Читаем без скачивания Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

Митчел вытащил свой портативный фотоаппарат и сделал несколько снимков с того места, где стоял. Затем позади кресел он прошел к одному из странных зданий. Дверь оказалась открытой, и он вошел внутрь.

Сначала Митчелу показалось, что он обнаружил вход в тайный гарем Ногары, но вскоре он обратил внимание на то, что люди, изображенные в настенной росписи, по крайней мере, большинство из них, были показаны в сценах, ничего общего с сексом не имеющих. Там были мужчины и женщины, а также какие-то богоподобные существа — все они изображались в разнообразных жизненных ситуациях, причем одежда на тех из них, кто был одет, в точности походила на костюмы древних Землян. Митчел продолжал фотографировать, и вдруг в голову ему пришла мысль: все сцены были направлены на то, чтобы осветить ту или иную подробность человеческой любви. Увиденное представлялось Митчелу загадкой. Он никак не ожидал обнаружить здесь, как и в любом другом месте, предназначенном для Ногары, сцены любви.

Покидая храм через другую дверь, Митчел прошел рядом с улыбающейся статуей, которая, очевидно, олицетворяла одну из местных богинь. Она была выполнена из бронзы; верхняя половина обнаженного тела возвышалась над блестящими зеленоватыми морскими волнами. Он сфотографировал и ее, а затем отправился дальше.

Внутренние росписи второго здания изображали сцены охоты и деторождения. Здесь тоже стояла богиня, но он была одета в светло-зеленое платье; в руках статуя держала оружие — лук и колчан со стрелами. У ног ее, готовые броситься вслед добыче, ожидали приказа бронзовые собаки.

Добравшись до третьего здания, Митчел заметил, что шаг его непроизвольно ускоряется. У него возникло чувство, будто некая сила притягивает его к себе.

В чем бы не заключалась природа этого влечения, оно исчезло, сменившись своей противоположностью, едва он вошел внутрь. Если первое из зданий представляло собой храм, возведенный во славу любви, то это, без сомнения, воспевало ненависть.

На расписанной стене, напротив входа, свиноподобное чудовище просунуло свою уродливую голову в колыбель, пожирая вопящего младенца. Позади него мужчины, облаченные в тоги, с лицами, освещенными ненавистью, убивают одного из своих товарищей. Все стены покрыты картинами, на которых мужчины, женщины и дети бессмысленно страдают и умирают ужасной смертью, не оставляющей ни малейшей надежды. Дух разрушения в этой комнате почти физически ощущался во всем. Подобное чувство охватывает людей, столкнувшихся с берсеркерам…

Митчел отступил и закрыл глаза, опершись руками по обе стороны дверного проема. Да, он чувствовал. На прославление ненависти здесь было брошено нечто большее, чем просто изображения сцен и специальным образом подобранное освещение. Здесь присутствовало некое физическое начало, чем-то знакомое Митчелу, что-то напоминавшее ему.

Многие годы назад, во время космического сражения он испытал на себе действие лучей берсеркера, поражающего мозг. Люди научились экранировать свои корабли от этих лучей — так неужели теперь они могли умышленно ввести их во внутреннее убранство своего корабля?

Митчел открыл глаза. Излучение, действие которого он испытывал, было довольно слабым, но оно несло в себе нечто большее, чем простое смятение.

Он вышел из комнаты и снова вошел в нее. Снаружи, за тонкой, тоньше, чем у других зданий, стеной эффект воздействия практически отсутствовал. Внутри оно ощущалось со всей определенностью — энергия лучей покалывала в мозгу центры, вызывающие гнев. Медленно, очень медленно она исчезала, словно прекращалось действие только что выключенной машины. Если даже сейчас он ощущал на себе воздействие, что же могло твориться в этом храме, когда проектор был включен на всю мощь?

Еще больше волновал его вопрос, почему подобное вообще могло происходить здесь? Неужели все это понадобилось только для того, чтобы побудить гладиаторов нести смерть, от лицезрения которой извращенные зрители могли бы получить большее удовольствие? Возможно. Митчел бросил взгляд на бронзовую статую божества, возвышающегося над храмом, ведущего свою колесницу, довлеющую над всем остальным миром, и вздрогнул. Он чувствовал присутствие во всем чего-то другого, чего-то большего, нежели простая жестокость Римских игрищ.

Сделав еще несколько снимков, он вспомнил, что рядом с первым храмом он еще раньше заметил установку для внутренней связи. Он вернулся к тому месту и набрал на клавишах номер Информационной Службы Корабля.

— Мне нужна информация относительно конструкции этой арены, — приказал он, — в особенности все, что касается трех строений, расположенных по верхней кромке.

В ответ голос спросил его, не хочет ли он получить соответствующие схемы.

— Нет, по крайней мере, пока. Просто расскажи мне все, что знаешь об основной идее создателя арены.

Последовала пауза, растянувшаяся на несколько секунд. Затем голос произнес:

— Главным конструктором арены был человек по имени Оливер Микал, которого уже нет в живых. Программируя конструкцию, он снабдил ее многочисленными ссылками на описания, заимствованные из литературного произведения Джеффи Чосера,[3] жившего в древности на Земле. Его произведение называлось «Сказание о Рыцаре».

Имя Чосера почти ничего не говорило Митчелу. Зато он сразу же вспомнил, что Оливер Микал был одним из экспертов Ногары по промыванию мозгов и исследователем классического наследия.

— Какие устройства психоэлектронного воздействия установлены в этих трех постройках? — задал он свой следующий вопрос.

— У нас на борту отсутствует какая-либо информация относительно установок подобного рода.

Митчел не сомневался в наличии в храме проектора ненависти. Возможно, его установили там секретно. Если самые худшие его предположения соответствовали действительности, то скорее всего так оно и было.

— Прочти мне какое-нибудь место из упомянутого тобой произведения, имеющее отношение к строениям, — снова приказал он.

— Три храма посвящены Марсу, Диане и Венере, — прозвучало по внутренней связи. — Далее следует отрывок, имеющий отношение к храму Марса.

Был нарисован на стене заглохший лес —Ни зверя в нем, ни человека, ни чудес…Лишь старые, усохшие деревья,Ощеренные, злобные корчевья.

Митчелл не отличался глубокими познаниями в древнем языке. Он понимал лишь отдельные слова. Да он и не слушал толком. Все его внимание поглотила единственная фраза: «Храм Марса». Не так давно он уже слышал ее в связи с новым тайным культом поклонников берсеркера.