Читаем без скачивания Стамбул. История. Легенды. Предания - Надежда Ионина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весной, в праздник Святого Георгия, в Кеат-хане старались попасть все, и тогда Золотой Рог покрывался лодками со всех концов Константинополя и из его окрестностей. В этот день прекрасных лошадей султана в первый раз после зимы выводили из серальской конюшни и пускали на траву. Событие это сопровождалось пышным церемониалом. Чиновники, надзиравшие за султанскими лошадьми, множество военачальников, дворцовая стража — все присутствовали в парадной форме. Лошадей приводили в вышитых золотом попонах, в уздечках с драгоценными камнями и с султанами на головах — все это представляло собой великолепное и чрезвычайно живописное зрелище. Коней, на которых ездил султан, выводили ночью, чтобы их не сглазили…
За султанскими лошадьми смотрели болгары. С наступлением весны они спускались со своих гор и приходили в Стамбул стеречь султанские табуны и работать на виноградниках около города. Как люди горные и пастушеские, они любили музыку, и летом часто можно было видеть группы болгар с добрыми и честными лицами, самозабвенно плясавших и певших на улицах Стамбула…
Босфор
Величайшую красоту Стамбула составляют голубые воды Босфорского пролива, который представляет собой великолепное, ни с чем не сравнимое зрелище. Этот морской пролив, окаймленный живописными берегами, напоминает величественную реку — то сужающуюся, то широко разливающуюся. Босфорские ландшафты необыкновенно красивы: они чаруют ваш взор бесконечной изменчивостью линий и красотой прибрежных склонов, на которых высятся стройные кипарисы и гигантские платаны, называемые здесь чинарами.
Всюду Босфор вторгается в город, везде возвеличивает он и без того пленительные картины, всюду он искрится и нежится под ярко-голубым небом, придавая каждому уголку Стамбула собственную физиономию. То он вбегает в середину его бухтой Золотой Рог или принимает в себя речки, тихо катящиеся по горным предместьям; то огибает острова и островки, застроенные древними укреплениями; то подходит к самому подножию башен и дворцовых павильонов. Все душевные невзгоды и страдания развеются при взгляде на воды Босфора… Современный турецкий поэт Мелих Джевдет Андай так писал о нем:
При полной луне на БосфореУслышишь мелодию нежную-нежную,И зазвенят в душе захмелевшейБубны, литавры, зурна,И кругом пойдет голова.Эй, черт побери, на БосфореПри полной луне берегись!Сойдешь с ума, пропадешь.Будь ты богач или бедняк,Онемеешь, ослепнешь, оглохнешь…На Босфоре при полной лунеКувшины с хрустальной водою сверкают,И дышат цветы — на одной стороне.В рыбацких селеньях встают на работуИ лодки скрипят — на другой стороне.А дальше лишь дачи, дворцы и виллы…
Оба берега пролива изрезаны бухтами и гаванями, и сегодня Босфор — это действительно своего рода летний курорт, где живут более 10 000 горожан. Однако после завоевания Константинополя турками город развивался только в пределах своих стен. Считается, что заселять берега пролива стал в XVI в. султан Сулейман Великолепный, когда здесь были построены первые мечети и «ялы» (летние дворцы высокопоставленных чиновников). Здания, опоясавшие к XIX в. оба берега Босфора, словно жемчужное ожерелье, были построены из дерева, а их декоративные и архитектурные элементы говорят о влиянии стиля рококо. До недавнего времени оживленная торговля недвижимостью представляла серьезную угрозу всему району Босфора, красоте его берегов и существованию сохранившихся летних дворцов, однако сейчас все это взято под государственную защиту.
Однако не следует думать, что Босфор навевает только идиллические мысли, потому что много страшных тайн сокрыто в его волнах. Так, в 1835 г. один из русских путешественников писал: «Если вы любите сильные ощущения, то можете надеяться, что ночью, катаясь по Босфору, услышите удушенные стенания и разделите с луной горесть быть свидетелем смертельной драмы и бессильного борения невидимой преступницы, когда два немых исполнителя тайной казни выбрасывают ее в волны с хладнокровием моряка, бросающего лишний балласт. Вы услышите последний смертный крик и траурное плескание волн, лениво обнимающих свою жертву».
Чтобы читатель убедился в справедливости сказанного, приведем рассказ рыбака, бывшего свидетелем одной такой казни. История эта давно уже стала легендой, она описана многими восточными поэтами, в кофейнях ее рассказывали лучшие мейдаки Стамбула.
«В правление султана Ахмеда III один бедный рыбак по имени Искандер, закидывая свои сети при впадении «Пресных вод» в море, приметил на поверхности воды длинный мешок. Рыбак хорошо знал тайны Стамбула и сразу догадался, что может оказаться в мешке. Но в груди его билось смелое, не боящееся опасностей сердце, поэтому, призвав на помощь Пророка, он втащил мешок в свою лодку.
Развязав его, Искандер увидел женщину такой ослепительной красоты, что даже мрак ночи рассеялся перед ней. Женщина еще показывала признаки жизни, а очутившись на воздухе, вскоре и совсем пришла в себя. Сначала она громко закричала, но, увидев почтенного рыбака, немного успокоилась. Склонившись перед незнакомкой, Искандер сказал:
— Я — всего лишь бедный рыбак, недостойный быть в твоем присутствии. Хижина моя находится недалеко отсюда; там есть молоко, финики и другая еда, а также приют всякому, кто пожелает.
— Вези меня в твою хижину, — сказала прекрасная незнакомка, — а то здесь холодно. Меня зовут Мирма, я — любимая супруга султана Ахмеда. Когда наш великий государь отправился на войну, певица Зейнаб, подкупив бестанджи и двух палачей, вместе с ними бросила меня в море. Укрой меня до того дня, когда славный султан вернется из похода против персов. Мщение мое будет идти медленно, но придет в свое время.
Искандер пообещал хранить тайну и призвал в подтверждение своего обещания священный след ноги Пророка. Он отвел спасенную гостью в свою хижину, а сам провел ночь на улице возле ворот. А утром пошел в город, купил там бедные одежды и отнес их султанше Мирме.
Долго скрывал рыбак у себя жертву серальских интриг, долго не возвращался султан из похода и много раз черноглазая Мирма говорила своему избавителю:
— Будем ждать! Цветок алоэ ждет 25 лет, прежде чем улыбнется солнцу. Терпение прогрызает мрамор, придет и наш день.
И наконец этот долгожданный день настал. Султан Ахмед возвратился с победой, и весь двор торжественно вышел встречать его. Не было только среди приближенных султанши Мирмы…
Подождав несколько дней, она отправила рыбака к придворному доктору, дав ему перстень, по которому преданный раб должен был узнать ее. Увидев перстень, врач поспешил за Искандером. Удивление доктора, увидевшего Мирму, которую все считали утопившейся в горячечном припадке, было беспредельным и радостным.
— О свет очей владыки нашего! — воскликнул он. — Отчего же ты не поспешишь пролить солнечный луч на увядшее сердце Ахмеда победоносного? Весть о твоей кончине поразила султана, подобно злотворной молнии. Он не спит ночами и дни проводит над цистерной, в которую, как говорит твоя ядовитая соперница, ты бросилась в припадке безумия.
— Я хочу дождаться новолуния — счастливого дня, в который следует начинать все предприятия. Ступай же пока в Сераль, наложи на губы печать молчания и устрой так, чтобы в день новой луны меня беспрепятственно допустили к цистерне в те самые часы, когда султан будет меня оплакивать.
Наступил день новолуния. В определенный час султан подошел к бездонному колодцу, который по его повелению был закрыт черными мраморными плитами. Нагнувшись к камню, он стал молиться, но в это время поблизости зашелестели сухие листья и перед глазами Ахмеда III предстала стройная женщина, закутанная в покрывало.
— Кто смеет ходить сюда, когда я здесь молюсь? — вскричал султан.
— Я смею, — ответила Мирма и откинула покрывало.
Изумлению султана не было предела. А когда он узнал обо всем, то сразу же решил наказать Зейнаб и ее помощников, но захотел, чтобы главная преступница сама во всем созналась. Спрятав Мирму в дальнем уголке дворца, султан послал двух немых рабов в покои Зейнаб, чтобы те передали ей его приглашение.
Трудно описать восторг злой красавицы, решившей, что ей улыбнулось счастье. Нарядившись в самые богатые одежды и украсив свои белокурые волосы круглыми черными украшениями, певица Зейнаб вошла в комнату, в которой султанши и одалиски дожидались прихода повелителя. Вокруг стояла тишина, и только было слышно, как волны плещутся у серальского мыса. В зале, испещренном арабесками, горела всего одна свеча, и трепетный свет ее отражался в огромном зеркале, которое султан получил в подарок от Венецианской республики. Зейнаб подошла к зеркалу и стала любоваться на свое отражение, но вдруг лицо ее покрылось мертвенной бледностью, и она страшно вскрикнула. В зеркале появилась тень погибшей султанши Мирмы; руки ее, поднятые кверху, будто призывали небесные кары на голову своей погубительницы.
