Читаем без скачивания Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

Их послал на поле боя сам Черный Принц, обеспокоенный судьбой короля. Английские военачальники немедленно положили конец потасовке:

— Назад! Чтобы ни один не посмел коснуться короля, если дорожит своей жизнью!

Вскоре Иоанн Добрый и его сын были доставлены под надежной охраной в шатер Черного Принца. Принц глубоко поклонился королю. Это была их первая встреча.

Вопреки опасениям Франсуа Ангерран не погиб. Как это часто случается в давке, его против воли затянуло в группу беглецов, которые ринулись к лагерю. Пытаясь вернуться в битву, он заблудился и обнаружил себя под стенами Пуатье.

Когда он туда добрался, день был уже в самом разгаре. Оруженосцы не последовали за ним. Ангерран не знал, куда они подевались, равно как не ведал о судьбе племянника.

Сражение продолжалось и под стенами города. Французские рыцари и солдаты, бежавшие с поля боя, устремлялись к городу, думая найти там спасение, но, покуда они колотили в наглухо запертые ворота, их настигал неприятель и предавал смерти либо, если речь шла о сеньорах поважнее, брал в плен.

Ангерран де Куссон был в отчаянии. Его последняя битва обернулась стыдом и бесчестьем. Зачем только Бог даровал ему столько лет, чтобы дожить до такого позора? Почему только он не погиб в числе первых, подобно коннетаблю де Бриенну и маршалу де Клермону, героически и глупо атакуя английских лучников, засевших в непроходимых зарослях? Зачем дано ему было увидеть продолжение — знамена и флажки самого цвета французского рыцарства, оборотившего свой тыл неприятелю в разгар сражения?

Французское рыцарство явило полную свою несостоятельность! Этот день стал днем траура. Никогда с тех пор, как умерла Флора, Ангерран де Куссон не испытывал подобного отчаяния.

Ангеррану казалось, что он видел уже достаточно, но здесь, под стенами Пуатье, его поджидал последний удар. Пуатье, главный город одной из самых больших провинций Франции, не открыл ворот войску своего короля! Этот город не различал французов и англичан. Он одинаково относился и к захватчикам, и к защитникам страны. Горожане и народ оказались не лучше дворянства. Все потеряно! Все!..

В нескольких сотнях шагов перед Ангерраном какой-то молодой рыцарь в отчаянии барабанил в запертые городские ворота. Стоя неподалеку, пересмеивались на языке ок*** гасконский сеньор и его люди. Когда юноша достаточно настучался, умоляя горожан, а гасконцы достаточно нахохотались, они приблизились к нему, перерезали бедняге горло и поделили между собой его доспехи.

На стенах Пуатье находились люди, наблюдавшие эту сцену. Они даже не постыдились отвести глаза. Ангерран зарычал, ткнув мечом в их сторону:

— Сучьи дети! Шлюхино отродье! Свиные выблядки!

Крики привлекли внимание гасконца и его отряда. Ангерран бросил свой меч и подставил им горло.

— Убейте меня!

Гасконец остановился в нескольких шагах, рассматривая его с любопытством.

— Убить вас? Вот уж не подумаю! Вы мой пленник.

— Зарезали же вы только что того рыцаря!

— За его доспехи не выручить и десяти ливров, а те, что на вас, потянут не меньше сотни. У вас наверняка найдется чем заплатить выкуп.

— Убейте меня!

— Пойдемте, рыцарь! Меня зовут Берзак. С вами обойдутся по-благородному.

Казалось, Ангерран ничего не слышал. Он почти бредил, и его пришлось увести силой. Он беспрестанно повторял:

— Убейте меня!

Над английским лагерем спустилась ночь. Повозки, груженные золотой посудой, доспехами и драгоценным оружием, с трудом пробивали себе дорогу среди англо-гасконских солдат и их пленников.

Милостью графа Солсбери Франсуа была оказана особая честь: он должен был присутствовать этим вечером на пиру, который давал Черный Принц своим самым именитым пленникам.

Пиршество состоялось в огромной палатке, обтянутой изнутри красной тканью. Многочисленные факелы освещали ее так ярко, словно это был парадный зал какого-нибудь замка. Были накрыты многочисленные столы. За почетным — королевским — заняли место самые знатные сеньоры Франции. А снаружи ночь укрыла обильную жатву смерти: восемь тысяч французов, девятнадцать сотен английских рыцарей да пятнадцать сотен валлийских стрелков…

Иоанну Доброму перевязали раны. Они оказались неглубоки, и король смог выглядеть на пиру достойным образом. Черный Принц смиренно отказался сесть за его стол, он счел своим долгом стоять рядом и прислуживать ему, повторяя:

— Угощайтесь, мой дорогой государь. Отведайте все, что вам по вкусу.

Никто вокруг не проявил удивления, но все же! Ведь потому они и сражались, что Эдуард III заявил права на корону Франции. Стало быть, для Черного Принца законным французским королем должен быть его отец, который добавил к своему гербу золотые лилии и подписывал все свои указы титулом: «Король Франции, Англии и властитель Ирландии». И наоборот, он не должен был бы относиться к Иоанну Доброму иначе как к узурпатору, которого надлежит бросить в застенок, наложив на него цепи, прежде чем отправить на эшафот.

Вместо этого Черный Принц был сама предупредительность.

— Я уверен, что монсеньор, мой отец, окажет вам все подобающие почести и не поскупится на доброе отношение. Вы станете друзьями, и надолго.

Странная война, где дрались из-за претензий, в которые никто не верил, война, окончание которой сегодня, в понедельник 19 сентября 1356 года, виделось меньше, чем когда-либо…

Сидя за другим столом, Франсуа не касался кушаний. У него сжималось горло. Его окружали гасконцы, которые обжирались и наливались вином. Это было естественно, ведь они же победили, и он сам на их месте вел бы себя так же. Но сидящие напротив него два французских сеньора уподоблялись победителям. Они, не переставая, сближали бокалы и сопровождали собственные шутки громким смехом.

— Богом клянусь, Жоффруа! Когда назначат мой выкуп, я хочу, чтобы это было десять тысяч ноблей золотом, и ни гроша меньше!

— И я Богом клянусь, Филипп, если ты стоишь десять тысяч, то уж я-то, небось, все двенадцать!

Франсуа не смог сдержаться. Он бросил им через стол:

— Как вы можете смеяться в день поражения, среди мертвых?

Оба сеньора ничуть не смутились. Один из них поднял свой кубок и протянул его в сторону Франсуа.

— Улыбайтесь, юноша! Мертвые уже в раю, а мы-то живы! У нас была прекрасная битва, и пусть теперь мужичье заплатит за наше освобождение! Чего же вам еще?

В большой палатке установилась тишина. В самом ее конце, у почетного стола, Черный Принц собирался держать речь. С каким-то предметом в руках он обратился к королю:

— Государь, невзирая на неблагоприятный жребий, вы всех нас превзошли доблестью. Это отнюдь не льстивые слова. Мы едины в том, чтобы преподнести вам четки. Увидеть, что вы носите их, будет для нас большой честью.