создана для блеска... Я не знаю, видели ли вы ее фотографии. — Сардиньяс медленно встает, обходит письменный стол и направляется к окну, из которого видна набережная. — Беттине нельзя не поклоняться, она будит тщеславие в мужчинах, которые ее окружают... Я бы сказал, пожалуй, что такой женщине, как Беттина, одного мужчины мало.

Он собрался выйти, когда зазвонил телефон. Задание, которое ему поручили, выполнить будет нелегко. Не так уж значительно его влияние, во всяком случае, он постарается. Времени терять нельзя. К счастью, у него всегда почва готова, придется лишь кое-где поднажать. Так или иначе, действовать предстояло с умом и чисто, не оставляя следов. Речь идет о подготовке «возможного выезда в случае крайней необходимости». Не будет нужды — не воспользуются, но готовиться надо...