Читаем без скачивания Проклятие короля - Василий Горъ

Мгновенно промокнув до нижней рубахи, маг решил, что греться лучше на бегу, и, раздраженно сорвав с себя плащ, затолкал его в переметную суму.

Получасовая пробежка сквозь морось показалась Обуху бесконечной. Он промок так, что моментами ощущал себя рыбой. А еще дважды подвернул ногу, расцарапал голень и здорово ушиб колено. Поэтому, увидев, как сквозь мутно-серое марево тумана протаивает околица деревни Белый Камень, он перешел на шаг и, объяснив одному из солдат, где находится развалюха Ярены, приказал немедленно привести ее к дому старосты.

…Сидеть у очага, вытянув ладони к огню, и смотреть, как на поленьях пляшут язычки пламени, было неимоверно приятно. А еще приятнее — чувствовать прикосновения теплых ладошек Кейши, старшей дочери деревенского старосты. Тоненькие, но довольно сильные пальчики девушки разминали закаменевшие мышцы плеч так нежно, что Обух на некоторое время забыл о цели своего визита. И, закрыв глаза, целиком погрузился в свои ощущения. А когда к его спине вдруг «ненароком» прикоснулась девичья грудь, маг вдруг ощутил дикое желание развернуться, сорвать с крестьянки тот выбеленный кусок тряпки, который она считает платьем, и, завалив на широченный стол…

— Добрый вечер, эрр! — Голос знахарки, раздавшийся из сеней, заставил Обуха отвлечься от сладострастных мыслей и загнать подальше туманящее сознание возбуждение.

— Подойди поближе… — буркнул он и жестом показал Ярене место, на которое ей надо встать. И, дождавшись, пока старуха займет указанное место, перешел на истинное зрение, вгляделся в ее резерв и мрачно вздохнул: Алану Рогатине пора было искать себе новую знахарку. Ибо эта уже стояла у самой Грани…

Правильно расценив его вздох, Ярена слегка побледнела, потом злобно усмехнулась и вдруг принялась плести перед собой что-то чрезвычайно сложное.

— Эрр Эйд! Вы когда-нибудь видели вот такую печать?

Плетение, которое создала старуха, выглядело смутно знакомым. Поэтому маг, вместо того чтобы сразу повесить на себя печать Ясности, некоторое время таращился на белые нити, пытаясь понять, где именно он их видел. А когда в его сознании вдруг вспыхнуло ПОНИМАНИЕ, мгновенно оказался на ногах. Забыв и о стоящей за его спиной Кейшу, и о своих обязанностях.

— Где ты ее видела? Говори!

Печать Слова правды, сплетенная им буквально за десяток ударов сердца, легла на темя женщины тоненьким зеленым колпаком. Но особой необходимости в ней не было — судя по выражению лица старухи, она ЖАЖДАЛА про это рассказать.

— На четвертый день лиственя[79] Марч Лисица, возвращаясь из Молага, наткнулся на лежащего на дороге раненого…

…Дослушав рассказ знахарки, Обух прищелкнул пальцами и, услышав, как за его спиной громыхнула перевернутая лавка, зарычал:

— Пика! Этих самых Марча и Марыську — ко мне! Немедленно!!!

И, тут же забыв о десятнике, снова уставился на старуху:

— Почему ты, увидев Темное плетение, не отправилась в Молаг?

— Захотела заработать, ваша милость… — не в силах сопротивляться печати Слова правды, призналась Ярена. — Такая печать должна стоить кучу золота! Значица, у этого бастарда было чем заплатить за свое выздоровление…

— Ну и как он, заплатил? — поморщился Обух.

— Да, эрр! — довольно осклабилась старуха. И тут же помрачнела: — Правда, не мне одной…

— О чем это ты? — почувствовав недоговоренность, прищурился маг.

Лицо старухи аж перекосило:

— Девку он вылечил, эрр! Марыську!! Вообще!!! И кто его просил, а?

Дальнейшие расспросы заставили эрра Эйда похолодеть: получалось, что в свое прошлое посещение он проглядел самое настоящее преступление! Порчу, наложенную знахаркой на эту самую Марыську. А значит, поставил под удар веру подданных его величества Азама Манорра в справедливость Уголовного уложения, а также чистоту помыслов адептов ордена Создателя!

Поэтому, побелев от бешенства, он подскочил к ухмыляющейся старухе, вцепился в ее сухонькие плечи и, оторвав от пола, прошипел:

— Ты понимаешь, что ты натворила?

— Да, эрр! И не жалею об этом! Эта тварь должна была стать бесплодной! Ибо мой сын подался в город и сгинул невесть где именно из-за нее…

…Как оказалось, старуха баловалась не только порчами. Благодаря ее непрестанной «заботе» в деревне дох скот, а чем-то прогневавшие Великую Жрицу соседи «случайно» заболевали. Или не выздоравливали. Вовремя. Так, как, скажем, вдова Бегла Пасечника, промучившаяся всю зиму обмороками и кровохарканьем. Или младший брат кузнеца Китса Черенка, которому старуха отняла два отмороженных пальца. Вместо того чтобы залечить…

Записывая признания выжившей из ума старухи, маг то и дело ловил себя на мысли, что пропал. Понадеялся на то, что в маленькой, забытой Тьмой и Создателем деревеньке жизнь протекает как в тихом болоте. Без забот и треволнений. Что доживающей последние годы знахарке не до интриг. И, соответственно, перестал задавать ей наводящие вопросы. Те самые, прописанные в его должностных обязанностях. И теперь, согласно Уголовному уложению, был обязан возместить убытки, причиненные подданным короля жрецом, подконтрольным ордену Создателя. Возместить из собственного кармана и в двукратном размере. А потом забыть о мечте прикупить себе домик где-нибудь в Элинваре…

…Услышав скрип, Обух злобно зыркнул на застывшую под печатью Безволия знахарку и хмуро посмотрел на входную дверь.

— Марч по прозвищу Лисица, эрр! — с помощью воинов Пики сложившись в поясном поклоне, прохрипел полуодетый рыжеволосый мужчина. — Вы меня звали, эрр?

— Куда ты отвез бастарда, Марч? — поинтересовался маг, жестом приказав воинам оставить несчастного в покое. — Того, которого нашел рядом с Полуночным трактом.

— В замок Орейн, эрр! — тут же ответил Марч. И удивленно спросил: — А что, помощь раненому теперь считается преступлением?

Проигнорировав вопрос, Обух быстренько навесил на дерзкого деревенщину печать Слова правды и задал вопрос, от которого зависела судьба Марча:

— Ты знал, что на бастарде Темная печать?

Марч, не задумываясь, отрицательно покачал головой:

— Нет, ваша милость! Откуда? У меня ж Дара ни вот столечко!

А потом, сообразив, что именно спросил маг, вдруг побагровел:

— Так вот оно что, значица, получается-то… Это мы что, лечили Темного? А-а-а… так что же, ваша милость, он сам себя не вылечил?

— Помолчи немного, — приказал Обух. И, вытащив из сумки еще один кусок пергамента, вопросительно уставился на рыжего: — А теперь рассказывай. Подробно. Где нашел. Что на нем было надето. Что он говорил…