Читаем без скачивания Толмач - Родриго Кортес

Семенов проводил взглядом мчащийся на подмогу айгуньцам конный китайский отряд и снова спрятался в ивняке.

– Твоя правда: их тут как блох.

– Мне можно, – внезапно подал голос Курбан. – Я местный и на китайском знаю.

Казаки переглянулись, а Семенов заинтересованно хмыкнул и вытащил карту.

– Смотри. К этому перекрестку выйти сумеешь?

Курбан присмотрелся.

– Сумею.

– Тогда вперед, – решительно распорядился поручик и кинулся доставать бумагу. – И слушай задачу: мне нужно знать, идут ли обозы из Айгуня. Какие обозы, есть ли при них охрана, куда отправились.

– Бумаги не надо, – отодвинул от себя Курбан протянутый поручиком белый листок. – Я все узелками запишу. Никто не разгадает.

Поручик восхищенно хмыкнул. Он и мечтать не мог, что все так здорово получится.

Первым делом, выбравшись на берег, Бао подкрался к месту, в котором оставил лодки, но на полпути замер и принюхался: в воздухе отчетливо витал запах хорошего английского опия. Он огляделся по сторонам, прокрался еще несколько шагов и чуть не застонал: судя по спрятанным в овраге лошадям,

часть казачьего разъезда осталась в засаде – караулить его.

«Надо в город бежать! – понял он. – Иначе убьют!»

Когда Курбан добрался до своей землянки и приоткрыл крышку, оттуда пошел такой дух, что он едва не потерял сознания. По недомыслию оставленные им травы и кожаные принадлежности отсырели и заплесневели. Он сдвинул крышку до конца и лишь спустя долгих два или даже три часа рискнул спуститься вниз. Нашел жирник, попробовал разжечь фитиль и понял, что жир окончательно разложился.

И тогда он просто прошел в центр землянки, на ощупь отыскал подвешенный к потолочной балке кожаный мешок с останками царственной Курб-Эджен, вжался в него лицом и неожиданно заплакал. Без малого три года он ходил и ездил по всей Маньчжурии, а родина так и осталась здесь – у праха его доброй и мудрой бабушки.

– Я обязательно выполню твою волю, бабушка! – всхлипывая, поклялся он. – Я найду свою судьбу!

И едва он произнес последнее слово, как в голове помутилось и Курбан тяжело осел на землю.

– У тебя нет своей судьбы… – пророкотал над ним голос Тигра. – У тебя есть только то, что мы тебе назначим…

Курбан поднял испуганный взгляд вверх, и дыхание мигом перехватило.

– Великая Мать… – пробормотал он. – Не может быть!

Они стояли перед ним все четверо: Бык с Зеркалом Правды в могучих руках, Звездная Обезьяна с Весами, Пречестный Вепрь со Счетами и Тигр с Книгой Судеб.

Цзинь поняла все с полуслова, и пока Бао закапывал нажитое добро, быстро одела хныкающего спросонья «маленького императора» Вана, с женской предусмотрительностью собрала узелок с лепешками и рисом, еще один – с теплыми вещами и как могла быстро засеменила вслед за мужем.

– А что дальше, Бао? Как думаешь? Зиновий тебя все равно ведь найдет.

– Я не знаю, что будет дальше, Цзинь, – честно признал Бао. – Нам сейчас главное до полицейского участка добраться. Денег я взял побольше и Ефимову заплачу щедро.

– А он поможет? Зиновий здесь – большой начальник.

– Я не знаю, Цзинь, – прямо сказал Бао. – Но Ефимов еще больший начальник, чем Зиновий. Да и в городе Ефимов самый честный: если деньги взял, обязательно сделает.

Хоронясь в кустах при первом же подозрительном звуке и не сходя с узкой тропы, они стремительно выбрались к Благовещенску и почти сразу же увидели пришедших из пригорода тещу и тестя лавочника Юй Сена со всеми их детьми и внуками.

– Вы в полицию? К Ефимову? – сразу подошла к Цзинь теща Юй Сена – полная, добродушная тетка. – Мы тоже к нему. Люди говорят, он честный, если деньги взял, обязательно поможет.

Бао хотел было сказать Цзинь, чтобы поменьше болтала да побыстрее двигалась, и оторопел. Здесь, на центральной улице, было уже видно, как много не успевших перебраться на тот берег земляков торопятся под защиту благовещенской полиции.

После первого же обстрела Благовещенска со стороны китайского Айгуня полицмейстер Батаревич был буквально завален прошениями избавить город от шпионов соседней державы. Одни заверяли, что местные китаезы совершенно точно замышляют поджечь город со всех сторон; другие прикладывали к прошениям найденные подрывные листовки с иероглифами и драконом. А потом благовещенских китайцев просто начали бить, да так, что полицмейстер едва успевал увозить окровавленные трупы с городских улиц.

Вот тогда военный губернатор Константин Николаевич Грибский и вызвал к себе отвечающего за внутреннюю оборону города Батаревича.

– Что там у вас с китайцами? – строго поинтересовался он.

– Бьют, ваше превосходительство, – вздохнул полицмейстер. – У меня уже вся мертвецкая забита – класть некуда.

Грибский недовольно произнес:

– Непорядок. Нехорошо, если так дальше пойдет, они могут и впрямь город поджечь. Кто их знает, что у них на уме? Народ восточный – мстительный…

Полицмейстер охотно закивал.

– А мне городом заниматься некогда, мне с Шоу Шанем надо воевать, – прокашлялся Грибский.

– Так, может, это… выселить их всех к такой матери? – то ли спросил, то ли предложил полицмейстер.

Грибский повернулся к висящему на стене огромному плану города с уже размеченными красной китайской тушью пятью участками обороны Благовещенска.

– Выселить, говорите… что ж, наверное, можно и выселить. А как вы их соберете?

– Они сами уже в полицию бегут, Константин Николаевич, – хихикнул полицмейстер. – Все участки забиты. Но вообще, если мобилизованных в помощь дадите, соберем всех до единого.

Грибский заложил руку за отворот мундира и подошел к окну.

– Хорошо. Мобилизованных я вам дам. А вы пока вступите в сношения со всеми пятью участковыми начальниками, выберите места для… э-э-э… как их назвать-то? Накопителей, что ли. Ну и… за Амур их всех.

Полицмейстер озадаченно поднял брови.

– Ваше превосходительство, а как их переправлять-то? Из Айгуня целый день из пушек палят.

Грибский хмыкнул и снова подошел к карте. Выходило так, что Батаревич прав: если из Благовещенска отправлять, как раз под орудийный огонь попадешь. Он задумчиво провел пальцем по нарисованному на карте Амуру вверх по течению и остановился чуть выше города.

– Вот. Поселок Верхне-Благовещенский. Там как раз и перевоз казачий стоит. Оттуда и отправляйте.

Они стояли перед ним все четверо: Бык с Зеркалом Правды, Звездная Обезьяна с Весами, Пречестный Вепрь со Счетами и Тигр с Книгой Судеб в могучих руках.

Курбан встал на колени. Он знал, что сейчас все и решится.

– Эрлик придет Гарудой и Мармаром, – прогрохотал Бык, – два лика, две короны, две державы.

– Откроешь Дверь от устья Преисподней, – вторила Быку Обезьяна Мечит, – ключи найдешь в истоках Поднебесной.

– Пусть сын Дракона станет сыном Птицы, – вступил Вепрь, – и станет жертвой между ними в час слияния.

– Тогда и ты, Владыка Курбустана, найдешь свой путь, начертанный богами, – завершил Тигр.

Курбан икнул и потерял сознание.

Добравшись до полицейского участка, Бао встревожился – китайцев было уже несколько сотен, Ефимова же нигде не было видать, а всем заправляли мобилизованные. Он схватил Цзинь за руку и попытался вырваться из толпы, но тут же получил прикладом в бок.

– Куда прешься, косоглазый?! – дыхнул перегаром призывник.

Бао болезненно вскрикнул, схватился за ушибленный бок и отступил. А тем временем китайцев все прибывало. Некоторые приходили сами – как и Бао, с женами и детьми; других по два-три десятка приводили под конвоем; кого-то даже тащили силой, а потом на крыльцо участка взобрался полицмейстер Батаревич.

– Указом военного губернатора Амурской области их превосходительства Константина Николаевича Грибского все вы прямо сейчас будете отправлены на правый берег, – громко объявил он. – Вести себя смирно. Приказы конвоя выполнять.

Толпа охнула и покачнулась.

– А как же мой дом?! – панически сложила руки на полной груди теща Юй Сена. – И вещи… И деньги все там…

– Ваше превосходительство! Я деньги брать в доме хочу! – крикнули из толпы. – Меня вечером отправят?

Полицмейстер предупреждающе поднял руку и повернулся к стоящему рядом штатскому с аккуратной бородкой и в пенсне.

– Начинайте, Василий Никитич, а мне еще на остальные участки успеть надо. Их тут тысяч восемь набралось…

Бао судорожно попытался сообразить, как прорваться через оцепление домой, чтобы забрать деньги, но было уже поздно. Мобилизованные выстроились в линию и, выставив перед собой трехлинейки с примкнутыми штыками, принялись покрикивать:

– Не задерживай! Двигайся! Вперед-вперед! Пошел, я сказал!

Толпа дрогнула и повалила вдоль по улице прочь из центра города.

Курбан приходил в себя долго. Превозмогая тошноту, он с трудом выбрался наружу и раскинулся на траве.