Читаем без скачивания Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

— Ты думаешь, он жив?.. — протянул он.

— У него было оборудование, с помощью которого Карлсен мог заморозить себя в живом виде. Кроме того, время там, наверно, идет очень медленно. Он находится на орбите, по которой один виток совершается за три часа.

— Трехчасовая орбита, радиус сто миллионов километров… подожди-ка минутку… — пробормотал Митчел.

Хемпхилл улыбнулся:

— Я же говорил тебе, там много такого, чего мы еще не понимаем.

— Да, да. — Митчел медленно кивнул. — Итак, ты думаешь, что есть шанс? Карлсен не из тех, кто сдается, когда остается хоть какой-то путь к спасению. Он должен был сражаться до конца, а потом найти какой-нибудь способ, чтобы продолжать борьбу.

— Да, мне кажется шанс есть, — лицо Хемпхилла снова сделалось непроницаемым. — Ты сам видел, какие усилия предпринимал берсеркер, чтобы убить Карлсена. Они боялись его всеми своими железными потрохами. А ведь Карлсен — единственный, кто вызывал у них такой страх. Я, правда, никогда не понимал — почему… Вообще, если мы хотим спасти Йоханна, надо действовать быстро. Ты согласен со мной?

— Определенно. Но что нам делать?

— Надо воспользоваться этим кораблем. У него самые мощные двигатели, когда-либо построенные человеком. Можешь не сомневаться: уж за этим-то Ногара проследил, ведь здесь дело касается его безопасности.

Митчел тихонько присвистнул.

— Ты думаешь, его мощности хватит на то, чтобы выйти на одну с Карлсеном орбиту и вытащить его оттуда?

— С математической точки зрения это так. Если, конечно, мы ничего не упустили.

— И ты считаешь, что надо предпринять попытку прежде, чем этот корабль будет доставлен Ногаре.

— После этого, боюсь, будет уже поздно. Ты же знаешь, он хотел, чтобы Карлсена не стало. У нас тут на борту полиция, так что пока я держу свой план в тайне.

Митчел кивнул. Он ощущал все возрастающее возбуждение.

— Если мы спасем Карлсена, Ногара может сильно рассердиться, но сделать уже ничего не сможет. А что насчет команды? Она с тобой?

— Я уже пробовал заговорить об этом с капитаном: Он на моей стороне. Кроме того, не забывай: звание адмирала я получил от Объединенных Планет. Поэтому я могу принять на себя командование любым кораблем — достаточно сослаться на то, что я действую против берсеркера. — Хемпхилл принялся ходить по комнате. — Единственное, что меня волнует, — это присутствие на борту полицейских Ногары. Не сомневаюсь, что они попытаются воспрепятствовать освобождению.

— А сколько их здесь?

— Пара дюжин. Не знаю точно, зачем он послал так много, но их на борту в два раза больше, чем всех остальных. Их пленников я не считаю — они совершенно беспомощны.

— Ты сказал пленники?

— Да, на борту их около сорока. Их везут как материал для убийства на арене.

Люсинда в одиночестве, полная беспокойства, скиталась по пустынным коридорам огромного корабля. В один из дней она очутилась в каком-то проходе неподалеку от центрального мостика и того места, где хранился корабельный флаг. Внезапно впереди нее распахнулась одна из дверей и на свет вышли три человека. Двое, одетые в черную униформу, вели между собой пленника, движения которого сковывала кольчуга, набранная из тяжелых цепей.

При виде черной униформы Люсинда гордо подняла голову. Она подождала, пока группа приблизится к ней, и преградила им путь.

— Ну, вы, стервятники, — произнесла Люсинда ледяным голосом, когда тройка подошла к ней вплотную, — вам придется обойти меня.

На пленника она даже не посмотрела: горький опыт подсказывал ей, что проявление симпатии по отношению к жертвам Ногары может только увеличить их страдания.

Люди в черной униформе остановились перед ней.

— Я — Катсулос, — произнес пышнобровый, — А ты кто такая?

— Когда-то я жила на Фламланде, — ответила Люсинда, уголком глаза заметив, как встрепенулся при этих словах пленник. — Придет день, и эта планета снова станет моим домом. Это произойдет, когда мы освободим ер от стервятников Ногары.

Второй человек в черной униформе открыл было рот, чтобы ответить ей, но в этот момент пленник, до того момента стоявший покорно, словно барашек, ударил его локтем в живот. Затем он сбил с ног Катсулоса, и, прежде чем полицейские смогли подняться и помешать ему, побежал, скрывшись за изгибом коридора.

Катсулос быстро вскочил на ноги. Вытащив пистолет, он бросился мимо Люсинды вдогонку за беглецом. Пробежав немного, он остановился; плечи его беспомощно опустились.

Ее веселый смех, казалось, нисколько не задел Катсулоса.

— Деваться ему все равно некуда, — заметил он. Его тяжелый взгляд обратился на Люсинду, и смех застыл у нее в горле.

Катсулос установил полицейские посты на мостике и в моторном отделении, взял под охрану все спасательные шлюпки.

— Жор — человек отчаянный и опасный, — объяснил он Хемпхиллу и Митчелу Спэйну. — Добрая половина моих людей постоянно ищут его, но вы знаете, сколь велик корабль. Прошу Вас оставаться вблизи от ваших кают до тех пор, пока мы его не поймаем.

Прошел день, а Жора так и не нашли. Митчел воспользовался тем, что полицейские рассеялись в поисках беглеца, и отправился осмотреть арену — «Солнечные Новости» наверняка заинтересуются ее описанием.

Взобравшись по короткой лестнице, он вдруг к своему удивлению очутился в залитом искусственными солнечными лучами пространстве под высоким куполообразным голубым, словно небо на Земле, потоком. Он увидел, что стоит позади верхнего ряда кресел — всего их насчитывалось около двухсот, — которые окружали арену и были отделены от нее наклонной кристаллической стеной. На дне этого стеклянного котла лежала арена длиной в тридцать ярдов — на ней и должны были происходить бои. Пол ее был посыпан каким-то веществом, которое на первый взгляд напоминало песок, но несомненно это было что-то другое, нечто более вязкое, такое, что не поднимется облаком пыли в случае отказа искусственной гравитации.

В этом сооружении, столь же современном, как и какие-нибудь новомодные смертельные лучи, зрители могли полностью предаться удовольствием, наблюдая за спектаклем, воспроизводящим действо Древнего Рима. Любой из присутствующих мог видеть каждую каплю пролитой бойцами крови. В общее впечатление от зала не вписывалась только одна довольно неуклюжая деталь: позади кресел по верхней кромке арены на равном расстоянии друг от друга были расположены три постройки, размером с небольшой дом каждая. Своей архитектурой они напомнили Митчелу древние Земные строения, они явно не принадлежали к современной эпохе. Назначение их казалось совершенно непонятным.