Читаем без скачивания Зодчие Санкт-Петербурга XVIII – XX веков - Валерий Исаченко

Н.М. Назарьин

Н.М. Назарьин – уроженец Белоруссии. Как и многие его коллеги, он поступил в ЛИКС (Институт коммунального строительства), справедливо считавшийся лучшим строительным вузом страны, – здесь долго сохранялись традиции, заложенные еще в XIX веке и в какой-то степени дошедшие до наших дней. Здесь всегда учили не только проектировать, но и строить. Николай Михайлович окончил институт в 1934 году и продолжил образование на архитектурном факультете Академии художеств, где учился в мастерской знаменитого Н.А. Троцкого. Второй вуз он окончил в 1936 году, уже имея некоторый опыт творческой деятельности.

Кронверкский проспект, д. 75

Свою трудовую деятельность он начал рабочим-строителем, после окончания ЛИСИ приступил к проектной работе: проектировал для Ярославля, Нижнего Новгорода, Урала, Дальнего Востока… Строил и в Ленинграде. После окончания Академии молодой архитектор сотрудничал с Н.А. Троцким, Г.А. Симоновым, Б.Р. Рубаненко и другими ведущими зодчими того времени. Это было отличной архитектурной школой. По проекту Назарьина были выполнены боковые фасады Дома Советов на Московском пр., 212, – крупнейшей стройке тех лет, программного произведения Троцкого и всей ленинградской архитектурной школы (1938–1940 гг.). В предвоенные годы Назарьин осуществил реконструкцию одного из корпусов больницы имени И.И. Мечникова на Пискаревском пр., 47. И в годы армейской службы архитектор проектировал, в частности для Петрозаводска.

Великая Отечественная война занимает в биографии архитектора особое место. Дело в том, что многие зодчие города участвовали в войне, но при всем сходстве их воинских биографий в каждой есть свои уникальные страницы. Многие направления послевоенной деятельности зодчих были тесно связаны с их воинским опытом, не зная которого ни один историк архитектуры никогда уже не поймет многие явления восстановительного периода 1940—1950-х годов. Это в полной мере относится и к Н.М. Назарьину.

В годы войны он был солдатом, минером, офицером, военным инженером – знания, полученные в двух вузах, особенно в Инженерно-строительном институте, и довоенный архитектурно-строительный опыт оказались теперь как нельзя более кстати. Но, кроме того, пригодились и природная смекалка, изобретательность, умение быстро ориентироваться в постоянно меняющейся ситуации.

Поистине героической, достойной захватывающего фильма была деятельность архитектора-воина на Волховском фронте, где ему пришлось строить насыпные ячейки, оригинальные по устройству траншеи, разнообразные оборонительные сооружения на… болотах (своеобразные окопы). По его чертежам было сделано множество пулеметных точек на… пнях (!). Назарьин прославился как опытнейший сапер. Но и это еще не все. Он изучил систему минных полей врага, конструкцию мин и «на память мог нанести на карту линию переднего края обороны противника перед всем фронтом 54-й армии». Эти слова принадлежат Герою Советского Союза, начальнику инженерных войск Волховского фронта, генерал-полковнику А.Ф. Хренову, кстати говоря, человеку легендарного мужества. Затем Назарьин руководил в штабе инженерных войск отделением заграждений и инженерной разведки. Два месяца он находился на переднем крае обороны, обучил саперному делу многих воинов. Побывав в разведке на вражеской территории, он составил карту танкопроходимых участков. Даже не сведущие в военном деле люди могут себе представить, сколько времени, сил и человеческих жизней было сохранено этими эффективными действиями.

Рис. В.Г. Исаченко. Новая Деревня

В годы войны Назарьину довелось проектировать различные сооружения, памятники. После окончания войны началась его долгая и необычайно плодотворная деятельность в институте «Ленпроект». В 1946 году совместно с архитектором Г.И. Ивановым был построен стадион «Искра» на Карповке, по Барочной улице (со спортзалом), в 1947 году появились коттеджи в Сестрорецке. Совместно с ведущими зодчими города того времени – В.Ф. Беловым, Н.В. Барановым, О.И. Гурьевым, В.М. Фромзелем, Л.Л. Шретером, Назарьин очень много сделал для коренной реконструкции обширных и прежде окраинных территорий города. Все эти мастера признаны классиками нашей архитектуры. Они не только в кратчайшие сроки возродили разрушенный город, но и сделали его краше и благоустроеннее – для этого достаточно сравнить облик этих районов с изображениями на старых фотографиях.

Особенно много было сделано в северных районах – Новой Деревне, на Ланском шоссе и прилегающих обширных территориях, прежде весьма хаотично застроенных и просто запущенных. Назарьин был деятельнейшим участником этого созидательного процесса – широкомасштабного строительства. Приморский проспект превратился в одну из красивейших магистралей города. В 1946–1948 годах по проекту Н.М. Назарьина, М.Е. Русакова, Н.В. Баранова и В.М. Фромзеля был создан большой жилой район, настоящий «город-сад». Это законченный, отлично спланированный и благоустроенный комплекс, в который входит около 100 малоэтажных домов (Приморский пр., 27–61), образующих поквартальную застройку.

Очень значительны работы, осуществленные в Новой Деревне в 1948–1956 годах. Назарьиным выполнен проект детальной планировки и застройки, в процессе реализации которого появились прекрасно спланированные, соразмерные человеку, озелененные и благоустроенные улицы – Школьная, Дибуновская, Савушкина, строгие и изящные по своему облику двух-, трех-, четырехэтажные дома с хорошо прорисованными фасадами, тонким рисунком деталей, умело вписанные в пейзажную среду. Большой комплекс был построен также на основе проекта детальной планировки и застройки на Приморском пр., 5—23. Четырех– и шестиэтажные дома были построены Назарьиным и его коллегами, О.И. Гурьевым и В.М. Фромзелем, в строгих, выдержанных классических формах. Среди них дома № 15 (О.И. Гурьев), 19, 21 и 23 (Н.М. Назарьин) и др. Все они составляют законченный ансамбль жилых домов.

В 1947 году реконструирована старая набережная Большой Невки; идущая параллельно улица Савушкина также реконструирована и продлена. Все дома живописно сгруппированы и размещены среди максимально сохраненной зелени. Дома образуют небольшие кварталы. Чрезвычайно удачны логично сделанные отступы от красной линии проспекта, курдонеры и палисадники. Удивительнее всего индивидуальный облик каждого квартала и единство всего комплекса, композиционное единство, строгость и живописность. Разнообразны сочетания каждой группы зданий с водой и зеленью; впрочем, слово «зелень» здесь неточно, правильнее говорить о ландшафтной архитектуре, о единой архитектурно-пейзажной композиции. Зодчие проявили живое творческое отношение к классическим традициям, отличное от взгляда на классику архитекторов начала XX века. Быть может, самый лучший показатель высокого уровня этой застройки – это внимание к ней художников, сразу же включивших новые кварталы в поле своего внимания. Мы видим эти дома на многих графических листах и полотнах. Лучше всего они воспринимаются с противоположного берега реки со спусками к воде.

Драгоценное качество Назарьина – широкий взгляд градостроителя и чутье художника, внимание к деталям. Это дается лишь каждодневным трудом и постоянными занятиями рисунком. Вся практика послевоенного строительства в нашем городе убедительно показывает, что наилучшие результаты достигаются архитекторами, занимающимися изобразительным искусством. И именно из-за того, что многие современные зодчие превратились в равнодушных проектировщиков, забыв о рисунке и живописи, наш город «украсился» безликими кварталами, аморфными, лишенными индивидуального облика пространствами. Напрасно эти архитекторы оправдываются тем, что индустриальное домостроение не дает возможностей для художественно-выразительных решений. Можно привести сколько угодно примеров, опровергающих подобные утверждения. Творчество Назарьина и его ближайших коллег – тому подтверждение. Можно сколько угодно сегодня рассуждать о псевдомонументальности «сталинского ампира» – все это почти верно, если говорить абстрактно, но достаточно пройтись по городу, хотя бы по Петроградской стороне, чтобы забыть о наукообразных искусствоведческих рассуждениях. И тогда окажется, что эти здания, построенные в послевоенные годы, не менее интересны и индивидуальны, чем их предшественники 1900—1910-х годов, что они вовсе не помпезны, а, наоборот, человечны и словно отражают время, пафос созидания. В этих домах ничуть не меньше, чем у мастеров Серебряного века, поэтичности и тонкой пластики, внимательно и любовно прорисованных деталей, соразмерных целому. Иначе и не могло быть – Назарьин, как и его коллеги, прошел великолепную школу, имел уже опыт, но у него было еще и то, чего не было у мастеров Серебряного века, и это, быть может, самое важное в нашем рассказе – война предельно обострила все чувства, само отношение к городу, к архитектуре, в конечном счете – к самой жизни.