Читаем без скачивания Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

– Это уж слишком, почтенный Мельхиседек, – сказал он. – Мир еще прочно стоит, не бойтесь, женщины!

– Рассечена гортань человечества, умолк глас пустыни, – кто теперь обратится к Богу за нас, грешных? – прерывающимся от рыданий голосом сказал Лазарь, и из глаз у него потекли слезы. – Люди осиротели!

– Нечего было бунтовать против власти, – прошипел второй старец. – Что бы ни делали сильные мира сего, закрой глаза и не смотри! Бог то видит, а ты не вмешивайся. Так ему и надо!

– Стало быть, жить рабами? – вскипел Мельхиседек.

– А голову на что Бог дал человеку? Чтобы поднимать ее против тиранов! Это я тебе говорю!

– Помолчите, старцы, давайте послушаем, как свершилось несчастье! – раздраженно сказал слепой. – Говори, сынок Лазарь!

– Я отправился принять крещение. Думал, может, это возвратит мне здоровье, – начал Лазарь. – В последнее время я чувствовал себя неладно, хворал, голова кружилась, глаза распухли, поясница…

– Хорошо, хорошо, это мы знаем, – прервал его слепой. – Дальше!

– Пришел я на Иордан, к мосту, под которым собрался принимавший крещение народ, услыхал крики и плач, но не подумал, будто что случилось, – люди попросту исповедуются в грехах и потому плачут… Не останавливаясь, подхожу ближе, и что же я вижу? Мужчины и женщины лежат лицом в речном иле и рыдают… Я спрашиваю: «Что случилось, братья? Почему вы плачете?» – «Убили Пророка!» – «Кто?! – «Ирод, злодей окаянный!» – «Как? Когда?» – «Напился допьяна, его бесстыжая невестка Саломея плясала нагой у него перед глазами, а развратник обезумел от ее красоты. «Проси чего желаешь! – сказал Ирод, усадив Саломею к себе на колени. – Хочешь половину моего царства?» «Нет», – ответила та. – «Чего же ты хочешь?» – «Голову Иоанна Крестителя» – «Возьми ее!» – ответил Ирод и поднес ей голову на серебряном подносе».

Лазарь вдруг умолк и снова рухнул, наземь. Все молчали. Светильник затрещал, свет задрожал, собираясь погаснуть; Марфа встала, наполнила светильник маслом, и он снова загорелся ровным пламенем.

– Это конец света… – после долгого молчания снова сказал почтенный Мельхиседек, собрав бороду в кулак. Все это время он рассуждал о судьбах мира, думал о беззаконии и бесчестии, о вестях, которые время от времени приходили из Иерусалима. Идолопоклонники оскверняют святой Храм, священники каждое утро закалывают в жертву быка и двух баранов, но не Богу Израиля, а проклятому безбожнику – римскому императору. Открывая утром двери своих домов, богачи видят на пороге людей, умерших ночью от голода, и, приподняв край своих шелковых одежд, переступают через трупы и направляются на прогулку в портики у Храма… Все это взвесил в уме почтенный Мельхиседек и сделал вывод: пришел конец света. Он повернулся к Иисусу и спросил:

– А ты что об этом думаешь?

– Я пришел из пустыни, – ответил тот голосом, который стал вдруг необычайно проникновенным, и взоры всех устремились к нему. – Я пришел из пустыни, где видел, как три ангела уже покинули небо, чтобы пасть на землю. Я видел их собственными глазами. Они покинули край неба и движутся сюда! Первый – Проказа, второй – Безумие, третий, самый милосердный, – Огонь! И услышал я голос: «Сыне Плотника, мастери Ковчег, дабы взять в него всех, кто безгрешен. Торопись! Пришел День Господень, мой День – я иду!»

Крик вырвался из уст у трех старцев. Сидевшие на полу со скрещенными ногами мужчины поднялись, стуча зубами от страха. Женщины всем скопом бросились с воплями к двери. Марфа и Мария стали подле Иисуса, словно ища у него защиты. Разве он не поклялся взять их ковчег? Пришел час.

Почтенный. Мельхиседек вытер пот, струившийся по обрамленному сединами челу, и воскликнул:

– Истина то, что говорит гость, истина! Послушайте, братья, о чуде, которое случилось сегодня утром. Проснувшись, я, как обычно, развернул Священное Писание и наткнулся на слова Пророка Иоиля: «Трубите трубою Сионскою, да откликнется святая гора. Да трепещут все жители земли, ибо наступает День Господень с тьмою и мраком: перед ним огонь и за ним огонь. Вид его как вид коней скачущих, скачут они по камням, как бы со стуком боевых колесниц, как бы с треском пламени по вершинам гор, устремляющегося пожрать тростники… Таков День Господень!» Несколько раз перечитал я грозную весть и как был босым запел псалом посреди двора, а затем пал ниц на землю и воскликнул: «Господи, если Ты должен прийти вскоре, пошли мне знамение, чтобы я успел приготовиться, пожалеть бедных, открыть свои закрома, заплатить за грехи свои… Пошли мне молнию, глас или человека, который известит меня, чтобы только успеть!» Он повернулся к Иисусу и сказал:

– Ты и есть знамение. Бог послал тебя. Есть ли у меня еще время? Или уже нет? Когда разверзнутся небеса, сынок?

– Каждое мгновение небеса готовы разверзнуться, старче, – ответил Иисус. – Каждое мгновение Проказа, Безумие и Огонь делают еще один шаг, подходят все ближе и ближе. Крылья их уже касаются волос моих.

Лазарь смотрел на Иисуса, вытаращив свои выцветшие зеленые глаза, а затем шагнул к нему.

– Не ты ли – Иисус из Назарета? – спросил он. – Говорят, будто в час, когда палач уже занес топор, чтобы отрубить голову Иоанну Крестителю, пророк простер руку в направлении пустыни и воскликнул: «Иисусе Назаретянин, покинь пустыню, вернись к людям! Вернись, не оставляй людей одних!» Если ты и есть Иисус из Назарета, то благословенна да будет земля, по которой ты ступаешь! Дом мой осветился, я принял крещение и исцелился. Припадаю молитвенно к стопам твоим!

С этими словами Лазарь пал ниц и стал целовать покрытые ранами ноги Иисуса.

Но изощренный в лукавстве почтенный Самуил недолго пребывал в растерянности. На какое-то мгновение мысли его перепутались, но он тут же снова нащупал твердую почву.

«У Пророков можно найти все, чего только душа пожелает, – подумал он.

– На одной странице Господь разгневался на свой народ и уже занес кулак, чтобы сокрушить его, а на другой Он – молоко да мед. В каком духе ото сна встанешь, такое и пророчество найдешь, так что не будем расстраиваться понапрасну…»

Он качнул своей лошадиной головой и тайком ухмыльнулся в густую бороду, не проронив ни слова: пусть народ боится, это ему только на пользу: если бы не страх – бедняков ведь больше и сложены они крепче, мы бы давно уже пропали!

Итак, он молчал, презрительно поглядывая на Лазаря, который целовал гостю ноги и говорил ему:

– Если галилеяне, с которыми я познакомился на Иордане, и есть твои ученики, так знай, Учитель, они поручили передать, если случится встретить тебя, что уйдут оттуда и будут ожидать тебя в Иерусалиме, в таверне Симона Киренянина у Давидовых врат. Убийство Пророка напугало их, и они ушли, чтобы скрыться. Начались гонения.

Тем временем женщины стали уводить своих мужей. Они не сомневались, что у пришельца недобрый глаз и взгляд его вызывает умопомрачение, а речь ввергает мир в пропасть. Лучше уж уйти поскорее!

Слепому снова стало жалко людей.

– Мужайтесь, дети! – воскликнул он. – Я слышу, что вершатся великие дела, но вы не бойтесь. Все опять станет на свое место, вот увидите. Мир крепок и прочны основы его. Сколько выдержит Бог, столько выдержит и мир. Не слушайте зрячих, послушайте меня: я слеп и потому вижу намного лучше всех вас. Бессмертное племя Израилево заключило завет с Богом, Бог скрепил его своей печатью и пожаловал нам всю землю. Так что не бойтесь. Близится полночь, пошли спать!

С этими словами он вытянул вперед посох и направился прямо к двери. Трое старейшин пошли впереди, за ними – мужчины, а затем и женщины. Дом опустел.

Сестры постелили гостю на деревянной лежанке. Мария вынула из сундука льняные и шелковые простыни – свое приданое. Марфа принесла пуховое атласное одеяло, которое столько лет держала неприкосновенным в ларе в ожидании той многожеланной ночи, когда укроется им вместе с мужем. Принесла она и душистые травы, базилик и мяту, и набила ими подушку.

– Этой ночью он будет спать как новобрачный, – сказала со вздохом Марфа.

Мария тоже вздохнула, но не произнесла ни слова. «Боже, – подумала она, – не слушай меня: мир прекрасен, даже если я и вздыхаю. Мир прекрасен, только страшно оставаться в одиночестве, а этот пришелец уж очень мне по сердцу».

Сестры ушли в свою комнатушку и улеглись на жестких постелях. А мужчины, расположились на деревянной лежанке в разных ее концах, стопами друг к друг. Лазарь был счастлив. Воздух в его доме был полон святости и блаженства! Он дышал спокойно, глубоко, слегка, прикасаясь стопами к святым стопам, и чувствовал, как по всему его телу разливается некая таинственная сила некая божественная безмятежность. Не мучила его больше боль в пояснице, не колотилось смятенно сердце, умиротворенно и блаженно переливалась кровь от стоп к голове, питая изжелта-бледное измученное тело, «Это и есть крещение, – думал он. – С этой ночи я крещен, крещен и дом мой, крещены и сестры мои. Река Иордан вошла ко мне в дом».