Читаем без скачивания Акция возмездия - Эндрю Свонн

«Ангел-хранитель? Неужели я действительно сказала такое об искусственном интеллекте?» — Тетсами внутренне вздрогнула.

— Сейф, который нам предстоит взломать, спрятан в гуще электропроводки, коммуникационных кабелей, водопроводных труб и подобной дребедени. Скорее всего, наши друзья-конфедераты даже и не подозревают о его существовании, так что там, вероятно, нет охраны. Леви отвечает за вскрытие сейфа, а внутри этого сейфа…

За время совещания Тетсами дважды совершила «кругосветное плавание» вокруг стола и теперь, вернувшись к своему месту, повернулась к Магнусу и протянула ему ДПУ. После чего села, а Доминик встал и оглядел соратников с таким видом, будто он наконец достиг уровня присутствия духа, которого ему не хватало на протяжении всего доклада Тетсами. Он вдруг снова стал похож на президента крупной корпорации, истинного лидера. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся. Улыбка была мимолетной, и кроме Тетсами, ее заметила, вероятно, только Занзибар.

— А внутри этого сейфа, — закончил Доминик фразу Тетсами, — нас ждут четыреста тридцать пять мегаграммов.

Глава 25

— Шесть дней назад, в городе Годвине, трое наших морских пехотинцев были внезапно и преднамеренно атакованы. Капрал Стерлинг и капрал Хаггинс погибли сразу же, на месте. Два часа назад третья жертва нападения, сержант Роберт Клэй скончался в корабельном лазарете от множественных ожогов.

Полковник Клаус Дахам сделал многозначительную скорбную паузу, предоставляя аудитории возможность должным образом воспринять и хорошенько переварить только что полученную информацию. Речь полковника транслировалась на весь комплекс «ГАА», ее видели и слушали все, включая несущих вахту часовых и штатских сотрудников Исполкома. Но Клаус заранее позаботился о том, чтобы основная масса морских пехотинцев восприняла его обращение непосредственно к ним, «живьем». Поэтому он и приказал собрать почти весь личный состав «Кровавого Потока» здесь, в просторном кафетерии «ГАА»

Скорбь в голосе Клауса по безвременно ушедшим из жизни однополчанам начала уступать место праведному гневу.

— Эти трое наших соратников были откомандированы в Годвин на задержание дезертира. Они пали смертью храбрых при исполнении служебных обязанностей. Их погубила эта вероломная, Господом Богом проклятая планета.

Клаус с силой стукнул кулаком по трибуне.

— Банда годвинских головорезов совершила преднамеренное нападение и убила троих морских пехотинцев, выполнявших приказ командование. Двое изуродованы до неузнаваемости, третьего фактически сожгли заживо плазменным взрывом.

Он снова обрушил кулак на трибуну.

— Почему? — вопрошал Клаус с болью в голосе. Он окинул аудиторию пытливым взглядом. Все внимательно, обеспокоенно слушают. Все устремили глаза на командира. Прекрасно. Конечно, «банда годвинских головорезов» — небольшое преувеличение, но Клаусу требовалась подобная гипербола для достижения нужного эффекта. Он уже ощущал, как постепенно накаляется атмосфера, как от бойцов начинает исходить аура ярости — даже от тех пятерых морпехов, которых ему пришлось неделю назад подвергнуть дисциплинарному взысканию.

— Почему? Почему произошло это нападение? Почему, когда любая сколь-нибудь цивилизованная планета Конфедерации отказалась бы пособничать дезертиру и покрывать его? Почему любая цивилизованная планета оказала бы нам помощь в поимке дезертира? Почему?

Каждое «почему» ударяло по мозгам присутствующих как молот по наковальне.

— Никоим образом не нарушая бакунинских так называемых «законов», мы лишь вступили в конфликт с дельцами военно-промышленного комплекса, наживающими баснословные барыши на крови и горе граждан Конфедерации. Мы ведем борьбу против «Годвин Армз Энд Армаментс». Мы пошли на крайние и даже, возможно, чрезвычайно опасные уступки, дабы избежать военных столкновений с любой другой организацией на этой планете.

Клаус внутренне усмехнулся, заметив, что некоторые морпехи согласно кивают. Среди них — и капитан Мэрфи, заменивший Шейн после ее побега.

Однако Клаус не позволил удовлетворению отразиться на своем лице; лицо его оставалось маской гнева и твердой решимости горой стоять за своих людей.

— Несмотря на нашу сдержанность, мы подвергаемся постоянным нападениям извне. Еженедельно нам приходится отражать атаки различных вооруженных группировок…

— Почему?

— Мы ведем себя согласно правилам этого мира. Рискуя собственными жизнями, мы вступили в схватку только с вооруженными силами «ГАА»… и тем не менее, против нас развязана необъявленная — не побоюсь этого слова — война…

— Почему?

Клаус умолк на секунду, чтобы его последнее «почему» дошло до глубины души каждого морпеха.

— Потому, взревел он, — что мы — на Бакунине, а здесь нет ни правил, ни законов!

— Выбросьте из головы даже намек на мысль о том, что этот мир — нормальный. Бакунин — это планета, которая по природе своей находится в состоянии перманентной войны с Конфедерацией и всеми ее идеалами.

— Нет правил! Осознаете ли вы это? Нет законов, нет морали, нет чувства ответственности. Впрочем, есть здесь один закон — закон джунглей и патологической любви к преступникам, отвергнутым добропорядочными гражданами всей Конфедерации и изгнанным из всех ее уголков.

— Если у вас еще остались какие-то сомнения в правоте нашего общего дела, отбросьте их. Мы вступили на тропу войны!

Клаус почувствовал, что и сам начинает распаляться, впитывая волну ярости, захлестнувшую толпу.

— Мы вступили на тропу войны с тех самых пор, когда Бакунин начал взращивать в своей почве семена анархизма и противопоставил себя всему, что является краеугольным камнем могущества нашей великой Конфедерации:

— Единству,

Равенству

и Торжеству Закона!

Все вскочили на ноги, и зал содрогнулся от грома аплодисментов. Клаус позволил себе немного понежиться в горячих волнах овации. Теперь, когда морпехи получили от полковника Дахама конкретное, как они полагали, обоснование их миссии, он всецело завладел ими.

Клаус мысленно похвалил себя за решение посетить пару часов назад реанимационное отделение корабельного лазарета. Отключение сержанта Клэя от системы жизнеобеспечения оказалось весьма удачным ходом.

— Проклятье, куда ты запропастился? — почти прорычал Клаус. Ему удалось вызвать в себе искру раздражения, даже после бурного, изматывающего выступления перед солдатами. Он сидел за столом в своем офисе и, глядя на сияющую голубую сферу, разговаривал с измененным электроникой голосом Уэбстера.