Читаем без скачивания Сезон гроз - Анджей Сапковский

Лисица встала, подняв девочку. Окинула взглядом всех. Потом посмотрела на Геральта.

— Ты встал на моем пути, — сказала она лающим голосом, но выразительно, медленно выговаривая каждое слово. — Защищая их.

Он не ответил.

— У меня на руках дочь, — закончила она. — Это важнее, чем ваши жизни. Но ты встал на их защиту, беловолосый. Я еще приду за тобой. Когда-нибудь. Когда ты уже забудешь. И не будешь ждать.

Она проворно вскочила на фальшборт, а оттуда на поваленное дерево. И исчезла в зарослях.

В наступившей тишине слышны были только всхлипывания ван Влита.

Ветер утих, стало душно. Подталкиваемый течением «Пророк Лебеда», выбравшись из ветвей, дрейфовал посреди протоки. Пудлорак вытер шапкой глаза и лоб.

Раздался крик впередсмотрящего. Закричал и Коббин. Закричали остальные.

За зарослями тростника и дикого риса вдруг появились соломенные крыши домиков. Все увидели сохнущие на шестах сети. Желтый песочек пляжа. Пристань. А дальше, за деревьями на мысе, широкое течение реки под голубым небом.

— Река! Река! Наконец-то!

Кричали все. Матросы, Петру Коббин, ван Влит. Только Геральт и Аддарио Бах не присоединились к хору.

Молчал также Пудлорак, удерживая штурвал.

— Ты что делаешь? — заорал Коббин. — Куда? К реке правь! Туда! К реке!

— Не получается, — в голосе капитана звучало отчаяние и бессилие. — Штиль, судно почти не слушается руля, а течение становится сильнее. Дрейфуем, тащит нас, несет снова в протоку. Обратно в болото.

— Нет!

Коббин выругался. И выпрыгнул за борт. Поплыл к берегу.

Вслед за ними попрыгали в воду моряки, все, Геральт не смог никого остановить. Аддарио Бах сильным захватом удержал на месте готового прыгнуть ван Влита.

— Голубое небо, — сказал он. — Золотой песчаный пляж. Река. Слишком красиво, чтобы было правдой. Значит, это неправда.

И вдруг картина замерцала. Внезапно там, где только что были рыбацкие домики, золотой пляж и русло реки за мысом, ведьмак на секунду увидел паутину лиан, до самой воды свисающую с ветвей мертвых деревьев. Болотистые берега, ощетинившиеся пневмофорами кипарисов. Черную, вздувающуюся пузырями топь. Море водорослей. Бесконечный лабиринт проток.

На секунду он увидел то, что скрывала прощальная иллюзия агуары.

Плывущие вдруг начали кричать и суетиться в воде. И один за другим исчезать в ней.

Петру Коббин вынырнул, захлебываясь и крича, весь покрытый извивающимися, полосатыми, толстыми как угри пиявками. Потом он скрылся под водой и больше не появился.

— Геральт!

Аддарио Бах притянул багром лодку, которая пережила столкновение с крокодилом. А теперь придрейфовала к борту. Краснолюд прыгнул в нее, принял от Геральта все еще оцепеневшего ван Влита.

— Капитан!

Пудлорак помахал им шапкой.

— Нет, господин ведьмак! Я не брошу судно, доведу его до порта, несмотря ни на что! А если нет, вместе с судном на дно лягу! Прощайте!

«Пророк Лебеда» дрейфовал спокойно и величественно, вошел в протоку и скрылся в ней.

Аддарио Бах поплевал в ладони и, сгорбившись, взялся за весла. Лодка стремительно двинулась вперед.

— Куда?

— На тот плес, за отмель. Там река. Я уверен. Выплывем на фарватер, встретим какой-нибудь корабль. А если нет, то на этой лодке поплывем хоть до самого Новиграда.

— Пудлорак…

— Он справится. Если ему так на роду написано.

Кевенард ван Влит хныкал. Аддарио греб. Небо потемнело. Они услыхали далекий, протяжный гром.

— Гроза идет, — сказал краснолюд. — Промокнем, дерьмо дело.

Геральт фыркнул. А потом начал смеяться. От всей души, искренне. И заразительно. Потому что через мгновение они смеялись оба.

Аддарио греб сильными, ровными рывками. Лодка мчалась по воде как стрела.

— Гребешь, — сказал Геральт, вытирая выступившие от смеха слезы, — как если бы ты в жизни ничем другим не занимался. Я думал, что краснолюды понятия не имеют ни о парусах, ни о плавании.

— Поддаешься стереотипам.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Аукционный дом братьев Борсодов находился на площади возле улицы Главной — фактически главной магистрали Новиграда, соединяющей рынок с Храмом Вечного Огня. Братья в начале своей карьеры торговали лошадьми и овцами, тогда у них был только сарай в предместье. После сорока двух лет с момента основания аукционный дом занимал впечатляющее трехэтажное здание в самом престижном районе города. Дело по-прежнему оставалось в руках семьи, но предметами аукциона стали уже драгоценные камни, в основном бриллианты, а также произведения искусства, антиквариат и предметы коллекционирования. Аукционы проводились один раз в квартал, непременно по пятницам.

Нынче зал аукциона был заполнен почти до отказа. Присутствовала, по оценке Антеи Деррис, добрая сотня людей.

Шум и говор утихли. Место за столом занял аукционист Абнер де Наваретт.

Абнер де Наваретт, как обычно, выглядел прекрасно в черном бархатном кафтане и золотом парчовом жилете. Благородству его внешности и физиономии могли позавидовать принцы, а осанке и манерам — аристократы. Ни для кого не было секретом, что Абнер де Наваретт действительно был аристократом, изгнанным из семьи за пьянство, распутство и разврат. Если бы не семья Борсодов, Абнер де Наваретт был бы вынужден просить милостыню. Но Борсодам был нужен аукционист с внешностью аристократа. И ни один из кандидатов не мог в этом отношении сравниться с Абнером де Навареттом.

— Добрый вечер, дамы, добрый вечер, господа, — произнес аукционист голосом, таким же бархатным, как его кафтан. — Приветствуем вас в Доме Борсодов на ежеквартальном аукционе произведений искусства и антиквариата. Предметом торгов является коллекция, с который вы изволили познакомиться в нашей галерее, и которая представляет собой собрание уникальных предметов, исключительно от частных владельцев.

— Подавляющее большинство присутствующих, смею утверждать, это наши постоянные гости и клиенты, которые знакомы с правилами нашего Дома и действующими во время аукциона условиями. Всем присутствующим при входе были вручены буклеты с правилами. Поэтому я считаю, что все проинформированы о наших порядках и о последствиях их нарушения. Итак, давайте начнем без промедления.

— Лот номер один: статуэтка нефритовая, групповая, изображающая нимфу… хм… с тремя фавнами. Сделана, по данным наших экспертов, гномами, возраст около ста лет. Начальная цена двести крон. Я вижу двести пятьдесят. Это все? Кто предложит больше? Нет? Продано господину с номером тридцать шесть.