Читаем без скачивания Том 8. Усадьба Ланиных - Борис Зайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Игумнов. За идиота меня считаете… Разумеется, понимаю. И все же…
Лапинская. Ах, ничего не за идиота. Просто я все острю, острю. И что это, правда, со мной такое?
Игумнов. Вам захотелось посмеяться. Больше ничего.
Лапинская (как бы про себя). Да, на самом деле, чего это я все острю?
Игумнов (улыбаясь). Все равно. Расскажите, как варенье варили.
Лапинская. Это глупо. Варили и варили. Ничего интересного.
Игумнов. Полоумие! Нет, позвольте, почему же по утрам, когда я прохожу под окном, где вы спите, то снимаю шляпу, и кланяюсь, с идиотическим видом? И в душе у меня звон в колокола?
Лапинская (свистит, как мальчишка, сквозь зубы). «Честь имею вас поздравить со днем ваших именин».
Игумнов. Начинает разводить!
Лапинская. Хорошо, друг мой, я вас понимаю. Я сама такая же шальная, когда влюблена.
Игумнов. Вы и сейчас влюблены. В кого? В кого вы влюблены?
Лапинская. Oh-Ia-Ia!
Игумнов. Свистите, острите, издевайтесь сколько угодно, запускайте французские слова, все равно, вы так же очаровательны и знаете это, и, как настоящей женщине, вам нравится, что около вас человек пропадает.
Лапинская. И вовсе не очень нравится.
Игумнов (резко). От кого письма получаете? Почему все время…
Лапинская (спокойно). От друга.
Игумнов. Да, ну…
Лапинская. И как допрашивает строго! Прямо помещик с темпераментом.
Игумнов (глухо). Глупо, до предела. Разумеется, как болван себя веду. (Помолчав.) В Москве вы будете рассказывать приятельницам, как летом в вас влюбился мужлан и приревновал… ха… скажите, пожалуйста, какой чудак! Комическая фигура…
Лапинская. Ничего не буду рассказывать. Совершенно не буду.
Игумнов. Во всяком случае, должны. Да и правда, смешно. Жил-был человек. Попробовал то, другое, женился на скромной девушке, поповне…
Лапинская. Только не впадайте в сентиментальное восхваление жены…
Игумнов. Получил крошечное именьице, и погрузился в молочное хозяйство, в жмыхи, сеялки, клевера.
Лапинская. И преуспел.
Игумнов. Преуспел.
Лапинская. Нивы его стали тучны, овцы златорунны. Житницы…
Игумнов. Все перебиваете.
Лапинская. И вот предстала пред ним дева из земли Ханаанской, собою худа и плясовица, и многим прельщением наделена. Он же захотел преспать с нею. Одним словом… ну, дальше я не умею. Только ничего не вышло. Лишь себе напортил.
Игумнов. Вот именно. А она укатила, все такая же счастливая, веселая.
Лапинская. Ошибка! Она уехала, и все по-прежнему не знала… одного не знала…
Игумнов (кротко). Кого бы еще в себя влюбить.
Лапинская (смотрит на него внимательно и как бы с грустью). Она не знала, любит ее друг, или не любит?
Игумнов. Конечно, любит.
Лапинская (совсем тихо). А она сомневалась. И все острила, все дурила…
Игумнов. Она была… прелестная.
Входит Дарья Михайловна
Дарья Михайловна (раскраснелась от варки варенья, голова повязана платочком, сверх платья передник. В руках держит блюдечко). А вы таки сбежали, Татьяна Андреевна. Не дождались вишен, да и крыжовник без вас дошел. Боялись, что пожелтеет. А видите, какая прелесть. Смотри, Сережа, прямо зеленый, точно сейчас с ветки. (Протягивает блюдце с горячим еще вареньем)
Игумнов. Зам-мечательно!
Лапинская (берет ложечку). Я люблю сладости. Можно?
Дарья Михайловна. Пожалуйста.
(Лапинская быстро и ловко смахивает в рот все варенье.)
Игумнов (смеется). Только мы и его видели. Ничего не оставила?
Лапинская. Что ж на него смотреть.
Игумнов. Цо-п! И пустое блюдечко.
Дарья Михайловна. Как ты странно говоришь. Будто упрекаешь Татьяну Андреевну. Я затем и принесла, чтобы пробовали.
Игумнов. Да, странно. Конечно, странно. (Смотрит в сторону.)
Дарья Михайловна (садится). Тут такое место красивое, посидела бы, да некогда. Мужики говорят, нынче молодого сада не выкосить. Трава буйна. И понятно, просят еще водки. (Игумнов молчит.) Да, забыла тебе сказать: заезжали из лавки, от Сапожкова, в среду теленка режут, предлагают телятины. Что ж, по-твоему, взять?
Игумнов (не сразу). Как знаешь.
Дарья Михайловна. Теленок хороший, поеный. Это уж я знаю. А у Аносова опять Бог знает что дадут. Как ты посоветуешь? (Игумнов молчит) Сережа, ты слышишь?
Игумнов. Слышу.
Лапинская. Ну что ж, вам русским языком говорят, брать у Сапожкова, или нет?
Игумнов (резко встает). Да ну их к черту, всех ваших Сапожковых, Телятниковых, Собачниковых.
Дарья Михайловна. Чего же ты…
Игумнов. Мне это надоело. Понятно? Смертельно надоело. Покупайте телятину, баранину, свинину, я пальцем не пошевельну. (Уходит)
Дарья Михайловна. Рассердился! Что такое? (Смущенно) Правда, какой нервный стал. Из-за пустяка вспыхивает…
Лапинская. Эти великие визири все такие.
Дарья Михайловна. Какие визири?
Лапинская. Ну, мужья. Воли много забрали.
Дарья Михайловна. У Сережи, правда, характер горячий, но всегда он был добр со мной. А последнее время… Так неприятно. Ему будто вес скучно, апатия какая-то. Говорит, мы здесь страшно опустились.
Лапинская. Все они жалкие слова говорят.
Дарья Михайловна. Конечно, здесь не столица… И многого ему не хватает. Он очень музыку любит… Теперь его интересуют новые танцы, вот, как вы танцуете.
Лапинская. Наши танцы все ф-ф, мыльный пузырь.
Дарья Михайловна. Я его даже понимаю. Да что поделать? Мы не можем жить в городе.
Входят Машин и Полежаев.
Машин. Прямо, знаете, Леонид Александрович… надо бы сказать… посоветовать. (Кланяется Лапинской, Дарье Михайловне.)
Полежаев. Иван Иваныч недоволен…
Машин (дамам). У меня в жнее шестеренка поизмоталась… думаю, у соседа не нашлось бы. Только, на московское шоссе выезжаю, из-за поворота… да… автомобиль. Вороненький мой в сторону, дрожки совсем было набок… я-то удержался, все же. Помиловал Бог.
Дарья Михайловна. Чей же это автомобиль?
Машин. Генералов, как есть… генералов. И так, знаете ли, мчался… просто пыль… тучей. Точно бы мне показалось – Ариадна Николаевна за управляющего. Молодой же человек этот, господин Саламатин, сзади, на сиденье.
Лапинская. Ариадна покажет.
Дарья Михайловна. Мне сегодня говорит: хочу, говорит, попробовать, как это сто верст в час ездят.
Машин (Полежаеву). Да… ну, а насчет шестеренки как же? У вас-то, запасная найдется? Машина та же… Адрианс-платт.
Полежаев. Вероятно… Конечно. Я думаю, найдется. Хотя, говоря откровенно, и сам не вполне знаю, что у нас есть, чего нет.
Лапинская. Иван Иваныч, а что вы думаете о любви?
Машин (недоуменно смотрит на нее). Я говорю: шестеренки нет ли…
Лапинская. А я вас спрашиваю, каков ваш взгляд на любовь.
Машин (Полежаеву). И номер помню: сто семьдесят-а.
Лапинская (сбегает к водоему). Прямо, со мной и разговаривать не желает.
Машин. Вы все барышня… а… тово. Я не знаю, как отвечать. (Улыбается.)
Лапинская. А вот я вас прохвачу за это. (Брызгает водой.) Шестеренка. Раз! Еще.
Машин (смеется добродушно). Так ведь и выкупаешься, право.
Быстро, в волнении, входят Ариадна и Саламатин.
Саламатин. Нельзя, вы понимаете, нельзя браться за руль, если не умеешь. И пускать машину полным ходом.
Ариадна. Тогда зачем было со мной ехать?
Саламатин. И минуты не думал, что вы так…
Ариадна. Хотите сказать, что я сумасшедшая?
Саламатин. Такое слово…
Полежаев. Да позвольте, в чем дело?
Дарья Михайловна. Ариадночка, вся белая…
Саламатин (раздраженно). А то, что благодаря Ариадне Николаевне, мы чуть шею себе не свернули.