Читаем без скачивания Под Южным крестом - Луи Буссенар

Четыре малайца, с косыми глазами и крайне неприятными чертами желтых лиц озирались по сторонам, как пойманные звери, не зная, чем объяснить такое необычайное великодушие. Базир снизошел до объяснения с ними. Он сказал, что жизнью они обязаны мастерской стрельбе белого человека и теперь они должны считать себя его рабами, если только белый человек сам не пожелает снести им головы.

— Вот и хорошо, базир, очень тебе благодарен, — сказал Андрэ, понявший слова жреца. — Но ты знаешь, что мы не рубим голов у пленных.

— Может быть, ты предпочитаешь расстрелять их из карабина?

— Вовсе нет. Мы никогда не убиваем побежденных врагов.

— Но ведь их гораздо легче убивать, когда они рабы, когда они батанг-оранг (буквально: человеческое тело), чем когда они вооружены и могут защищаться.

— Может быть, но только у нас это не принято.

— Как хочешь, — закончил разговор жрец, задумавшись об этом противоречии.

По окончании обряда по кругу заходили чаши с рисовым пивом. Хмельного напитка отведали абсолютно все жители кампонга не только взрослые, но и дети, и отведали в таком количестве, что последствия не трудно было предугадать. Воины открыли корзинки, вынули головы и начали прыгать с ними, произнося какие-то заклинания, и, наконец, схватив их за волосы, презрительно кинули под дерево. Женщины и дети повторили этот маневр с таким увлечением, что их лица, обыкновенно очень кроткие и спокойные, выразили необузданную злобу.

После этого снова начались фантастические танцы, в которых принимало участие все население, не исключая детей и женщин, которые кружились, хлопая в такт руками.

Так окончилась церемония, которая произвела очень странное впечатление на европейцев. Они направились было домой, в балаи-томои, но к ним подошел воин и пригласил к Туммонгтонгу-Унопати, который хотел сообщить им очень важное известие.

Туммонгонг-Унопати был начальником всей котты — укрепленной деревни. Он командовал во время последнего сараха и хотел теперь отчитаться перед своим другом, белым вождем.

Унопати казался очень унылым и озабоченным. После обычных приветствий и крепкого рукопожатия по-европейски настало продолжительное молчание, которое нарушил Андрэ.

— Вождь, — сказал он, — ты великий воин, а даяки очень храбрый народ.

Черные глаза дикаря сверкнули гордостью, но потом он опять впал в уныние, обычно ему несвойственное.

— Белые люди тоже очень храбры. Но у ваших врагов ужасное оружие. У них есть большое ружье, очень большое: с человека будет.

Видя, что Андрэ улыбается, вождь продолжал:

— Да, оно очень велико и гремит, точно гром, а пуля, которая из него вылетает, больше кулака.

Андрэ отвечал с улыбкой:

— Я знаю, о чем ты говоришь. Это — пушка. Но успокойся, Туммонгонг-Унопати, у нас есть кое-что получше.

— Ты ошибаешься, мой белолицый друг. Смотри, что я тебе покажу.

Дикарь вынул из корзинки круглое ядро весом около двух килограммов и подал своему собеседнику.

— Я видел начальника воинов раджи, — продолжал он. — Он пригласил меня в свой лагерь и принял почетом. Он позвал своих солдат и велел стрелять из большого ружья. Оно загремело так страшно, что я едва не оглох. Тогда начальник сказал мне: «Туммонгонг-Унопати, ты видел нашу силу. Возьми этот кусок железа, покажи своим воинам и скажи им, что они ничего не могут сделать против людей, которые бросают такие тяжести». Я ушел домой в страхе за участь бедных даяков и белолицых друзей, которые хотят защитить их от раджи. Что с нами будет, дорогой мой брат?

— Не тревожься, Унопати, успокойся. Я докажу тебе, что наше оружие лучше. Пойдем ко мне.

Вождь очень охотно последовал за европейцем в балаи-томои Андрэ открыл маленький ящик, выложенный внутри листовой медью и наполненный овальными пулями, пересыпанными суриком. Взяв несколько пуль, он попросил Пьера де Галя заложить их в приготовленные патроны.

Затем Андрэ взял свой карабин системы Веттерли-Гинара, вложил шесть зарядов в коробку у приклада, а седьмой прямо в дуло и прицелился в толстое дубовое бревно, находившееся на расстоянии трех-четырех метров.

— Может ли, по-твоему, малайский вождь пробить это бревно с одного выстрела из своей пушки?

— Нет, — сказал даяк. — Кроме того, ее после каждого выстрела нужно чистить, а воины раджи не такие ловкие, как белые люди.

— Ну, а я сделаю лучше. Я из своего ружья перебью, если хочешь, все бревна частокола одно за другим.

— Как? Из этого ружья в палец толщиной?

— Из этого ружья в палец толщиной.

Туммонгонг недоверчиво улыбнулся.

— Когда продолжал Андрэ, — ты проходишь ночью через лес и слышишь крик выпи или обезьяны-ревуна, бывает ли тебе страшно?

— Нет. У нас даже дети смеются над этим.

— Ну, а когда ты днем идешь по высокой траве аланг-аланг и слышишь свист очковой змеи, тогда ты боишься?

— Тогда, конечно, боюсь и ищу глазами место, где ползет ядовитая гадина, чтобы не наткнуться на ее смертоносный зуб.

— Так вот, Туммонгонг-Унопати, ты слышал у малайского вождя крик ревуна или выпи. Послушай теперь свист гремучей змеи.

С этими словами он выстрелил, почти не целясь. Послышался сухой и короткий выстрел. Столб, пробитый разрывной пулей, закачался и упал со страшным треском.

Испуганный даяк не верил своим глазам. Он подбежал к бревну и принялся его осматривать.

— Хочешь, — сказал Андрэ, — я сейчас сделаю в ограде пролом для прохода десяти человек?

— Нет, мой белолицый друг. Достаточно. Я верю тебе: мы победим врагов. А теперь послушай, что я тебе расскажу. Давно-давно, много лет назад, приходил к нам на остров из-за моря слон и ходил вверх по Кагаджану воевать с нашими зверями. Пришел он на острове и посылает зверям свой клык, — заранее, видишь ли, напугать их хотел. Звери увидали клык и вправду испугались. Подумали-подумали и решили покориться слону. Услыхал это дикобраз и надоумил зверей: «Не робейте, говорит, чего вам слона бояться? А возьмите да пошлите ему мою щетину. Пусть он сам подумает, каков же должен быть зверь, коли у него такая большая шерсть». Звери так и сделали, послали слону дикобразову колючку. Что бы ты думал? Слон испугался и ушел. Так у нас на острове и нет слонов. Таким обманом наши звери первого же слона, который вздумал к нам переселиться, выжили.

— Твой рассказ очень остроумен, но что из него следует?

— А то, что малайскому вождю нужно послать твою пулю и напугать его хорошенько.

— Не думаю, чтоб это очень на него подействовало. А уж если посылать, так, по-моему, лучше послать дерево, разбитое пулей. Пленные малайцы все видели и с удовольствием отнесут его. Их рассказ, может быть, заставит малайского вождя одуматься и отказаться от похода, который не принесет ему ни славы, ни пользы.