Читаем без скачивания Остров русалок - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скорее! Идите сюда!
Чжун Бу встал и натянул брюки.
— Пожалуйста, не ходи! — взмолилась я.
— Что бы там ни случилось, все уже закончилось, но могут быть пострадавшие. Я должен помочь.
Он ушел, а я еще крепче прижала к себе детей. Снаружи раздавались встревоженные голоса мужчин.
— Посмотрите на холмы! Кто-то зажег старые маяки!
— Это чтобы разослать весть по всему острову!
— Но какую именно весть? — спросил мой муж.
Мужчины еще какое-то время продолжали переговариваться, но ни к какому определенному выводу так и не пришли. Наконец Чжун Бу вернулся и лег рядом со мной. Дети опять уснули, прильнув ко мне, как поросята к свинье. Когда настал рассвет и небо порозовело, я тихо встала, оделась и вышла из дома. Мне надо было сходить к деревенскому колодцу, но тут из дома выскочил Чжун Бу.
— Я с тобой. Не стоит тебе ходить одной.
— Но дети…
— Они еще спят, — сказал муж, взяв ведро для воды. — Оставить их одних дома гораздо безопаснее, чем взять с собой.
Мы подошли к воротам и выглянули. На олле никого не было, только валялось несколько брошенных бамбуковых копий. Мы поспешили на главную площадь, где выяснили, что восставшие вломились в крошечный деревенский полицейский участок. На булыжниках, которыми была вымощена площадь, валялись мебель и лампы из кабинетов. Ветер гонял по земле листы бумаги. Несколько полицейских их торопливо собирали. У одного была перевязана голова, другой хромал. Под деревом собралось несколько местных жителей, разглядывая висящий на стволе плакат. Мы с Чжун Бу протолкались вперед.
— Учитель, что тут написано? Скажите нам! — попросил кто-то.
— «Дорогие граждане, родители, братья и сестры, — прочитал Чжун Бу, ведя взглядом по строчкам. — Вчера был найден убитым один из наших братьев-студентов. Сегодня мы спускаемся с гор с оружием в руках, чтобы атаковать полицейские участки по всему острову».
Люди начали переговариваться. Все были напуганы и не знали, что делать. Кое-кто высказался в поддержку восставших: они лишь отомстили за убитого товарища.
Чжун Бу продолжал читать:
— «Мы будем до конца сражаться против выборов, разделивших страну. Мы принесем свободу семьям, которых разлучила черта на карте. Мы прогоним из нашей страны американских каннибалов с их цепными псами. Честные чиновники и полицейские, мы призываем вас восстать и помочь нам сражаться за независимость».
Мне не понравился агрессивный тон текста, но устремления авторов плаката разделяли все островитяне. Мы хотели единой свободной страны. Хотели сами выбирать свое будущее.
— В бой! В бой! — закричали мужчины, вскинув руку. Вскоре к ним присоединились и женщины. Но мы с Чжун Бу, наученные горьким опытом, вернулись домой, к повседневной жизни, а по деревне тем временем побежали слухи. После завтрака пришла бабушка Чхо посидеть с детьми и Ю Ри, и к тому времени, как я добралась к бультоку, каждая хэнё, похоже, составила свое мнение о событиях прошлой ночи.
— Это все Трудовая партия Южной Кореи устроила, — заявила Ки Вон, когда мы расселись у огня.
— Да нет, виноваты повстанцы, — возразила Ки Ён, почесывая ухо.
— Я слышала, с Бабушки Сольмундэ спустилось пятьсот бунтовщиков…
— Нет, гораздо больше! Они пошли по деревням, и к ним присоединились еще три тысячи человек, поэтому бунтовщикам и удалось одновременно напасть на такое количество полицейских участков.
— И это еще не все: повстанцы еще взорвали дороги и мосты!
— Как? — с сомнением спросил кто-то.
Но прежде чем нашелся ответ, еще одна ныряльщица добавила:
— И перерезали телефонные линии!
Это уже грозило серьезными проблемами. Ни у кого из нас телефона не было, так что в чрезвычайной ситуации помощь из города в деревню вызывали по аппарату в полицейском участке.
— По-моему, у них оружия не больше, чем у нас, когда мы выходим в море, — заметила Ки Вон.
— Ты что, ходила посмотреть? — изумленно поинтересовалась Ки Ён.
— Думаешь, они посмели бы что-нибудь мне сделать? — Ки Вон выпятила подбородок, показывая, что с ней шутки плохи. — Я подходила к своим воротам и видела, как идут мужчины — ну и несколько женщин тоже — с серпами, косами, лопатами и…
— Получается, они скорее крестьяне, чем хэнё, — задумчиво протянула Ки Ён.
— Самые настоящие крестьяне, — подтвердила ее дочь.
— Рыбаки среди них тоже есть.
— Тут дело не во всех этих левых и правых штучках, про которые рассуждают по радио, — заявила Ки Вон. — Просто мы не хотим, чтобы другая страна учила нас жить…
— И еще хотим единую страну! У меня родные на Севере.
— Нам всем досталось от этих неурядиц. Сначала японцы, потом война. А теперь куча проблем, есть нечего…
— А кого-нибудь убили? — спросила я.
Бульток затих. Все так увлеклись, что не успели задуматься о возможных жертвах и пострадавших.
Ки Вон знала ответ на мой вопрос.
— Если считать по всему острову, убили четырех повстанцев и тридцать полицейских…
Женщина рядом со мной испустила стон.
— Тридцать полицейских?
— Ох…
— С ума сойти!
— Еще в Хамдоке двое пропали, — добавила Ки Вон.
Всего в трех километрах от нас. Как там Ми Чжа? Может, стоило побеспокоиться о подруге, но с тех пор, как я увидела Сан Муна в окне полицейского участка, я сочла, что она в безопасности.
— В каком смысле пропали? Ушли со службы?
— Их похитили!
На лицах сидящих рядом женщин читался страх. Мы уже привыкли к тому, что после нападений следуют ответные меры, так что все встревожились.
— Зато в Пукчхоне никто не погиб, — сказала Ки Вон. — И на том спасибо.
У нас стало полегче на душе: если в деревне никого не убили, тогда против нас, возможно, не станут проводить карательные меры.
Когда мы вышли в море, я заставила себя забыть о земле. В бульток мы вернулись через несколько часов, чтобы поесть и погреться, и к этому времени события прошлой ночи отошли на второй план. Если уж ныряльщицы, как обычно, начали хвастаться уловом друг перед другом, может, и остальные сумеют забыть о нападениях.
Американский полковник, возглавляющий военную администрацию, тоже не очень переживал. «Меня не интересует причина восстания, — заявил полковник Браун репортеру по радио тем вечером. — Двух недель вполне хватит, чтобы подавить бунт». Однако он ошибался. Эту дату, третье апреля — са-сам по-корейски, «четыре-три», — запомнят надолго, и все последующие события назовут Инцидентом 3 апреля, хотя мы пока не знали, что тот день сыграет в нашей жизни такую важную роль.
Два дня спустя Чжун Бу сказал мне, что американская
