Читаем без скачивания Антология современной британской драматургии - Кэрил Черчил

КРИСТОФЕР. Апельсины, и все.

БРЮС. Да, но ведь не оранжевые апельсины?

КРИСТОФЕР. Нет.

БРЮС. Что ты мне вчера говорил? Помнишь?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Это синие апельсины.

БРЮС. Синие апельсины. Так?

КРИСТОФЕР. Синее не бывает.

БРЮС. Очисти один. Посмотри, какой он внутри.

Они ждут, пока КРИСТОФЕР чистит апельсин.

Какой он внутри?

Пауза.

Крис?

КРИСТОФЕР. Синий.

БРЮС. Значит, кожура синяя, и даже под кожурой то же самое — синий апельсин?

КРИСТОФЕР. Точно. Насквозь синий.

Пауза.

Плохой он. Тухлый. Не ешь его.

Пауза.

То есть, господи! Ха-ха. Что это? Черная магия? БРЮС. Вуду.

КРИСТОФЕР. Вуду! Ой, нет! Жуть! Понял — нет? Прямо, прямо… дурдом какой-то!

БРЮС. Жуть.

КРИСТОФЕР. Жуть! Сдохнуть можно!

БРЮС. Действительно, сдохнуть можно…

КРИСТОФЕР. «Опять наш стремный ниггер вуду занялся».

Пауза.

Мой папа, да, папа мой, у него это любимые фрукты. Апельсины. Только оранжевые. Понял — нет?

БРЮС. Кто твой отец, Крис? Крис?

Пауза.

КРИСТОФЕР съедает дольку апельсина.

Кто твой отец?

КРИСТОФЕР. В смысле?

БРЮС. Как его зовут?

КРИСТОФЕР. Я уже говорил.

БРЮС. Скажи еще раз. Для Роберта.

КРИСТОФЕР. Зачем?

БРЮС. Просто так… Крис, пожалуйста… Это же простой вопрос.

КРИСТОФЕР. Без комментариев. Понял — нет?

БРЮС. Не понимаю. Почему?

КРИСТОФЕР. Если я тебя спрошу, кто твой отец, всем насрать, кто он. А мой отец — да я во все газеты попаду, ага?

БРЮС. Не понял. Почему в газеты?

КРИСТОФЕР. Из-за того, кто он.

РОБЕРТ. А кто он?

КРИСТОФЕР. Не скажу.

БРЮС. (Что за ерунда.) Слушай. Пожалуйста. Помоги мне.

КРИСТОФЕР. Хочешь, чтобы я помог тебе! А зарплату за тебя получить не надо?

РОБЕРТ. Если ты не скажешь, кто он, нам будет сложно тебя отпустить. Придется остаться здесь. Понимаешь?

БРЮС. Крис, кто твой отец?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Это дико звучит.

БРЮС. Ради бога, Крис…

КРИСТОФЕР. Неловко как-то.

БРЮС. Крис!

КРИСТОФЕР. Как я могу сказать, вы же подумаете, что у меня совсем крыша поехала! А вдруг я себе хуже сделаю, понял — нет?

РОБЕРТ. Не сделаешь. Мы обещаем.

КРИСТОФЕР. «Обещают» они! Прям гора с плеч свалилась!

БРЮС. Пожалуйста… Сделай это для меня. Только это.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Мой отец… мой папа… был большой человек.

Пауза.

Не хотите — не верьте… мой папа… бывший президент Уганды его превосходительство Иди Амин.

БРЮС. Потрясающе…

КРИСТОФЕР. И знай он, где я нахожусь, я бы вам не позавидовал.

БРЮС. В… Крис…

КРИСТОФЕР. Я бы вам не позавидовал.

Такой Человек Херней Не Страдает, понял — нет?

Он вас сожрет.

Переварит и высрет, на хрен, в толчок к тараканам.

Просто так Мясником не назовут.

Верьте.

Молчание.

РОБЕРТ. Да… Понятно…

КРИСТОФЕР. Какие-нибудь еще вопросы?

РОБЕРТ. Ну…

КРИСТОФЕР. У него сорок три человека детей и сотня внуков. Он семейный человек. Мусульманин. Живет в Саудовской Аравии. В изгнании. Иногда в Париж катается, отдыхать. Каждый день получает из аэропорта груз восточноафриканских апельсинов. В память о былых временах. Водит «шевроле», играет на аккордеоне. Изгнанные диктаторы обычно западают на «мерседесы», но он не любит привлекать к себе внимание.

РОБЕРТ. Понятно…

КРИСТОФЕР. Матушку мою выпер из Уганды, она ведь родом из Заира. Всех иностранцев турнул. Понял — нет? Гордиться нечем, но что поделаешь. Он такой. Старомодный.

РОБЕРТ. Старо… модный… Мнэ…

Пауза.

Говоришь, твоя мать из Заира?

КРИСТОФЕР. Не верите, да?

РОБЕРТ. Когда это было?

КРИСТОФЕР. В семьдесят четвергом. Я еще не родился тогда.

РОБЕРТ. Не родился?

КРИСТОФЕР. Меня зачали. Вот ей и пришлось уехать. Он не мог стать отцом иностранца. Ясное же дело.

БРЮС и РОБЕРТ переглядываются.

У него есть другая жена в Харингее. У нее ресторанчик. Его прикрыли из-за гигиены, понял — нет?

БРЮС. Можешь идти в палату. Крис? Мы еще поговорим.

КРИСТОФЕР. Но…

БРЮС. На сегодня все.

КРИСТОФЕР. Мы закончили?

БРЮС. На сегодня да.

КРИСТОФЕР. А че я сказал?

БРЮС. Да ничего.

КРИСТОФЕР. Я прошел?

БРЮС улыбается.

Молчишь. Плохо дело.

БРЮС. Тебе не о чем беспокоиться.

КРИСТОФЕР. Не о чем, так, значит?

БРЮС. Не о чем. Все будет хорошо.

КРИСТОФЕР. Но я все равно еду домой, так?

Пауза.

Я же еду домой, да?

Пауза.

Я… Я же еду домой?

РОБЕРТ. Тсс… Хорошо? Расслабься.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Но… Я…

РОБЕРТ. Тсс.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Я…

РОБЕРТ (помахивая пальцем). М-м.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Но я же еду домой, так?

РОБЕРТ. Ну разумеется.

БРЮС. Крис? Мы с тобой еще поговорим. Возвращайся в палату.

КРИСТОФЕР. Но я же еду домой?

РОБЕРТ. Да.

БРЮС забирает у КРИСТОФЕРА остатки апельсина, тот встает и, шаркая, выходит.

РОБЕРТ берет у БРЮСА остатки апельсина и съедает дольку.

Очень любопытно.

БРЮС. Вы довольны?

РОБЕРТ. «Le Monde Est Bleu Comme Une Orange».

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Стихотворение Поля Элюара. Был во Франции такой сюрреалист.

БРЮС. Неужели?

РОБЕРТ. Мир синий, словно апельсин. (Короткая пауза.) Это аналогия.

БРЮС. Классические галлюцинаторные проявления.

РОБЕРТ. Или это сравнение?

БРЮС. Он уже выстраивает картину мира вокруг этого… «отца», который любит апельсины и тэ дэ.

РОБЕРТ. Гипомания. Единичный психотический эпизод, требующий краткосрочной госпитализации, а по возвращении домой — курса нейролептиков. Все просто.

БРЮС. А если нет? Если это только верхушка айсберга?

РОБЕРТ. Он слышит голоса? Слуховые галлюцинации были?

БРЮС. Пока нет.

РОБЕРТ. Другие галлюцинации, кроме синих апельсинов?

БРЮС. Вам этого мало?

РОБЕРТ (пожимает плечами). Почему-то ему хочется видеть синее вместо оранжевого. С невротиками всегда так. Видят что хотят. Может, он знает это стихотворение.

БРЮС. Шутите, да?

РОБЕРТ. И в мыслях не было. В Центральной Африке предостаточно франкоговорящих. Может, ему мама в детстве стихотворение читала. Вот образ и отпечатался у него в голове. Начались проблемы — он и проявился.

БРЮС. Да нет, вы шутите.

РОБЕРТ. Есть такой комикс. «Тин-Тин и синие апельсины». Там про безумного профессора, он вывел апельсины, которые могут расти в Сахаре. Правда, ярко-синие и соленые. В Бельгийском Конго книжку запретили, посчитали, что Тин-Тин коммунист. Но в колониальной Уганде, ясное дело, «Тин-Тином» вся буржуазия зачитывалась. Он стал культовым, символом протеста для среднего класса. Такой вот у Криса образ в сознании, который вот-вот станет явью. Пограничное состояние расстройства личности плюс расшатанные нервы.