Читаем без скачивания Вперед в прошлое 5 - Денис Ратманов

было, просто гиперболизирована строгость учителя, Джусь и сама знает, что ее боятся. Но сейчас слишком отчетливо почувствовалось, как у нее испортилось настроение, и сделалось стыдно.

Похоже, виноватыми себя чувствовали все, ведь, по сути, мы были соучастниками. Как если ляпнешь что-то, не подумав, а когда доходит, что ляпнул и лучше бы молчал — поздно, слово ведь — не воробей. Хотя странно про воробья — поди поймай его! И конкретно этого, а не какого-то другого.

Как на зло, Юрка в столовую не спешил. Зато, когда мы собрались за своим столиком у колонны-опоры, к нам подошла Желткова и взмолилась:

— Кто-то геометрию сделал?

— И физику, и геометрию, — кивнула непривычно молчаливая Гаечка.

Желткова сложила руки на груди:

— Дайте скатать, а.

— Ты же с нами не разговариваешь, — недобро прищурилась Гаечка.

Любка испуганно оглянулась, словно кто-то за ней следил. Вздохнула и еще раз огляделась.

— Семеняк сказала, что мне хана, если меня с вами увидит. А я не хочу. Боюсь. Мне и так… — Она вздохнула.

— Ну и вали, — встала в позу Гаечка. — Пусть Семеняк тебе скатывать дает.

— Погоди. — Я взял подругу за руку и обратился к Желтковой: — Меняю знания на информацию.

Желткова округлила глаза, Гаечка тоже, я продолжил:

— Ты выведываешь, что говорят про поножовщину, узнаешь, какие новости по Чуме, я даю списать. По рукам?

— Я и так знаю кое-что! — обрадовалась Любка.

— Значит, геометрию — за то, что знаешь, а химию — за то, что узнаешь сверх того. У тебя есть две перемены.

Желткова радостно закивала и принялась быстро запихивать в себя булочку.

— Короче, отец Чумы сидит и погрохочет в зону, по ходу. У Юрки родичи нашлись, хотят лишать родоков родительских прав и забирать Чуму. Вот так вот.

— А со здоровьем у него как? — спросил я, испытывая одновременно облегчение и холодные лапки жабы у себя на горле — зря, выходит, деньги потратил, лучше бы Каюку на мопед пустил.

— Выживает потихоньку.

— Теперь его точно из школы не турнут, — предпоожил Илья, отхлебывая компот. — Пожалеют. А что говорят про поножовщину? Нас интересуют любые слухи. Вот ты что знаешь?

Оказалось, что Желткова знает все в подробностях, даже про резак в животе Дорика. В небольшом поселка слухи распространяются со скоростью 4–5 километров в час — то есть, со скоростью перемещения его жителей.

— Я пойду, да? — жалобно попросила она. — Ну, это… шпионить.

Я отдал ей тетрадь с домашкой по геометрии и заметил Каюка, шагающего прямиком к нашему столику. Не дожидаясь вопросов, он тоже поделился слухами: его класс сочувствует Алисе и поддерживает ее, а парни готовы объявить десятому классу войну и вступили в сговор с остальными восьмиклассниками.

— Да, они здоровее, — закончил Юрка, — но десятый класс один, там всего десять пацанов. А нас — двадцать восемь! Все готовы их гасить хоть ща.

Я представил эти глобальные разборки стенка на стенку и попросил:

— Вот только всех подряд гасить не надо, ладно? Остальные-то ни при чем.

Каюк сморщил нос, несогласный с моей просьбой. Им только дай точку приложения дури — мир разнесут по кирпичику…

— Ага, ни при чем! Я слышал, они вроде хотят загасить нашего Рама. Типа черный рыпнулся на русского.

— Страх потеряли? — взвилась Гаечка, но я поднял руку и уточнил.

— Вроде собрались или точно? Ты уверен, что это не просто слухи?

— Нет, — вздохнул он. — Не уверен, просто треплют всякое.

— Я у Наташки спрошу, — пообещал я. — Она в классе в авторитете. Одиннадцатый, если что, ее поддержит.

Встрепенувшись, Юрка просиял и похвастался:

— Я по русскому четверку получил. С минусом, но фиг с ним. Видел бы ты училку! Глаза были — во! А еще по биологии четверку. Все офигели.

— Умным быть круто, — поощрил его я. — Что по матеше?

Каюк сразу потух.

— Трояк. Но хвалили.

— Ты главное таблицу умножения учи, — ободрил его Илья. — С остальным мы тебе поможем.

Я покосился на обиженного Карася, стоящего за отдельным столиком. У него память, как у рыбки, завтра он все забудет и дуться перестанет. Если бы дулся на всех, кто его дергает, уже лопнул бы.

— Скоро звонок на урок, — напомнил Илья.

Увлеченный разговорами, я наконец заметил, что в столовой почти никого не осталось, собрал посуду на поднос и понес на специальный столик.

Собрав урожай пятерок, после шестого урока мы дружно двинулись домой. К нам подбежал Каюк с воплем:

— Пятерка по географии! У меня будет мопед!

— Матешу только подтяни, — напомнил я и подумал, что по-любому придется собирать мопед, потому что парень из штанов выпрыгивает, так старается, и это важнее результата.

— Надо к Раму зайти, — сказал Илья и посмотрел на Димонов. — Узнать, что у него и как.

— Ссыкотно, — признался Минаев. — Батя у него уж очень суров. Мало ли…

— Так давайте вместе, — предложил я. — А потом купим конфет и навестим Алису. Расскажем, что класс за нее готов драться. Это должно ее привести в чувства. Вот, Юра, ты и расскажешь.

— Давайте — по домам, поедим, затем — к Алисе, а после — к Рамилю, — оптимизировал план Илья.

Так и решили. Расходы на сладости я взял на себя. Миковы не бедствовали по меркам девяностых, но тут главное — участие.

Оставшись один на один с Каюком, я спросил:

— Юр, а если твоя мать и правда пить бросит, ты к ней вернешься?

— Не бросит, — вздохнул Каюк. — Она скорее помрет.