Читаем без скачивания Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

Фулкром вернул Джериду пергамент, тот снова убрал его в тайник.

–  Итак, – продолжил Фулкром, – вы полагаете, что за всем стоит Уртика? Смелое заявление.

–  Знаю, – отвечал Джерид, – причем прямых улик у меня нет. Помню, давно уже пошли слухи, что он якобы связан с культом. И на мои вопросы он отвечает уклончиво, хотя вряд ли это он организовал те два убийства. Уж очень он был напуган, когда увидел, что творилось в покоях Болла. Если хотите знать мое мнение, то у него духу не хватит убить, по крайней мере своими руками. Он, скорее, манипулятор, тот, кто дергает за веревочки, оставаясь за сценой. Единственное, что приходит мне в голову, – это что он мог затевать какую-то махинацию в компании с Гхудой и Боллом. Ну а теперь, когда их нет, он и сам забеспокоился.

–  Так в чем же именно он, по-вашему, замешан?

–  Пока не знаю. Убийства советников такие странные, каких мне еще никогда не приходилось видеть. Знаете, что в обоих случаях является единственной уликой, если это вообще можно так назвать?

Фулкром отрицательно покачал головой.

–  Краска.

–  Краска?

–  Да. В покоях Болла, среди кровищи, я нашел мазок краски. И тогда я вспомнил, что видел такой же рядом с телом Гхуды.

Фулкром, похоже, тщательно обдумывал этот факт:

–  Значит, в деле замешан художник или ремесленник? А вы уверены, что не культист?

–  Сильно сомневаюсь. Эта братия живет по своим законам. Да и потом, зачем культисту так ярко, наглядно убивать? Это не их стиль. У них другие методы, более скрытные.

–  Может, убийца хотел написать со своей жертвы портрет? На память, к примеру… Я не знаю, просто размышляю.

–  Краска может значить что угодно, – мрачно заметил Джерид. – Все, что я могу сейчас предпринять, – это опросить всех действующих художников Виллджамура.

Внезапно Джерида осенило:

–  Проклятие!

–  Что? – спросил Фулкром. – Вижу, вы что-то придумали?

–  Проклятие! – повторил Джерид, откидываясь на спинку кресла. И засмеялся, лупя хвостом из стороны в сторону. – Как же глупо с моей стороны. А я все время твердил себе, что это не она.

–  Кто? – Фулкром выпрямился.

–  Та проститутка, с которой провел последнюю ночь Гхуда, у нее же везде картины. Думаю, придется мне еще раз навестить ее. Может быть, даже пошлю Триста проследить за ней. Раньше я думал, что это слишком очевидно и потому не может быть правдой. Одно неясно: если она замешана, то зачем это ей?

–  Кто знает, почему одни поступают так, а другие – этак. – Фулкром пожал плечами. – Наши поступки зачастую выглядят куда более странно, чем следовало бы. Особенно это касается людей, ведь они так зависимы от своих эмоций…

Джерид почувствовал себя неловко, вспомнив, как важны оказались эмоции в его собственной жизни.

– Вам сюда, следователь. – Стражник взмахнул рукой.

Джерид шел за ним, погрузившись в свои мысли, но ни на миг не теряя из виду красно-серую униформу. Десять минут спустя он уже шагал по холодному каменному коридору, которому, казалось, не будет конца. Но вот перед ним массивная деревянная дверь. Стражник постучал – и она отворилась.

На пороге стоял даунир, он смотрел на Джерида сверху вниз, а тот, задрав голову, отвечал ему исполненным почтения взглядом.

–  К вам следователь, – объявил стражник и удалился.

Джерид, не находя слов, смотрел на стоявшее перед ним создание, дивясь его бивням и самому его росту.

–  О румель! – произнес даунир так медленно, словно только что заново открыл для себя искусство речи. – Как давно я никого из вас не видел! Прошу, прошу сюда. – Голос у него оказался неожиданно громоподобным.

–  Благодарю. – Джерид сверкнул своим медальоном с древним символом перегонного куба, подтверждающим, что он на службе. – Следователь Румекс Джерид, а вы, как я понимаю, Джарро?

–  Верно, насколько вообще верны какие-либо имена, – отвечал даунир.

Джерид не мог оторвать от него глаз. Вдвое выше человека, весь покрытый шерстью, он производил внушительное впечатление.

–  Простите, но я как-то не думал, что вы и в самом деле существуете, – так власти старались спрятать вас ото всех.

–  Вот как? Любопытно. Знаете, я уже и сам начал думать, что я не существую. Меня держат здесь взаперти… ну не то чтобы взаперти, но куда я пойду отсюда? Говорят, что мне опасно выходить в город. Судя по всему, жрецы особенно не хотят меня видеть. Вот почему мало кто знает, что я вообще существую. Боятся, как бы мое присутствие не оскорбило их маленькую религию. А люди иногда оставляют небольшие подношения под моей дверью, и я поскальзываюсь на них, когда иду облегчиться. Но у меня по-явилась надежда: солдаты берут меня с собой в экспедицию на север. Думаю, мне там понравится, здесь-то у меня что за жизнь? – И он обвел своей массивной ручищей ряды книг вокруг. – С другой стороны, я сомневаюсь. Кто знает, может быть, сидеть здесь и читать днями напролет лучше, чем пытаться выяснить, что еще я умею.

Джерид решил немного поболтать с дауниром. Тот показался ему симпатичным, хотя и чересчур разговорчивым.

–  В них, наверное, тьма всяких знаний, в этих книгах?

–  Да, но в них нет ответов на вопросы глобального характера. Наш мир так стар, наше солнце такое красное… Философы полагают, что все должно рано или поздно закончиться, и я с ними согласен, хотя бы потому, что такое уныние владеет всеми вокруг. А ты, румель, чего ты ищешь?

–  Твоей мудрости, Джарро. – Пошарив под мантией, Джерид извлек пергаментный свиток и подал его дауниру, который, встав и возвышаясь над румелем, словно башня, зажал документ большим и указательным пальцем и стал читать.

Джерид добавил:

–  Информация строго конфиденциальная, сам понимаешь.

–  Конфиденциальная, как же, просто ты, судя по всему, не можешь ее прочесть.

–  Да, это верно. – Джерид хохотнул. – В общем, если ты сможешь мне ее перевести, то пусть это останется между нами. Ты ведь, говорят, из древних.

–  Боюсь, что только телом. Я не помню ничего, что было со мной до моего появления в этом городе.

–  Значит, ты тоже не можешь это прочесть? – спросил Джерид, несколько разочарованный.

–  Я так не говорил, – прогремел великан и, кажется, нахмурил кустистые брови. – Нет, у меня есть книги, по ним я изучил множество древних языков в надежде разыскать следы своего прошлого. Я все время учу новые слова. Только вчера я обнаружил, что слово «джорсалир» имеет глубокие корни.

Джарро недолго глядел на пергамент, потом поднес к нему свечу. Джерид моргнул, опасаясь, как бы его единственная улика не превратилась на его глазах в кучку пепла.

–  Да, думаю, что я сумею это истолковать, – сказал наконец даунир. – Может, возьмешь чернила и бумагу, чтобы записать перевод?

–  С удовольствием.

Порывшись с минуту между стопками книг, великан извлек откуда-то из-под них перо и лист чистого пергамента:

–  На, держи.

Джерид сел за стол и приготовился писать.

–  Здесь сказано: «У нас есть возможности и средства. В несколько дней мы могли бы избавиться от пяти тысяч, а затем похоронить их в море. Это можно сделать с легкостью и тайно. Подтверждаю, что в городе достаточно подземных ходов, чтобы осуществить ваш план. Я имею в виду старые спасательные туннели, которыми наш возлюбленный древний город сам предлагает нам воспользоваться для удаления ужасной бородавки с его сияющего лика». Остальное неразборчиво, возможно попорчено сыростью.

Закончив читать, Джарро поглядел на Джерида:

–  Кажется, я сообщил тебе неприятную весть, румель?

Джерид глубоко вздохнул, обдумывая услышанное. Скатал пергамент, на котором только что писал, и сунул его во внутренний карман мантии.

–  Джарро, ты прекрасно справился. Огромное спасибо за твои труды.

«Пять тысяч мертвецов? – металось между тем у него в мозгу. – Что это за чертовщина такая? Неужели кто-то на самом деле планирует устроить такое в городе? И если да, то зачем Совету убивать пять тысяч?»

–  Где ты взял этот документ? – Великан протянул Джериду его пергамент.

–  На самом верху, что мне и не нравится, – отвечал тот.

–  Ты, румель, скажи мне, вы живете дольше людей, ведь так?

–  В три или в четыре раза. А что?

–  И поэтому в инквизицию почти не берут людей? – Даунир лениво тронул себя за клык.

–  Чем следователь старше, тем лучше, ведь мы помним давние преступления. Нам лучше известны городские нравы. Так мы сами объясняем себе причину, однако существует легенда, что такой обычай был введен людьми и румелями с самого начала, чтобы предотвратить соперничество между двумя видами, основавшими город. Нас, румелей, мало в Совете, и тем более лестна уступка, по которой нам отдано право блюсти закон.

–  Я и сам так думал, но услышать от тебя подтверждение было приятно. Я накапливаю факты, как губка – воду.

–  Может, тебе не повредило бы слегка размяться.