Читаем без скачивания Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс

В комедии Нанния сказано: «Кто грязно глядит в запретную постель, не он ли самый несчастный из мужчин? Ведь он может и при ярком свете разглядывать обнаженных девиц» и т. д.

Далее Афиней пишет: «Да ведь и Ксенарх в своей комедии «Пентатлон» винит людей, живущих, как ты, и гоняющихся за дорогими гетерами и свободными женщинами, говоря так: молодежь нашего города совершает ужасные, ужасные вещи, которые следует запретить. Глядя на этих девиц в борделях, – ведь можно смотреть на них, поскольку с обнаженными грудями и едва прикрытые легкой тканью они выставляют себя при свете дня, – любой мужчина может выбрать для себя все, что пожелает – тощую, толстую, круглую, худощавую, сутулую, молодую, старую, средних лет, зрелую, – ведь в этом случае не надо тайком подставлять лестницу под окно спальни, не надо тайком подкрадываться к окнам, не надо прятаться за стог соломы, чтобы остаться незамеченным домочадцами – нет, они сами почти силой затаскивают тебя в дом, называя тебя, если ты старик – «папашкой», или, если молод, – «братишкой», или «парнишкой». И любую из них ты можешь иметь за небольшую сумму без всякого риска при свете дня и ближе к ночи».

Посещение публичного дома стоило очень дешево, судя по отрывку, уже цитированному из комедиографа Филемона, – один обол. Это подтверждается и отрывком из Диогена Лаэрция, у которого читаем: «Когда Антисфен однажды увидел убегавшего любовника, он сказал: «Дурак, ты мог иметь все то же самое безо всякого риска и за один обол». Разумеется, цена посещения борделя колебалась в зависимости от места и времени, а также качества самого публичного дома, однако можно быть уверенным, что она не была высокой, поскольку эти дома представляли самый низкий и дешевый вид проституции. Следует добавить, что независимо от цены каждая девица должна была получить «подарок», размер которого оговаривался между ней и посетителем. Если автор верно понял комментарий Свиды, цена этого подарка колебалась между оболом и драхмой, а в лучших домах доходила до статира.

Из доходов девиц содержатель борделя должен был уплатить ежегодный налог в государственную казну, так называемый налог на проституцию, для собирания которого назначались один или несколько специальных чиновников pornotelones. Сходным образом и подарки, которые посетители дарили проституткам, учитывались специальным чиновником, который назывался агораномом (agoranomoi).

Публичные дома, как и вся система проституции в целом, находились под присмотром государственных чиновников, астиномов (astinomoi), в чьи обязанности входило следить за соблюдением общественных приличий и разрешать споры.

В приморских городах публичные дома располагались обычно в порту, как это отмечал Поллукс (ix, 5, 34). Однако в районе Керамик, как отмечал Гезихий, также располагалось много публичных домов всех уровней.

Керамик, «гончарный район», тянулся от рыночной площади в направлении северо-запада до Дипилона, двойных ворот, а затем, за воротами, он назывался Внешний Керамик у Священной дороги, ведущей в Элевсин. Интересно, что эту Священную дорогу, связанную с религиозными праздниками, казалось, не оскверняло соседство множества публичных домов. Через этот район проходила длинная широкая улица, ведущая к центру города – Дромос, – украшенная колоннадами с множеством лавок по сторонам.

Греческие авторы мало рассказывают об устройстве публичных домов, их оснащенности или внутреннем распорядке, однако можно предположить, что они мало отличались от римских или итальянских борделей, о которых хорошо известно. В самом деле, даже и теперь можно посетить греко-римский «дом свиданий». Каждый, кто бывал в Помпеях, понимает, о чем я говорю: в четвертом участке 12, 3, 18, на углу Виколо-дель-Валконе Пенсиле в доме Иль Лупанаре, молодые жители Помпей отдавали дань увеселениям юности, о чем по сей день нам напоминают скабрезные надписи и рисунки на стенах. Интересно, что отдельный вход вел с улицы прямо на второй этаж галереи (пергула).

Гораций и автор «Приапеи» называют римские бордели (fornicis, lupanaria) «отдающими грехом», «дурно пахнущими», что говорит о грязи и нечистотах, так что их посетители, как пишет Сенека, уносили с собой их запах, о котором Ювенал с поразительной язвительностью писал применительно к императрице Мессалине, продававшей себя в борделях. В подобных публичных домах, разумеется, были отдельные комнатки, cellae, над входом в которые было написано имя девушки, в ней проживавшей, а возможно, и требуемая сумма, которую должен уплатить посетитель. Авторы также упоминают разноцветные покрывала (lodices, lodiculae), постланные на кровати или на полу, и, как правило, светильник (lucerna).

Условленную цену следовало заплатить девице заранее, как показывает отрывок из Ювенала. Проституток также называли nonariae, поскольку эти дома не разрешали открывать до девятого часа, а nona hora, то есть до четырех часов вечера, «чтобы не отвлекать молодежь от дел (от упражнений)». Чтобы заманить прохожего, девицы стояли или сидели перед лупанарием, откуда еще пошло их название простибулы (prostibula) или проседы, первое название происходит от prostare – «стоять перед», отсюда происходит слово «проституция». Если девица принимала посетителя у себя в комнате, она закрывала дверь, вывесив табличку «занято». К определенному часу, ближе к утру, публичные дома закрывались, как можно понять из отрывка Ювенала. Легко себе вообразить, что стены этих домов были украшены нецензурными выражениями и рисунками, даже если и не было бы подтверждения этому на стенах «дома свиданий» в Помпеях.

Мнение древних о том, что в посещении публичных домов нет ничего зазорного, ясно выражено во многих произведениях античных авторов. Так, Гораций говорит в известной сатире, в которой речь идет о сексуальных отношениях: «Встретив знакомого раз, от девок идущего, «Славно!» / Мудрый воскликнул Катон, изрекая великое слово: / «В самом деле: когда от похоти вздуются жилы, / Юношам лучше всего спускаться сюда и не трогать / Женщин замужних»[104].

Комментируя это место, схолиаст на Горация замечает: «Однажды Катон, проходя мимо публичного дома, увидел юношу, выходящего оттуда и при виде Катона смутившегося, так что он хотел убежать и спрятаться за угол. Катон его окликнул и сказал, что ничего зазорного нет в том, что тот делает. Когда после этого он постоянно видел этого юношу входящим и выходящим из борделя, он его остановил и сказал: «Я ободрил тебя за то, что ты иногда сюда заходишь, а не за то, что ты здесь поселился».

Мы возвращаемся в Грецию после отступления о характере римской проституции. Многочисленные проститутки, слонявшиеся по улицам, и девушки, которые рассматривали проституцию как что-то вроде дополнительного заработка, занимали промежуточное положение между девками публичных домов и гетерами. Нет надобности подробнее говорить об уличной проституции, поскольку она мало отличалась от современной. При таком занятии способы, которыми девицы зазывали клиентов или наоборот, были бесконечно разнообразны. Интересный в этом отношении отрывок сохранился в «Палатинской антологии»:

«Он. Привет, дорогуша.

Она. Привет.

Он. Кто это идет впереди тебя? О н а. А тебе что за дело? О н. Значит, надо.

Она. Моя госпожа. О н. Я могу надеяться? О н а. Чего же ты хочешь? О н. Ночь.

Она. А что у тебя для нее есть? О н. Золото.

Она. Тогда соберись с духом.

Он. Вот столько (показывает сумму).

Она. Не можешь».

В нашем распоряжении имеется эпиграмма Асклепиада, в которой он посылает своего друга на рынок закупить продуктов для встречи со шлюшкой – три большие и десяток маленьких рыб и двадцать четыре креветки; и пусть он не забудет купить шесть гирлянд роз (характерно для греков).

Эпиграмма Посидиппа описывает пирушку четырех молодых людей в компании с четырьмя проститутками. Большого кувшина вина не хватило, поэтому слуга отсылается к виноторговцу Аристию сказать, чтобы тот прислал только половину кувшина. Такие сцены часто повторялись в сюжетах вазовой росписи.

Ритуал заманивания клиентов этими жрицами Венеры очень походил на современный, и ничего оригинального нельзя добавить к этому. Случайно сохранилась сандалия уличной проститутки. На ее подошве наколото выражение «следуй за мной», так что, когда девица шла по улице, слово отпечатывалось на мягкой почве, и прохожий мог не сомневаться в роде ее занятий.

Асклепиад рассказывает, как однажды он проводил время в компании с девицей по имени Гермиона, которая носила пояс, расшитый цветами и с вышитыми словами: «Люби меня всегда, но не ревнуй, если другой окажется на твоем месте». Разумеется, это вряд ли была дешевая уличная проститутка, скорее всего гетера.

Бродячие проститутки, естественно, прогуливались по оживленным улицам; поэтому их чаще всего можно было встретить на пристани или на улицах, к ней ведущих. Они приводили клиентов в собственную или нанятую комнату, или отдавались в темных углах, или даже между двумя высокими кладбищенскими памятниками, неподалеку от оживленных улиц, а также в общественных банях. Были также постоялые дворы и гостиницы (см. лексикон под словами matrulleon, matrullion, mastrupion; о тавернах Аф., xiii, 567а; Филострат. Письма, 23), которые по-гречески назывались matrulleia; ведь таверны и гостиницы, особенно портовые, также предоставляли комнаты для этих целей.