Читаем без скачивания Супердвое: убойный фактор - Михаил Ишков

Что было страшного в подобном тезисе? Однако германская делегация в полном составе покинула зал, а ведь среди них были всемирно известные ученые. Многие из них ранее придерживались подобных взглядов.

Затем Бор пригласил меня совершить прогулку.

— Знаете, я люблю беседовать на ходу. Вот и с Гейзенбергом мы тоже отправились бродить по парку. Подальше, как он сказал, от чужих глаз…»

«…Итак, октябрь сорок первого года.

Вернер долго ходил вокруг да около и только вот на той дорожке, куда мы сейчас свернем, завел речь о том, что физики, возможно, находятся на пороге создания оружия огромной разрушительной силы.

Мы свернули в липовую аллею, где густо пахло сырой землей и едва уловимым ароматом набиравшей силу травы.

— Свой визит в Копенгаген он объяснил непростой ситуацией, в какую попали его коллеги, работающие над расщеплением атомного ядра. По его словам, они обращаются ко мне с настоятельной просьбой — пусть папаша Бор посоветует, как поступить в этой непростой ситуации. Расщеплять или не расщеплять? Есть ли достойный выход из этого тупика? Возможно, следует объявить общий негласный мораторий на такого рода исследования?

Профессор пристукнул палкой по утоптанной земле.

— Он приехал ко мне, старику, за алиби!! Возможно, Вернер сам не до конца осознавал, что сама посылка списать на Бора свои грехи, являлась откровенно негодной попыткой уйти от ответственности. Создавая урановую бомбу, он и его друзья надеялись в будущем сослаться на меня — Бор все знал, он благословил нас. Или — Бор все знал, однако не сумел убедить зарубежных ученых остановить работы, поэтому мы были вынуждены в интересах фатерлянда продолжать обогащать уран…

Это чудовищно!

Я спросил прямо: «Ты действительно считаешь, что деление ядра может быть использовано для создания смертельного оружия?» Гейзенберг смешался, заявил, что он лично с трудом верит, что в обозримом будущем удастся создать такого рода оружие. Начал ссылаться на какие-то непреодолимые технические трудности, на нехватку исходных материалов, на то на се.

Профессор еще раз пристукнул палкой.

— Он ушел от ответа и это было страшнее всего. Вывод напрашивался самый простой — они работают над ядерной взрывчаткой и хотят получить мое благословение! Разговор со мной — очень хитрый ход, с помощью которого они желали бы снять нагрузку со своей совести! Но если бы только это, я, может, и попытался объяснить Вернеру двусмысленность его просьбы. К сожалению, за его словами отчетливо просматривалось нетерпеливое намерение проверить, что мне вообще известно о такого рода исследованиях, особенно за пределами рейха. Он попытался использовать меня, своего учителя, в качестве информатора! Это никуда не годится!

Некоторое время Бор переживал разочарование, которое он испытал во время встречи со своим лучшим учеником. Затем обратился ко мне.

— Вам все понятно?

Я кивнул.

— Вряд ли ваш визит пройдет незамеченным. Вам, по-видимому, придется отчитаться перед оккупационными властями. Что вы имели в виду под «оборонным проектом», по поводу которого хотели проконсультироваться со мной?

Его проницательность граничила с его знаниями.

— Мне бы не хотелось выдавать военную тайну, но речь идет о таинственных лучах смерти, с помощью которых можно подрывать боеприпасы на расстоянии до двадцати километров.

Бор рассмеялся.

— До войны какой-то чудак уже обращался ко мне с подобным предложением. Он утверждал, это будет открытие века. Он назвал его «Хадубранд». Об этом еще писали в газетах. Скажем, через неделю вы посетите меня и я дам ответ. А заодно передам письмо господам Вернадскому и Иоффе.

— Тогда, если позволите, еще о личном. Говоря о дополнительности всех культур на земле, невольно спрашиваешь себя, каким же образом из такого множества миропониманий можно слепить что-то цельное, пригодное для каждого жителя Земли. Конечно, человеческая культура на базовом уровне едина. Опыт подсказывает, что при всей разноименности и даже разнокалиберности культур, у всех человеческих сообществ общего куда больше чем отличного. Другими словами, как согласовать между собой культурные достижения разных народов? Неужели этого нельзя добиться без применения грубой силы? Один из моих научных руководителей предложил использовать для этой цели принцип согласия.

— Что он понимает под этим?

— Это такой подход, при котором, отыскивая истину, нет необходимости отказываться от чего-то ценного само по себе ради чего-то ценного самого по себе. Никто не имеет права принуждать оппонента поступаться своим кровным. Помнится, вы утверждали, нет никакого противоречия в том, как рассматривать ли элементарный объект — как частицу или как волну. Противоположности суть дополнения. Каждый из этих подходов содержит часть истины, важно только не путать систему координат или воззрений, исходя из которых мы изучаем явление. Согласие, по мысли моего руководителя, снимает это противоречие, а также противоречие между плюсом и минусом, левым и правым, инь и янь. Он считает очевидным — согласие полярно конфликту или раздору не менее, чем единству или единогласию. Это такой взгляд, при котором отдают предпочтение объединяющему и сторонятся разъединяющего.

Бор пожал мне руку.

— Я рад, что у защитников Сталинграда такие адвокаты. Жду вас через неделю. Я подготовлю ответ. И по вопросу согласия тоже».

«…к сожалению, встреча не состоялась. Начальник военной приемки на заводе, изготавливающем насосы для изделия А-4, услышав мой доклад о встрече с Бором, замахал руками и запретил всякие встречи с этим «подозрительным типом». Я изобразил невинность и сослался на Дорнбергера и фон Брауна. Майор уставился на меня как на умалишенного и спросил — надеюсь, барон, вы не сообщили «этому прожженному пацифисту», над чем именно мы здесь работаем?

— Ни в коем случае, господин майор. Я ни словом не упомянул о них. Я имел в виду совсем другой проект. Пресловутые Х-лучи… Говорят, наш знаменитый профессор Гейзенберг тоже приезжал сюда посоветоваться с Бором?

Подобная осведомленность настроила майора на более доверительный лад.

— Я что-то слышал об этом, — признался он, — но это не моя тематика.

Затем он в приказном тоне подытожил.

— Обер-лейтенант, забудьте о Боре! — затем доверительно добавил. — Что касается Гейзенберга, трудно поверить, чтобы он встречался с этим профессоришкой без санкции сверху. Я, например, не верю».

Донесение, которое связной увез в Москву, было кратким:

«Немцы занимаются расщеплением атомного ядра в военных целях. Глава проекта — нобелевский лауреат по физике Вернер Гейзенберг. В работе также принимают участие начальник исследовательского отдела Управления вооружения сухопутных сил, профессор И. Шуман, профессора О. Ган, В. Боте, Х. Гейгер, К. Клузиус, П. Хартек, а также фон Вайцзеккер и фон Арденне.

Осуществление программы возложено на Физический институт Общества кайзера Вильгельма в Далеме, Институт физической химии Гамбургского университета, Физический институт Высшей технической школы в Берлине, Физический институт Института медицинских исследований в Гейдельберге, Физико-химический институт Лейпцигского университета и на другие научные учреждения. Число институтов, занятых основными исследованиями, достигает 22.

Проф. Бор не верит в возможность скорого создания ядерного взрывного устройства, однако озабоченности не скрывает. По его словам, «в Германии способны на многое» и «их надо остановить». Бор настаивает на открытости проекта для всех участников и готов содействовать установлению доверия и согласия между учеными разных стран, исключая Германию.

Глава 3

На следующий день Анатолий Константинович предложил отправиться на таинственный архипелаг и там заняться поисками тайн Третьего рейха.

Местный рыбак по имени Мехмет, согласившийся доставить нас на «Сдвинутую набекрень тюбетейку», был сметливый малый и сразу догадался, с какой целью богатые немцы отправились на необитаемый остров. Он предложил нам взять в аренду лопаты, кирки, веревки и мешки для перевозки сокровищ.

Разведчики как по команде перевели взгляды на баронессу. Пожилая дама все в той же широкополой шляпе, легком платье и пляжных туфлях на босу ногу отрицательно покачала головой, и герои невидимого фронта отказались.

По пути Анатолий Константинович поделился со мной местной легендой, гласившей, что живший в шестнадцатом веке, знаменитый турецкий адмирал Пири Рейс, спрятал на Тюбетейке неисчислимые сокровища — отсюда, мол, вытекает желание Мехмета помочь нам лопатами и мешками.

— Можно долго рассказывать о Пири Рейсе. Он был отважный мореплаватель. Интересно, что он оставил потомкам карту, на которой была изображена береговая линия Западной Африки, а также восточной части Южной Америки и Антарктиды.