Читаем без скачивания Остров русалок - Лиза Си

Школы продолжали работать, чтобы было чем занять мальчиков и юношей. Чжун Бу с трудом мирился с тем, что приходится в этом участвовать, но он был прав: раз хэнё не дают нырять, нам нужны деньги. Мы голодали и с каждым днем слабели. У детей уже не осталось сил плакать, но по ночам они тихо скулили. А мне оставалось только приносить скудные подношения Хальман Самсын в надежде, что она поможет мне сохранить молоко: если оно уйдет, я не сумею выкормить Кён Су.

ВОЗДУХ, ДАЮЩИЙ ЖИЗНЬ

16–17 января 1949 года

Зимы на Чеджудо бывают долгими и унылыми, но январь 1949 года выдался особенно тяжелым. Как-то ночью ветер дул сильнее обычного, проникая в щели в стенах дома. Дети едва могли двигаться: я надела на них столько слоев одежды, что ноги и руки торчали в стороны, будто ветки дерева. Мы с Чжун Бу придвинули спальные подстилки вплотную друг к другу. Мин Ли и Сун Су переползли со своих подстилок к нам и прижались теснее, надеясь согреться. Кён Су я держала на сгибе локтя. Масляные лампы мы погасили, в комнате было совсем темно, но от голода и холода дети не могли утихнуть и уснуть. Мы не знали, как объяснить им причину наших бед, ведь мы и сами ее толком не понимали, но я знала: если удастся успокоить Мин Ли, Сун Су тоже полегчает. Может, стоит им что-нибудь рассказать?

— Нам повезло, что на нашем острове так много богинь, которые нас оберегают. — Я говорила негромко, надеясь, что тихий голос принесет детям ощущение покоя. — Но была на острове и настоящая живая женщина, храбрая и настойчивая, как богиня. Ее звали Ким Мандок, и жила она триста лет назад. Она была дочерью аристократа, которого отправили сюда в изгнание. Ее мать… — Мне не хотелось упоминать, что ее мать занималась проституцией. — Ее мать работала в городе Чеджу, но дочь не последовала по ее стопам.

Чжун Бу улыбнулся в темноте и сжал мне руку.

— Ким Мандок открыла постоялый двор и занялась торговлей. Она продавала товары, которыми славится наш остров: конский волос, соленые водоросли вакаме, морские ушки и высушенные бычьи желчные камни. А потом наступило время ужаснейшего голода. Люди съели всех собак. Скоро осталась только вода, которой на нашем острове тоже немного. Ким Мандок не могла не помочь людям. Она продала все, чем владела, и за тысячу золотых слитков купила рис для народа. Когда правитель Кореи услышал о ее поступке, он предложил возместить расходы, но Ким отказалась. Тогда правитель обещал выполнить любое ее желание, и женщина захотела съездить на материк и посетить тамошние священные места. Правитель исполнил свое обещание, и Ким Мандок первой из коренных островитян — и первой из женщин Чеджудо за двести лет — побывала на материке. Именно благодаря ей невозможное стало возможным. Она проложила путь для вашего отца и многих других людей, уезжавших с Чеджудо.

— У Ким Мандок было щедрое сердце, — прошептал Чжун Бу дочери. — Она думала не о себе, а о других. Прямо как твоя мать, малышка.

Дети потихоньку уснули. Я положила младшего сына между его братом и сестрой и переползла в объятия мужу. Раздеваться целиком было слишком холодно. Он стянул штаны пониже, а я сдвинула свои. Нас мучили голод и отчаяние, вокруг царили смерть и разрушение, но именно поэтому мы занялись созданием жизни — делом, которое напоминало нам о будущем и о том, что мы люди.

* * *

Через несколько часов нас разбудила стрельба — мы уже научились ее узнавать. В те дни такое случалось часто: рывком приходишь в себя, на мгновение охватывает страх и хочется прижать детей к себе. Как обычно, Чжун Бу обнял нас всех разом. По олле эхом разносился звук чьих-то шагов. В комнату долетали крики и хриплый шепот. Потом воцарилась тишина. Малыш вскоре задремал, потом расслабились и напряженные тела старших детей, и брат с сестрой погрузились в сон. Мы с Чжун Бу лежали и слушали, что будет дальше, но в конце концов тоже уснули.

Когда рассвело и мы с Мин Ли вышли собрать сушеный навоз и принести воды, оказалось, что во дворике перед домом стоит Ми Чжа. Выглядела она лучше, чем в нашу прошлую встречу восемь месяцев назад: волосы блестели в лучах утреннего солнца, глаза сияли. Изо рта вылетали облачка пара. Она была одна.

— Что ты тут делаешь? — спросила я удивленно и слегка настороженно. Конечно, я обрадовалась, что у подруги все в порядке, но, помня, на какой стороне ее муж, все равно не могла забыть об осторожности.

Не успела она ответить, как Мин Ли закричала:

— А где Ё Чхан? — Обоим детям в июне должно было исполниться четыре — достаточно, чтобы помнить друг друга, хоть мы и нечасто виделись.

Ми Чжа улыбнулась ей в ответ.

— Он поехал с отцом навестить бабушку и дедушку в городе, а по пути они завезли меня сюда, потому что, — она перевела взгляд на меня, — я хотела навестить давнюю подругу.

У меня накопилось множество вопросов, но сначала надо было исполнить долг вежливости.

— Ты поела? Останешься переночевать? — Одновременно я пыталась сообразить, чем накормить Ми Чжа, где ее уложить в маленьком домике учителя и что на это скажет Сан Мун.

— Нет, это ни к чему. Днем муж за мной вернется. — Ми Чжа склонила голову набок. — Дай мне кувшин, и пойдем к деревенскому источнику. Я хочу тебе помочь.

Мин Ли побежала за еще одним кувшином, а Ми Чжа обхватила ладонями мое лицо. Я не могла понять, то ли она изучает следы невзгод, то ли запоминает меня, чтобы хватило до следующей нашей встречи. Так или иначе, в каждом ее прикосновении чувствовалась любовь. Как я вообще могла сомневаться в Ми Чжа?

Мин Ли вернулась, таща корзину с кувшином для воды. Ми Чжа закинула корзину за спину, взяла меня под руку и сказала Мин Ли:

— Показывай дорогу.

У Ми Чжа была очень легкая походка. В ее шагах чувствовалась хрупкость, скрывавшая силу ее тела и разума. Присутствие подруги одновременно радовало меня и беспокоило: в те дни страх, любовь и тревога всегда шли рука об руку.

Я услышала впереди шум суматохи. Меня тянуло вернуться домой, но долг женщин и девочек — носить воду для всей семьи. В Пукчхоне колодец находился на площади, так что именно туда нам