Читаем без скачивания К «последнему морю» - Василий Ян

– Туда! Начинайте!

На совещании были только чингизиды (кроме самовольно ускакавшего Гуюка) и некоторые начальники отрядов. Из молодых присутствовал ставший любимцем Бату-хана всегда веселый, шутник, дерзкий тысячник Иесун Нохай и неизменный советник Субудай-багатур.

Соединив концы пальцев и опустив глаза вниз, мы все долго сидели молча, ожидая первого слова или приказа нашего повелителя. Наконец Бату-хан прервал молчание.

– Вестники не обманули нас. Орел-гонец принес второе послание, важное, которое во мне вызвало тревогу. Наверное, и вы тоже задумаетесь, что это послание должно означать и как нам поступить.

Все сидевшие зашевелились:

– Поведай нам, Саин-хан, что случилось?

– Вы знаете, что я уже давно отправил в холодные снежные земли далекого русского Новгорода моего верного темника Арапшу, приказав ему зорко наблюдать за каждым шагом беспокойного коназа Искендера. Сегодня с одного из ближайших наших постов я получил извещение, что Арапша возвращается и скоро будет здесь. Он сообщает также, что только что Искендер одержал блестящую победу над врагами, которые вторглись в его землю, и что войско в этой битве только окрепло.

– Ясно одно, – мрачно сказал Субудай, – этот Искендер становится опасным!

– Почему? Ведь он находится так далеко от нас.

– Объясни им, чем стал опасен Искендер, коназ урусов, – сказал Бату-хан, и его черные узкие глаза пытливо посмотрели на каждого из сидевших.

– Если вы этого не понимаете и если приказывает наш Саин-хан, то я вам объясню! – медленно заговорил Субудай, ни на кого не глядя.

Воцарилась такая тишина, что явственно доносилось журчание струйки воды, стекавшей со скалы.

Субудай продолжал:

– Мы находимся на расстоянии двухмесячного пути от ставки Бату-хана на низовьях Итиля и на расстоянии многих месяцев пути на сменных конях от главной столицы всех монголов Каракорума… – Субудай поднял над головой руки и склонился до земли в знак горестного воспоминания о кончине великого кагана. – Нам нужно сохранить безопасным и неприкосновенным этот наш великий путь, помня, что это путь не только Священного Правителя, впервые его проложившего через беспредельные пустыни Гоби и Кызылкумов, но что только по этому пути к нам прибывают и будут прибывать для нашей поддержки новые отряды родных и единственно всегда нам верных монголов, непобедимых багатуров.

– О, как это верно! – простонал кто-то.

– Кто сейчас наши самые главные противники? – продолжал Субудай. – Кто сможет перерезать этот путь, эту жилу, связывающую нас с родным Монгольским царством? Не император ли Фредерикус? Нет! Этот император – теперь соломенное чучело, которым германцы и франки не смогут испугать даже тех облезлых собак, что бегают вокруг наших монгольских лагерей.

– Верно, верно! – воскликнули темники.

– И куда только он запрятался, этот прославленный император?

– Куда запрятался? Туда, откуда легче всего убежать! – презрительно усмехнулся Иесун Нохай.

– Правдоподобно! Но теперь нам опасны все же два человека. На юге Абескунского моря, в Тавризе, стал что-то готовить наш опасный враг, чингизид, хан Хулагу. Он ненавидит нашего владыку Саин-хана, завидует ему и собирает войско, чтобы напасть на нас и захватить Кечи-Сарай. Рано или поздно нам все же придется с ним биться и его разгромить.

– С Хулагу мы справимся! – раздались голоса.

– Кто же второй противник? Объясни нам, славный и премудрый Субудай-багатур.

– Вы сами должны догадаться. Барс не опасен, пока он мал и сосет матку. Но с молоком он всасывает новые силы, у него растут зубы, и он становится грозен, когда выходит, могучий и вольный, на вершины Ханганских хребтов. Так и теперь…

Субудай замолк. Все затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова. Великий аталык вынул из-за пазухи небольшой кожаный мешочек с висящими на концах узкими ремешками.

– Передай Хаджи Рахиму! – приказал Бату-хан. – Пусть он нам прочтет! Это весть от Арапши, принесенная орлом-письмоносцем. Этого орла я оставил на одном из военных постов, а здесь сберегалась его орлица. Сам Арапша спешит сюда вслед за ним.

Я осторожно вскрыл мешочек и вынул сложенный в несколько раз кусок тонкого пергамента. Разгладив на колене исписанный лоскуток, я сперва прочел про себя все, что там было написано, потом поднял глаза на Саин-хана.

– Читай! – приказал он.

Я начал медленно разбирать мелко написанные строки, и руки у меня дрожали.

– Пишет Арапша Бесстрашный… «Великому хранителю грозного меча Священного Правителя, могучему владыке земель небесной Синей Орды и завоевателю «вечерних стран», шлет срочное донесение его верный тургауд и желает благополучной и победоносной жизни еще тысячу и один год…»

– Дальше! Дальше!

– «Доношу тебе, что германские всадники, согнав множество земледельцев из покоренного ими населения, живших в лесах, встретились с войсками коназа Искендера Новгородского на льду большого озера. Со своей привычной дерзостью коназ Искендер сразился с германцами…»

– Дальше! Дальше! Кто кого побил? – воскликнули монгольские ханы.

– Сейчас прочту. Здесь неразборчиво написано. Вот понял: «Искендер разбил германцев и погнал их, как баранов…»

– Ай да смелый багатур! – воскликнули со смехом сидевшие монголы, но все замолкли, заметив, что Бату-хан опустил глаза и нахмурился, как будто в гневе.

– Что еще написал Арапша? – спросил он.

– Он пишет: «Теперь коназ Искендер Новгородский имеет испытанное войско, полное веры в свои силы, готовое к любому походу, и урусы начинают говорить, что Искендер задумал освободить все русские земли. Вслед за этим крылатым вестником я еду сам и лично расскажу все, что видел».

Бату-хан заговорил быстро, с яростным гневом, облизывая пересохшие губы:

– Я хочу видеть этого Искендера. Надо его вызвать немедленно сюда, к моему шатру, и тут я решу, что с ним делать.

– А если Искендер откажется приехать? – спросил хан Менгу.

– Тогда я двину мои отряды на Новгород, и никакие морозы, или болота, или разливы рек уже не удержат моего войска. Я обращу всю северную урусскую землю в мертвую равнину, такую же, как теперь окрестности Кыюва и многих других городов.

Все переглянулись. У всех явилась одна и та же тревожная мысль. Нохай, самый невоздержанный, бросил несколько слов:

– А как же Тригестум? Неужели…

Бату-хан понял, что всех беспокоило, и сказал:

– Осторожность так же нужна полководцу, как ему нужна смелость и дерзость. Да, теперь я полагаю, что наиболее осторожным будет повернуть мое войско обратно в кипчакские степи для отдыха коней и, главное, – для охраны моей ставки Кечи-Сарая… и затем для подготовки к новому походу…

– Не делай этого! – воскликнул Иесун Нохай и бросился на колени перед Бату-ханом. – Не делай! Это будет роковая непоправимая ошибка!

– Молю, не поворачивай обратно коней! – поддержал Нохая арабский посол Абд ар-Рахман. – Прикажи войску немедленно двинуться вперед. Через день ты овладеешь Тригестумом. Через семь дней твой передовой отряд ворвется в Венецию, а через месяц в твоих руках будет великая столица Рум, а с нею владычество над всей Вселенной!

– Не надо колебаться! Вперед, иди вперед до «последнего моря», как завещал нам Священный Правитель! – сверкая единственным глазом, заревел Субудай-багатур.

Бату-хан погладил по щеке Иесун Нохая и указал рукой, чтобы он сел на свое место. Затем обратился к Субудай-багатуру:

– Мой мудрый учитель, как ты думаешь: не захочет ли всегда беспокойный Искендер теперь, когда у него сохранилось целым все его войско, а я нахожусь так далеко, – двинуться на мою ставку Кечи-Сарай, чтобы захватить ее и отрезать мне путь возвращения в нашу далекую родину? Но только не говори мне сладких речей утешения, а скажи самую горестную правду, все, что подсказывает твое верное сердце.

– Я буду говорить с тобой, как с внуком Священного Правителя, и скажу то, что думаю. У Искендера Новгородского сейчас войско непобедимое потому, что оно верит ему и в его новые победы. И если он поведет это войско, урусы пойдут за ним куда угодно, даже в подземное царство огненных мангусов. Коназ Искендер может появиться в твоей ставке Кечи-Сарае раньше, чем ты туда успеешь вернуться, даже если бы ты этого захотел. Часть его войска приплывет на плотах и ладьях, а всадники примчатся берегом великой реки Итиль. В Кечи-Сарае Искендер захватит все, что захочет: теперь коннице передвигаться легко, всюду корму для коней много…

Бату-хан смял в руках шелковый платок и с треском разорвал его. Он опустил голову и, не глядя ни на кого, тихо сказал:

– Скажи еще, мой мудрый учитель, что ты думаешь: двинется ли Искендер на Кечи-Сарай или не двинется?

Субудай-багатур без колебаний ответил:

– Все же я твердо уверен, что Искендер этого не сделает, а останется на севере.