Читаем без скачивания Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

– Скатертью дорога! Передавай привет! Еще один… – Симон засмеялся.

– И вправду наступил конец света: мир полон сумасшедших. Этому, видите ли, Бог привиделся позавчера ночью, когда он шел по нужде, и с той минуты разве может он оставаться на белом свете? Не желает принимать пищи: я, видите ли, призван на небо, там и поем. Вот и облачился в саван, ходит по домам, берет поручения, прощается и уходит… Это случается с теми, кто чересчур приблизился к Богу. Смотрите, ребята, держитесь от Него подальше, говорю вам это для вашего же блага, – я тоже молюсь Его Милости, но только издали. Дайте-ка поставлю!

Он поставил на середину стола сковороду с дымящейся бараньей головкой. Его губы, глаза, уши смеялись.

– Свежая головка! – воскликнул Симон. – Иоанн Креститель! Пожалуйте откушать!

Иоанн почувствовал тошноту и отшатнулся. Андрей протянул было руку, которая так и застыла в воздухе. Лежавшая на сковороде головка смотрела на них – то на одного, то на другого – широко раскрытыми неподвижными, мутными глазами.

– Подлый Симон! – сказал Петр. – Ты намеренно вызываешь у нас отвращение, чтобы мы не притронулись к ней. Как теперь вынуть из нее глаза – мое любимое лакомство?! Мне будет казаться, что я ем глаза Крестителя.

Хозяин таверны расхохотался.

– Не беспокойся, любезный Петр, я сам их съем. Но перво-наперво – язычок, столько радовавший меня своей болтовней: «Покайтесь! Покайтесь! Настал конец света!» Прежде тебе самому пришел конец, злополучный!

С этими словами Симон вынул нож, отрезал язык и мигом проглотил его. Затем он выпил полный стакан вина и горделиво посмотрел на пару своих бочек.

– Ну, будет, ребята, жаль мне вас. Поговорим лучше о другом, чтобы вы забыли о голове Крестителя и могли отведать бараньей… Итак, как вы думаете, кто нарисовал эти восхитительные метки, которые красуются на бочках, – петуха и свинью? Я, собственной персоной, вот этими руками… а вы как думали? А знаете, почему именно петуха и свинью? Откуда вам знать, недотепы галилейские! Сейчас я вам это растолкую, чтобы просветить ваш умишко!

Петр смотрел, как головка стынет, но все не решался протянуть руку и вынуть из нее глаза. Он непрестанно видел перед собой Крестителя: и он вот так же смотрел на людей глазами навыкате.

– Итак, послушайте, чтобы просветился ваш умишко, – продолжал хозяин таверны. – Когда Бог сотворил мир – и захотелось же Ему этих хлопот, благословенному! – и отмывал руки от глины, Он кликнул, чтобы все новосотворенное явилось пред очи Его, и горделиво спросил: «Эй, птички и всякая прочая живность, как вам нравится сколоченный мною мир? Может быть, найдете какой-нибудь изъян?» Все тут же принялись реветь, мычать, мяукать, лаять, блеять и щебетать: «Никакого! Никакого! Никакого!» «Примите мое благословение, – сказал Бог. – И Я тоже – клянусь верой! – не нахожу никакого изъяна. Да здравствуют длани Мои!»

– Но тут на глаза Ему попались петух и свинья, которые стояли опустив головы и не проронив ни звука. «Эй, свинья, – воскликнул Бог, – а ты, твое превосходительство петух, вы почему молчите?! Может быть, вам не нравится сотворенный Мною мир? Неужто ему чего-то недостает?» Но те ни слова в ответ! Их, видите ли, научил Дьявол, шепнув им на ухо: «Скажите Ему вот что: «Миру недостает стелющегося по земле корня. Из него произрастает виноград, который нужно подавить, поместить в бочку и сделать из него вино». «Что молчите, твари?» – снова крикнул Бог, занося ручищу. И только тогда эти двое животных, которым Дьявол придал отваги, подняли головы: «Что тут сказать, Первотворец? Да здравствуют длани Твои, прекрасен Твой мир – тьфу, чтоб не сглазить! – но ему недостает стелющегося по земле корня, из которого произрастает виноград: его нужно подавить, поместить в бочку и сделать из него вино». «Ах вот как?! Вот я вам сейчас покажу, мошенники! – вскричал Бог, охваченный яростью. – Вина вам от Меня захотелось, пьянства, брани да блевотины? Да произрастет виноград!» Он засучил рукава, взял глины, вылепил лозу, посадил ее. «Да будет проклят всякий, кто перепьет! – изрек Бог. – Да имеет он петушиные мозги и свиное рыло!»

Все засмеялись, забыли о Крестителе и набросились на жареную головку. Самым проворным оказался Иуда, который в два счета вскрыл череп и набрал полную пригоршню бараньего мозга. При виде такого разбоя хозяин таверны перепугался. «Не оставят мне ни косточки», – подумал он.

– Эй, ребята, ешьте и пейте на здоровье, но не забывайте и покойного Иоанна Крестителя. Ох, бедная его головушка!

Все так и застыли на месте с куском в руке. А Петр, который жевал глаз, собираясь проглотить его, чуть было не подавился: проглотить глаз было противно, а выплюнуть жалко. Что было делать? Только Иуда не стеснялся. Симон наполнил стаканы:

– Вечная ему память! Жаль его головушку. И за ваше здоровье, ребята!

– И за твое тоже, пройдоха! – сказал Петр, собрался с духом и проглотил глаз.

– Не беспокойся, мне-то бояться нечего, – ответил хозяин таверны. – Я в дела Божьи не вмешиваюсь, а спасать людей мне никогда бы и в голову не пришло! Я держу таверну, я не ангел и не архангел, как вы, – от этого-то я избавлен – сказал он и схватил все, что осталось от головки.

Петр открыл было рот, но тут голос у него пропал: какой-то верзила дикою вида, с изрытым оспой лицом, остановился у двери и заглянул внутрь. Товарищи забились в угол, а Петр спрятался за широкие плечи Иакова.

– Это Варавва! – проворчал Иуда, сдвигая брови. – Входи!

Варавва согнул свою могучую шею, разглядел во мраке учеников, и его свирепая образина язвительно усмехнулась:

– Привет, ягнятки! Я обшарил всю землю, чтобы вытащить вас из норы.

Хозяин таверны поднялся, бормоча себе что-то под нос, и принес ему чашу.

– Тебя только не хватало, атаман Варавва, – проворчал он.

Его брало зло, что всякий раз, заглядывая в таверну, тот напивался допьяна и затевал ссору с проходившими мимо римскими солдатами, а ему это доставляло одни неприятности.

– Только не затевай снова своего обычного свинопетушения!

– Послушай-ка, до тех пор пока неверные попирают землю Израиля, я не сдамся – даже мысль такую выбрось из головы! Принеси закуску, шкура негодная!

Хозяин таверны подтолкнул к нему сковороду с костями.

– Жри, зубы у тебя собачьи, разгрызут и кости.

Варавва одним духом осушил свою чашу, подкрутил усы и повернулся к ученикам.

– А где же добрый пастырь, ягнятки? – спросил он, и в глазах у него заиграли искры. – У меня с ним старые счеты.

– Ты захмелел, прежде чем выпил, – строго сказал Иуда. – Твои славные деяния до сих пор доставляли нам одни только хлопоты. Довольно!

– Зачем он тебе? – без страха спросил Иоанн. – Он святой человек и, когда идет, смотрит себе под ноги, чтобы даже муравья не раздавить.

– «Даже муравья не раздавить» значит «бояться». Разве он мужчина?

– Он вырвал у тебя из лап Магдалину. Ты все фыркаешь на него, а ему до тебя и дела нет, – отважился и Иаков.

– Он оскорбил меня, – прорычал Варавва, и в глазах у него потемнело. – Он оскорбил меня и заплатит за это?

Но тут Иуда схватил его за плечо, отвел в сторону и тихо, но быстро и гневно проговорил:

– Что ты здесь околачиваешься? Почему ты оставил горы Галилеи? Братство там выделило тебе логово. Здесь, в Иерусалиме, распоряжаются другие.

– Разве мы не сражаемся за свободу? – яростно возразил Варавва. – Я свободен и потому поступаю, как знаю. Я тоже пришел сюда посмотреть, что представляет себя этот Креститель, который творил чудеса и посылал знамения. А вдруг он и есть Тот, кого мы ожидаем? Пришел наконец, чтобы встать во главе и начать расправу. Но я не успел: ему отрубили голову. Что скажешь об этом ты, мой старшой Иуда?

– Скажу, чтобы ты встал, ушел отсюда и не совался в чужие дела.

– Ушел? Ты это серьезно? Я пришел ради Крестителя и нападаю на след Сына Плотника. Я столько времени охочусь за ним, и вот теперь, когда Бог посылает мне его прямо в руки, уйти и оставить его?

– Уходи! – властным голосом приказал Иуда. – Это мое дело. Не распускай рук!

– Что ты задумал? Братство желает покончить с ним, тебе про то известно. Он римский наймит: ему платят, чтобы он провозглашал Царство Небесное, вводя в заблуждение народ, чтобы тот не видел, что творится на земле, не видел нашего рабства. А теперь ты… Что ты задумал?

– Ничего. Это моя забота. Уходи!

Варавва повернулся и напоследок бросил взгляд на учеников, которые внимательно следили за их разговором.

– До скорой встречи, ягнятки! – злобно крикнул Варавва. – От Вараввы так легко не отделаешься, мы еще поговорим!

С этими словами он исчез у Давидовых врат.

Хозяин таверны подмигнул Петру.

– Он дал ему указания, – тихо сказал Симон. – «Братство», видите ли! За убийство одного римлянина будет убито десять израильтян. Десять и пятнадцать. Имейте в виду, ребята! Он наклонился и прошептал Петру на ухо: