Читаем без скачивания Как творить историю - Стивен Фрай

– Однако вы так и не ответили на первый мой вопрос, не правда ли, Майк? Браунау. Скажите, что вам известно о Браунау.

– Почему вы решили, что я о нем вообще что-то знаю?

– А вы не знаете?

– Никогда об этом месте не слышал.

– Что же, уже начало. Вам известно, что это некое место. Не человек и не оттенок красного цвета. Начало неплохое.

Блин! В одну лужу я уже сел, не так ли?

– Да, может, и слышал где-то. В школе, например, на уроке географии… – И я неуклюже попытался придать этому предложению вид более американский: – Ну, в общем, сдается, я слышал его на географии, усекаете? Та к мне сдается.

Я внутренне поежился – с последней фразой получился небольшой перебор.

Хаббард, похоже, ничего странного не заметил, он просто продолжал мягко прощупывать меня:

– Вот как? То есть вы помните, где находится это Браунау?

– В Германии?

– Хорошо. У вас хорошо получается, Майк.

– Эй! Вам кофе как – черный или со сливками?

– Со сливками, пожалуйста, – ответил я, в первый раз оторвав взгляд от стола. Брауну все-таки удалось сладить с крышкой кофейника, теперь он разливал по крошечным чашкам густой черный кофе.

Наступило неловкое молчание, завершившееся вместе с неизбежной при раздаче чайных ложек и сахара сумятицей.

– А где Стив? – спросил я, оглядывая комнату. – Тоже здесь?

– Неподалеку, – ответил Хаббард, пробуя кофе.

– Я могу его увидеть?

– Отличный кофе, Дон.

Браун удовлетворенно кивнул, – похоже, он уже привык к комплиментам на этот счет.

– Я не хотел бы продолжать наш разговор, пока не увижу его. И не узнаю, в чем суть дела.

– Суть дела в том, Майк, что между вами, мной и мистером Брауном происходит небольшое совещание. Никаких поводов для беспокойства нет. Так вы сказали, что, по вашему мнению, Браунау находится в Германии?

– Ну, это звучит как немецкое слово, разве нет?

– Тогда давайте займемся другим немецким словом – Гитлер, хорошо? Что оно для вас означает? Гитлер?

Возможно, зрачки мои расширились, возможно, сузились. Возможно, у меня на миг перехватило дыхание. Возможно, изменился цвет лица. Я точно знаю, что попытался принять небрежный тон, и знаю, что попытка моя провалилась.

– Гитлер? – сказал я. – А где это?

Хаббард глянул на Брауна, тот кивнул и вытащил из нагрудного кармана хромированную коробочку. Аккуратно поместив ее на столе между мной и Хаббардом, Браун вернулся на свое место и застыл у торца стола, сцепив за спиной руки, – точь-в-точь служка на важной церемонии.

Я уставился на коробочку, словно ожидая, что она заговорит. И в общем-то оказался прав, потому что Хаббард нажал кнопку, и коробочка именно это и сделала.

Из нее доносился и всякий шум – шуршание целлофана, звяканье стекла, шипение спички, шелест далекого движения и прочие посторонние звуки, привычные на открытом месте, – однако, главным образом, коробочка говорила. И вот что она сказала – двумя голосами. Моим и Стива.

Я. Я знаю, ты решишь, будто у меня не все дома, однако я сейчас до того счастлив, что дальше и некуда.

СТИВ. Да? Это отчего же?

Я. Если бы я тебе рассказал, ты бы не понял.

СТИВ. А ты попробуй.

Я. Я счастлив оттого, что, когда я недавно спросил тебя про Адольфа Гитлера, ты ответил, что сроду о нем не слышал.

СТИВ. И это сделало тебя счастливым?

Я. Ты и понятия не имеешь, что это значит. Ты никогда не слышал таких имен, как Гитлер, или Шикльгрубер, или Пёльцль. Никогда не слышал о Браунау, никогда…

СТИВ. Браунау?

Я. Браунауна-Инне, Верхняя Австрия. Тебе это название ни о чем не говорит, а меня оно делает счастливейшим из живущих на свете людей.

СТИВ. Вот это круто.

Я. Ты никогда не слышал об Освенциме, он же Аушвиц, или Дахау. Никогда не слышал о Нацистской партии, никогда…

Хаббард снова щелкнул выключателем.

– Итак, кое-чего мы все же достигли. Браунау находится не в Германии, однако в том же регионе. В Австрии – и даже в Верхней Австрии. Это несколько сужает район наших поисков, вам так не кажется?

– Если вы все это время знали, что мне известно, где находится Браунау, – сказал я, – зачем было дурить мне голову?

– Ну-с, я, пожалуй, мог бы задать тот же вопрос немного иначе, Майки. Если вы все это время знали, где находится Браунау, зачем было дурить голову нам?

– Получается, что у нас пат, так?

Хаббард взглянул мне в глаза. Я взглянул в глаза Хаббарду, пытаясь различить в этих спокойных шоколадных омутах мотивы и намерения.

– А тут еще и Гитлер, – продолжал он. – Вам известно, что Гитлер – это никакое не название. Что это имя человека. «Адольф Гитлер», так вы сказали. И кто же он такой, Адольф Гитлер?

Я покачал головой.

– И как насчет Аушвица? Что это? Город, человек, сорт пива?

Я пожал плечами:

– Лучше вы сами скажите.

Глаза Хаббарда стали намного печальнее.

– Это плохой ответ, Майки, – сказал он. – Ужасный. Мы ждем от вас помощи. Ждем рассказа обо всем, что вам известно. В этом и состоит суть дела. А не в том, чтобы вы упражнялись в остроумии.

– А узнать мы хотим, – раздался куда более резкий голос Брауна, – всего лишь кто вы, черт побери, на самом деле такой.

Сердце мое начало гулко колотиться.

– Но вы же знаете, кто я такой. Я Майкл Янг. Вам это хорошо известно.

– Известно ли, Майки? – В голосе Хаббарда звучали теперь интонации философа, размышляющего над сутью вещей. – Действительно ли известно? Мы знаем, что вы обладаете внешностью Майкла Янга, однако знаем, как дважды два, что разговариваете вы отнюдь не как он. Мы знаем, как дважды два, что и ведете вы себя совершенно иначе. Так что же нам известно-то, а? Известно на самом деле?

– Почему бы вам не взять у меня отпечатки пальцев? Это бы вас успокоило.

– Отпечатки мы уже взяли, – сообщил Хаббард.

– И?

– Ответ вы наверняка знаете и сами, – мягко сказал Хаббард, – иначе не стали бы заводить об этом разговор, не правда ли?

– Так в чем тогда дело? Вы думаете, что мне пересадили на пальцы чужую кожу? Что я некая разновидность клона? Что именно?

Хаббард не ответил, он лишь раскрыл маленькую записную книжку и внимательно просмотрел несколько ее страниц.

– Как вы поладили с профессором Тейлором? – спросил он.

– Поладил? Не понимаю, о чем вы. Он, как и вы, задал мне кучу вопросов. Сказал, что тревожиться не о чем. Что мне придется пройти кое-какие обследования.

– Как вы полагаете, чем занимается здесь профессор Тейлор?

– Простите?

– Англичанин в Америке, это ведь довольно странно. Что, по-вашему, он здесь делает?

Вопрос заставил меня задуматься.

– Невозвращенец? – предположил я. – Европейский диссидент, что-то в этом роде?

– Невозвращенец, – попробовал слово на вкус Хаббард. – А как насчет вас? Вы тоже европейский невозвращенец?

– Я не европеец.

– Вы говорите, как европеец, Майки. И родители у вас европейцы.

Я в отчаянии свесил голову:

– Так кто я, по-вашему? Шпион?

– Это вы нам скажите.

Я изумленно уставился на обоих:

– Вы серьезно? Я хочу сказать, что же это за шпион такой – тратит массу усилий, чтобы научиться выдавать себя за самого что ни на есть американского студента, даже отпечатками его пальцев обзаводится, а после начинает разгуливать повсюду, громко изъясняясь на английский манер?

– Может быть, это такой шпион, который не знает, что он шпион, – сказал Браун.

– А это что должно значить?

– Это не значит ничего, – сказал Хаббард, бросив на Брауна неодобрительный взгляд.

– Послушайте, – сказал я, – если вы разговаривали со Стивом, разговаривали с профессором Тейлором, с доктором Бэллинджером, да с кем угодно, вы знаете, что прошлой ночью я ударился головой о стену и с тех пор не в себе. Только и всего. Небольшая потеря памяти, что-то непонятное с речью. Это чудно, но и не более того. Чудно.

– Тогда откуда же, Майки, – сказал Хаббард, – откуда взялись эти имена – Гитлер, Аушвиц, Пёльцль и Браунауна-Инне?

– Наверное, я их где-то услышал. Сам того не осознавая. И, по непонятной причине, удар по голове вытащил их на поверхность сознания. Я хочу сказать, чем уж они так страшно важны? Они же ничего не значат, верно? В них нет никакого смысла. Никто их, похоже, и не слыхал никогда.

– Это верно, Майки. Вне этой комнаты, во всех Соединенных Штатах Америки наберется, я думаю, не больше двенадцати человек, хотя бы раз в жизни слышавших эти имена. Я и сам не слышал их до того, как вы назвали их Стиву нынче днем, во дворике уютного бара на Уизерспун-стрит. Но, знаете, когда мы проиграли запись вашего с ним разговора кое-кому из наших друзей в Вашингтоне, те едва из штанов не повыскакивали. Вы можете в это поверить? Едва не повыскакивали из своих стодолларовых штанов.