Читаем без скачивания Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны) - Валентин Катаев

- Н-да! В таком случае, конечно, вам, должно быть, туговато с ними приходится.

- И не говорите! Сил моих нету! Хоть плачь! Представьте себе, на днях произошел такой случай. Стоит, значит, бабушка в окошке. Ну конечно, один из этих самых несознательных членов профсоюза берет свою палку да как...

- Ах! Что вы говорите?! Это ужас!!

- То, что вы слышите. Берет, значит, палку да как шарахнет по бабушке! Промахнулся, конечно, подлец! Нешто с такими людьми можно работать?

- Вы нас просто угнетаете, товарищ Попов! Неужели же такое хулиганство?!

- Это еще что! Бывает хуже... Третьего дня, например, три часа поезд выбивали... Ну, наконец выбили. Хорошо. Начинают класть покойников...

- Ради бога! Ни слова больше! Нам делается дурно...

- Вам еще тут, в учкпрофсоже, ничего... А мне-то каково! Опять же на днях такой случай произошел. Поставили дрова - и ну палить! Верите ли, часов, чтоб не соврать, пять палили!

- И что же?

- Все-таки два чурачка там и осталось. Тьфу!

- Как! Из всех дров только два чурачка?

- Именно. Два. Ну можно ли после этого вести какую-нибудь работу?

Товарищи из учкпрофсожа закрыли лицо руками и долго всхлипывали. Наконец наиболее мужественный из них сказал дрожащим голосом:

- Идите, товарищ Попов! Извините, что мы заподозрили вас в плохой работе... Теперь мы сами видим, что при таких обстоятельствах... конечно... Берегите себя! Держитесь! Мы приедем посмотреть. Главное же - берегите себя! А то еще, чего доброго... Револьвер, что ли, с собой захватите! Пишите!

- Э, что там! - воскликнул бодро Попов. - Ерунда! Приеду сейчас к себе - пушку поставлю... Прощайте, товарищи, не поминайте лихом!

Через неделю встревоженные отсутствием известий от товарища Попова товарищи из учкпрофсожа, хорошо вооруженные и мрачные, приехали на станцию Перово.

- Что Попов? - спросили они проходившего мимо стрелочника. - Жив? Не убили?

- Попов-то? Чего же ему сделается? Жив.

- Где же он?

- Известно где! За водокачкой в городки режется!

Учкпрофсожцы дошли до водокачки и увидели следующую картину: Попов с засученными рукавами стоял посередине поля, размахивая палкой, и кричал товарищам, расставлявшим фигуры городков:

- Нешто с такими членами профсоюза можно работать! Одно горе! Полчаса выбиваете попа - все никак выбить не можете! Опять же баба в окошке! Три часа возитесь! Тьфу! Ставьте поезд! Я вам покажу, как надо лупить! Разойдись! Раз-з! И нет поезда! Даешь письмо! Раз-з! И нет письма! А вы что? Разве с вами кашу какую-нибудь сваришь! Как есть неактивные лентяи! Я так про вас и в учкпрофсоже докладывал. Ну чего там лодырничать, валяйте покойников! Раз-з!..

Увидев это, члены учкпрофсожа, не говоря ни слова, повернулись и уехали обратно. Учкпрофсож снял Попова и заменил другим. Союзная работа сейчас в месткоме движения идет на все сто процентов.

Так, братцы, товарищ Попов чуть не пропер союз в городки.

1926

АУ, ПАПАША!

Будучи сознательным советским младенцем мужеского пола и грудного возраста, настоящим прошу тебя, дяденька "Смехач", обуздать моего беспримерно гнусного папашу, гражданина Александра Григорьевича Сизова, и прогудеть по всему Советскому Союзу про его недостойную, чтобы не сказать крепче, линию поведения как в отношении меня лично, так и в отношении моей беззащитной мамаши.

И нельзя не воскликнуть: "За что боролись?"

Поясню примером: в отношении деторождения упомянутый мой гнусный папаша оказался мастером высокой квалификации, что целиком и полностью подтверждается печальным фактом моего рождения на свет, чего нельзя сказать об алиментах. Родить-то он меня, развратный гражданин, родил, а, как говорится, "об платить алименты не может быть и речи". Почему такое?

Фактически же дело обстоит так. С апреля месяца 1925 года на упомянутого моего гнусного папашу имеется исполнительный лист - взыскивать с него на мое содержание 10 рублей в месяц.

Конечно, денежки не ахти какие! Все же 10 дубов на земле, извините, не валяются, и, принимая во внимание вздорожание молока, манной каши и пеленок, нужно констатировать тот факт, что вышеизложенные 10 рублей являются для меня единственным доходом и средством к существованию. Опять же соска. Разве ж можно допустить, чтобы в Советском государстве пролетарский малютка оказался без спецсоски! И куда смотрит охрана материнства и младенчества? Ау, откликнись!

А все через этого моего вышеупомянутого жулика папашу, который хвостиком прикрылся и платить по исполнительному листу упорно не желает!

Два раза носила меня мамаша в губсуд судиться с вредным папашей. Ни черта! Наконец дело было вновь пересмотрено и постановлено - взыскивать с папаши монету. Хорошо. Пока дело тянулось, задолженность нарастала. А между прочим, жрать хотца. Опять же соска!

И что же тогда делает мой негодяй папаша? Мой негодяй папаша начинает понемногу менять линию поведения, для того чтобы отделаться как можно дешевле. А именно: его место в мелтресте с окладом в 80 рублей занимает его отец, то есть, извините, мой дорогой, симпатичный старик дедушка, а он, гнусный папаша, к моменту окончательного решения суда, в том же мелтресте уже получает только 32 рубля. Как вам понравится такая шельма?

Просто сказать, от людей совестно, что у меня папаша такой жулик!

Когда же исполнительный лист поступил по месту службы и было сделано удержание, мой дорогой папаша-жулик уже оказался, представьте себе, безработным! Веселенькая история!

А жрать, между прочим, хотца. Опять же соска! Хорошо.

Что же делает папаша дальше? Дальше папаша женится и берет на свое иждивение, кроме жены, еще тещу и замужнюю сестру с двумя детьми. Обеспечив себя таким составом семьи, эта старая лисица выкидывает такую штуку - в один прекрасный день в полном составе переезжает на Украину, чем сильно осложняет дело с получением монеты. А жрать все же хотца. Ладно.

Что же дальше делает мой аферист папаша? Дальше мой аферист папаша поступает артельщиком плательщиков в Харьков, в управление Донецких (площадь Уербаха, дом № 7), и решительно прикрывается хвостиком, чего не могу сказать, дорогой дяденька "Смехач", про себя.

Верите ли, дяденька, через этого моего жилу папашу из цветущего, образцового малютки превратился я, извините, в скелет желтоватого оттенка, а бедная моя мамаша, швея, по целым дням бегает от судисполнителя в контору за всякими справками, а из конторы в милицию - узнавать адрес моего дорогого и горячо любимого папаши, гражданина Александра Григорьевича Сизова, чтоб он, кстати, подох!

А дорогой мой папаша сидит у себя в Харькове, прикрывшись хвостиком, и публично произносит по моему адресу всякие выражения вроде: "И когда же этот пацан подохнет!"

Это я-то пацан! Это я-то когда сдохну! Ну и папаши пошли, извините за выражение! Да за такие слова я имею полное право потянуть его в нарсуд, только пачкаться не стоит. Конечно, с моей стороны было крайне несознательно уродиться от подобного уголовного папаши. Но разве ж я знал, что это такая гадина. Знал бы - ни в жисть не родился.

А кушать, между прочим, хотца. И соску.

С тем, дорогой дяденька "Смехач", до свидания. Пропечатай, пожалуйста, а уж я, когда подрасту, клянусь подписаться на тебя со всеми приложениями.

Соскор "Пацан".

Писал под диктовку малютки В.Катаеву

1926

ТУСКЛАЯ ЛИЧНОСТЬ

У дверей редакции газеты "Гудок" остановился неизвестный гражданин тусклой наружности и, обнюхав извилистым носом редакционный воздух, принялся терпеливо ждать. Ждал он долго - часов пять-шесть.

Люди приходили в редакцию и уходили. Рабкоры приносили заметки, рассерженные "опровергатели" стучали кулаками по редакционным столам, почтальоны несли со всех концов СССР почту. Курьеры летели в типографию со срочным материалом...

А неизвестный гражданин тусклой наружности терпеливо ждал, с недоумением уставясь оловянными глазами в дверь.

- Вам, собственно, что нужно, товарищ? - спросил я, заинтересовавшись таинственным посетителем.

- В "Гудок" нужно. Одно дельце есть.

- Так что же вы не входите?

- Без доклада? - презрительно прищурился тусклый посетитель.

- У нас в "Гудке" никаких докладов не требуется. Имеете дело - прямо открывайте дверь и валите! Милости просим!

- А я думал: может, ветром сдуло.

- Чего?

- Ветром, говорю, может, сдуло. Табличку то есть сдуло.

- Какую табличку?

- Известно какую: "Без доклада не входить".

- Нет, товарищ, у нас это не в моде. Нет у нас никаких табличек. Входите уже безо всякого доклада.

Тусклая личность сердито пожевала своими иссиня бритыми губами и прошамкала:

- Непорядки это... чтоб без доклада... Ну да уж ладно! Войду и так.

- Прошу вас.