Читаем без скачивания Римский орел - Александр Мазин

«Вот Лешка бы не опростоволосился», — подумал Черепанов. И только сейчас сообразил, что в последний месяц ни разу не вспомнил о своем космонавте-исследователе. Ой как стыдно!

Подполковник помрачнел.

— Ты грустишь о своей родине? — Корнелия легонько коснулась его руки. — Не грусти, Геннадий. Когда-нибудь ты непременно вернешься домой.

Черепанов покачал головой.

— Дождь падает только вниз, — сказал он.

— Дождь? — Ровные зубы блеснули перламутром между пухлыми губками. — О-о… — Она прижала пальцы к щекам. — Значит, ты не шутил, когда говорил о небе?

— Не шутил, — кивнул Геннадий.

— Но как это может быть? Там, на небе, обитают боги… Но ведь ты — не бог?

— Не бог, — согласился он. — Но на том небе, где я летал, богов нет. Может быть — выше…

«Ну да, в космосе. Целая прорва богов», — подумал Геннадий, но поправляться не стал.

— Но как можно летать, если ты не бог?

— Птицы же летают.

— А-а-а… Вы летаете, как птицы!

— Мы летаем, как люди. Вели принести кусок тонкой бумаги, ножницы и таракана — я тебе кое-что покажу.

Принесли ему, конечно, не бумагу — папирус. Но это не имело значения. Он тоже был достаточно легким. Черепанов быстренько вырезал грубую модель самолета, загнул где надо, усадил таракана на «фюзеляж» и запустил вверх. Самолетик взлетел метра на три, заложил вираж, описал красивую петлю и приземлился на ковер. Обрадованный таракан попытался удрать, но погиб под башмаком Фотиды.

— Даже здесь, у вас, можно сделать что-то подобное, — Черепанов кивнул на модельку, — достаточно большое, чтобы поднять в воздух меня. Но я прошу тебя, Корнелия, никому не говорить об этом.

— Хорошо. Но почему?

Черепанов помедлил немного, потом ответ сам пришел ему на ум.

— В нашем небе нет богов, — сказал он. — Но в вашем они есть. И они могут обидеться.

— Понимаю…

Какое-то время они молчали.

— Так ты прочтешь мне стихи на своем языке? — спросила Корнелия.

— Попробую… — Черепанов сосредоточился… Нет, все-таки не зря в школе их заставляли стихи зубрить!

— Белеет парус одинокий,В тумане моря голубом,Что ищет он в краю далеком,Что кинул он в краю родном…

— по-русски, медленно произнес он.

— Играют волны…

Она слушала очень внимательно, скульптурно-безупречная головка чуть склонилась вправо, пальцы сплелись вместе. Большой камень на перстне причудливо мерцал, становясь то алым, то фиолетовым.

— …А он, мятежный, просит бури,Как будто в бурях есть покой.

— Красиво, — проговорила девушка. — Звучит непривычно, но красиво. О чем оно?

Черепанов перевел. Как умел.

— Очень красиво. Я бы перевела их на латынь, пожалуй. Постой, я запишу. — Она взяла таблички. — Диктуй.

— Тебе надо непременно нанять грамматика, Геннадий, — деловито произнесла Корнелия, закончив писать. — И ритора[141]. Я вижу, ты получил хорошее образование у себя на родине, но у нас в Риме человек, который плохо говорит по-латыни, не пользуется уважением.

— Непременно так и сделаю, — пообещал Черепанов. — В первую очередь потому, что хочу завоевать твое уважение, домна.

— Мое ты уже завоевал. Я… — Корнелия опустила глаза. — Я очень рада, что ты нашел время заехать, Геннадий. Потому что через шесть дней я уезжаю. В Рим.

Черепанов молчал. А что тут можно сказать?

— Я должна быть в Риме к празднику Бона Деа, Доброй богини, — словно извиняясь, проговорила она. — Отец уже выслал сопровождающих.

— Понимаю… Добрая богиня — это кто?

— Веста. — Девушка обрадовалась возможности сменить тему. — Я и забыла, что ты — варвар… Прости. Я знаю, что ты не варвар. Просто ты недавно… — Корнелия смутилась, и Черепанов поспешно сказал:

— Все в порядке. Так кто она — богиня Веста?

— Богиня-дева. Она хранит домашний очаг. В каждом римском доме.

— А как же лары? — спросил Черепанов, уже знакомый с тем, что в каждом здешнем доме непременно имеется алтарь для домашних божеств.

— Лары у каждой семьи — свои. А Добрая богиня — одна для всех. Если огонь в ее святилище погаснет — будет беда. И служат ей только настоящие патрицианки. Шестеро. Но они должны дать обет оставаться девственницами целых тридцать лет. Говорят, это очень трудно. — Корнелия хихикнула, на мгновение опять превратившись из знатной дамы в совсем молоденькую девчонку.

— Наверное, желающих не много?

— Напротив! Стать весталкой — большая честь.

— И ты едешь в Рим, чтобы стать весталкой? — Черепанов слегка испугался. С чего бы это? Ведь он понимал, что между ним и дочерью сенатора — практически непреодолимая дистанция. И у нее есть жених. И… Все-таки, может быть, не такая уж и непреодолимая? Ему ведь достаточно протянуть руку…

— Нет, что ты! Я только должна принять участие в празднике. Я ведь из сенаторского рода!

— И что же это за праздник?

— А вот этого, Геннадий, тебе знать не положено! — Девушка засмеялась. — Мужчин на таинства Весты не допускают. У вас — свои таинства.

— Да, вероятно, — согласился Черепанов, которого ни в какие тайные праздники пока не приглашали. — Но ты вернешься?

— Может быть. Следующим летом. Если наши родители, мои и Секста, не решат, что наступило благоприятное время сочетать нас браком.

— Ты его любишь? — спросил Черепанов.

— Наверное. — Серьги-колокольчики тихонько звякнули. — Он красивый. И храбрый. Нас обручили через год после моего рождения. Но вот это кольцо, — она показала Черепанову узкий золотой ободок вокруг второй фаланги указательного пальца, — переделывали уже три раза. Мы должны были подписать брачный контракт, когда мне исполнилось четырнадцать, но знаки были неблагоприятны, и церемонию отложили. А потом его отец поссорился с моим — и все думали, что обручение тоже будет разорвано. Но в этом году они опять помирились. Вот Секст ко мне и приехал.

— Ты рада?

— Наверное. — Но голос ее звучал не очень уверенно. — Мы знакомы с детства, но… Мне кажется, он и не заметил, что я выросла.

— А мне показалось, он тебя слушается.

— В моем доме — да. Но мы будем жить в его доме. Знаешь, я ведь привыкла считать его своим будущим мужем. И просто не могла представить, что может быть иначе…

— А сейчас… можешь?

— Сейчас… Не знаю. — Она отвела глаза. — Сейчас я думаю, что нам пора спать. Фотида! Я думаю, мы устроим гостей в комнатах за атрием. Там уже навели порядок?

— Да, госпожа!

— В таком случае — приятных снов, кентурион Геннадий. До завтра.

Корнелия быстро повернулась и вышла из комнаты.

— Пойдем, кентурион, я покажу тебе комнаты, — сказала Фотида. — Прислать тебе рабыню в постель?

— Не нужно. Можешь предложить моему декуриону.

— Ему тоже не нужно. — Сухой смешок. — Он уже отыскал подружку. Ему никто не откажет, кентурион.

— Почему?

— Потому что мы все в долгу перед вами, — очень серьезно сказала Фотида. — Вы нас спасли.

— Это наш долг, — спокойно ответил Черепанов.

Фотида ничего не сказала. Просто взяла со стола светильник и двинулась вниз по лестнице.

На следующее утро Корнелия к завтраку не вышла.

— Нездорова, — сказала Фотида с явным неодобрением.

— Можно надеяться, что она выйдет нас проводить? — спросил Геннадий.

— Не думаю. Не мрачней, кентурион, — добавила она, понизив голос, — ты ее ничем не обидел. Она… хандрит. С Корнелией это бывает, не обижайся.

— Разве на нее можно обижаться? — Черепанов улыбнулся, но на душе скребли кошки. Да, эта девушка — не про него. Что для дочери сенатора какой-то младший кентурион?

Черепанов не слишком хорошо разбирался в женской психологии.

Заглянув еще раз в маленький госпиталь, он пожелал своим парням скорого возвращения.

Уже у ворот его остановил новый (старого убили варвары) управитель поместья.

— Можно нам снять повешенных, кентурион? — спросил он. — Нам брус нужен. Да и воняет тоже.

— Снимайте, — разрешил Черепанов.

Глава девятая

«Заслуженная» награда

— Ага, — удовлетворенно констатировал Пондус. — Прибыл наконец!

— Разве я опоздал? — осведомился Черепанов.

— Нет, все в порядке. Давай сразу к Феррату. Тебя наш латиклавий видеть желает. Иди, получай свои награды.

Что ж, награды — дело хорошее. Но желательно бы хоть пыль с физиономии смыть и грязь с калиг счистить. С дороги-то.

— Иди-иди! Пусть видит латиклавий, что ты не вино хлещешь на радостях, а в трудах пребываешь.

Ну, раз первый считает, что грязный кентурион лучше чистого — ему видней.