Читаем без скачивания Москва-bad. Записки столичного дауншифтера - Алексей Шепелёв

Долгими дежурственными минутками я то изучал манускрипты, а то и сам бывало не удержусь и набросаю стилизованного муми-тролля (в моём исполнении это именуется Снусть с лапками), а рядом на двух-трёх языках подпишу, что лучший смотритель – который суровый такой с бородой, ему надо непременно повысить зарплату.

Наши строчили от души, иностранцы же больше спрашивали о сувенирах. По вине, наверное, тех, кому «спасибо», мне уже надоело язык обивать, объясняя про «no souvenirs». Месяцы прошли, пока при выходе появилась за стеклянной трибуной тётка (судя по её вопросам, левая какая-то), выложившая там «яйца фаберже» отвратительные, кулоны и цепочки обычные и магниты корявые с Собором и Спасской башней (пр-во Китай) – то есть то же, что есть и в каждом переходе, только по ценам, дающим явное представление о широте российской души. Загнал десяток кулонов – причём рекламировать и убеждать не надо: сами лезут – и вот те и зарплата смотрителя! В гримёрке даже слышались посулы, что нам теперь ежемесячно по тыще сверху будут доплачивать…

Меж тем продавать в качестве вполне тематической сувенирной продукции можно было очень многое. Наташа, что интересно, вела сбор сувениров или данных об использовании образа собора Василия Блаженного «в культуре и в быту», и я ей подогнал несколько довольно незаурядных образцов – например, хоть не принёс, но сказал, в каком супермаркете продаются яйца в упаковке с красочной фотографией Собора, а в первый раз я просто вынул из кармана свой ключ от квартиры (обычный маленький, от хозяйки): на нём красовалось крохотное, как на монете, изображение Покровского собора, а сбоку надпись: «Я люблю Россию!» Воистину!

Она, конечно, тут же выговорила то, о чём я и сам не раз думал. Потянуло пуститься в болтовню с участием слов типа «синхроничность», «апофения» и т. п., но я вовремя пресёк себя. Был бы ещё, оправдать грех суесловия, портвейн. Да даже и не портвейн. Она, будто угадав мою мысль, вздохнула о сладких и креплёных, а я, незаметно сморщившись, признался, что предпочитаю сухое красное. На том и разошлись.

Теперь я обычно её спрашивал разве что об экскурсии в ГИМ, которая сто раз откладывалась (бесплатная – для сотрудников!), а когда уже таковая нечаянно состоялась, я едва её мог после дежурства выдержать чисто физически. Меньше чем через час я уже, входя в любой зал, первым делом отделялся от хоровода вокруг экскурсовода (к радости дам мужика) и плюхался на скамейку, стараясь как можно незаметнее растирать ноги… Наших пришло трое девушек да ещё Олина маман экскурсоводша, да ещё Вика (она уволилась перед тем, как я устроился). Анфиса и Гяур отказались – причём, что меня всё же удивило, демонстративно!

Пару раз я всё же не сдержался и разинул рот с краткими вопросами – тут, конечно, наши клуши разинули – в другом смысле – рот на меня. Когда про неожиданно возникшие на пути дольмены было отрапортовано, что «в них хоронят», я со всей деликатностью заметил, что «есть и другая версия – менее прагматичная, даже несколько версий» и в двух словах пояснил, невольно потрясывая правой ногой. Когда я упомянул про грибовидную пробку и ультразвуковое излучение, даже экскурсовод на меня уставился. В один из залов я прорвался с нетерпением: увидел наконец-то шлем Ярослава Всеволодовича, на который столько любовался в разных лет издания (с конца 50-х по 90-е!) учебниках истории (с непременной подписью: «Шлем отца Александра Невского»), и запечатлённый, по сути, на Александре Ярославиче на картине Павла Корина… Опять «застигнутый», я сказал, что в научпоп книжках и в Интернете этого полно (повезло ведь, что Гяур не пошёл!).

Времени хватило лишь на первый этаж; после экскурсии все собрались пить чай в ГУМе, а я отказался: во-первых, и впрямь уже настоялся-насиделся, а во-вторых, сразу было бы слишком очевидно на общем фоне, что мы с Викой хорошо общаемся и всё сечём (она тоже задавала дельные вопросы). Её я видел до этого один раз – в первый день, когда приходил устраиваться – и, конечно, забыл. А тут она сама, когда я ждал нашу делегацию у ворот ГИМа, подошла и заговорила. Мы покурили, разговорившись. Я вспомнил, что слышал отзывы о ней: да, Вика была нормальная, Вика классная, жалко, что Вика ушла!..

Я не имел в виду ничего личного: простое появление нормального человека расшатывает всю систему координат. Лишь иногда пахнёт в жизни чем-то мимолётно-хорошим – как от букета пионов в прокуренной комнате…

Глава 11. Подорога, Акутогава и подземный прораб

В один из последних (уже летних) деньков в Соборе я удостоился ещё и лингвистических поучений от Гяура, что и подтолкнуло меня к окончательному решению.

Из-за очередного какого-то перекрытия площади с утра никого не было, и мы вышли постоять перед собором. Лишь через час ожидалось прибытие группы японцев в три сотни, сопровождать её поручили нам с Кяфировым, надо было только договориться, кто на первом этаже, а кто на втором.

– Иди покури, – то ли ёрнически (судя по контексту), то ли просто от нечего сказать и думать посоветовал подросток – что называется, отослал.

– Я уж дорогой покурил, – простецки ответил я.

Он переспросил, будто не расслышав. Уяснив, что именно он не понял, я два раза внятно повторил слово «дорогой». На что он выдавленными смешками рассмеялся:

– Надо говорить «по дороге», а не «дорогой».

– Это почему же?! – я достал сигарету и закурил прямо здесь (Гяур стал как-то подрагивать).

– Сразу видно, что ты из Тамбова, – отрядил он, – вот если бы ты был из Москвы, ты бы сказал «по дороге».

Я чуть не проглотил сигарету и выплюнул её ему под ноги.

Вот только этого мне всю жисть и не хватало! «Шёл старик дорогой полевой…» и упёрся в камень угловой – и дорогой! Я и Подорогу знаю, и даже слушал его несколько раз… и даже году в 2007-м познакомился с Псоем Короленко!..

Я показал Гяуру жестом, чтоб он наклонил ко мне ухо, а когда он это сделал, продекламировал знаменитую в узких интеллектуальных кругах Псоеву частушку: «Подорога, Подорога, ты…» (ну, и там дальше про философа Ж. Батая и др.). Он прыснул и отшатнулся от меня, как от прокажённого или юродивого (хотя и сам уже напоминал нечто подобное). Крючится весь, бедный, и чуть не плачет.

Говорят у нас, например: «Дождём утки дуреют» – потому что «Во время дождя…» – это уже канцеляризм какой-то…

Тут, оказалось, давно подошла Юлечка в своих кедиках, что-то нам суфлирует… Чуть поодаль Оксана ещё покачивает головой.

А он всё давился, закрасневшись, чуть не до слёз…

Тут я вспомнил, что пока ехал в метро, прибился глазами в распечатку конспекта усиленно зубрящей – как будто что-то жующей – девахи. Обзор психологических школ: психология того-то и того-то – весьма длинно и на все лады, я аж втянулся… Потом, что для меня нехарактерно, задремал на полминуты… Очнулся с эврикой: психология свойств! Личность человека легко разбирается, почти до самого ядра, на вполне определённые свойства, они не меняются. Вернее, он их не хочет менять, но именно их и можно изменить – средствами психологического воздействия, искусства и т. д. Этим я, по сути, всю жизнь и занимаюсь. Только, как и все, больше не в своём огороде горожу и разгребаю камни…

Быстрее летел – хотел записать, страницы прямо две (а где тут запишешь?!), но теперь понятно, что то ли забылось, то ли и было безделицей.

– Да-да, «хватай»! – громко, по-бирюковски, выкрикнул я, а сам стремительно рванул прочь.

Вокруг – как бы на фоне привычного колючего московского воздуха – распускалась, испуская совсем непривычный тут аромат, сирень.

Через несколько дней он отмочил такое, что я всё же выплюнул чай в воздух. Во время чинного обеденного диалога, когда Людмила, намылившаяся на дачу сажать, со всею серьёзностью загодя испросила: «Алексей, а вот листья от моркови, ботва – их выбрасывать или из них суп можно сварить?», а я, прихлебнув конфетку и всё же сдержавшись от плевка, сдерживая ухмылку, как бы и не подбирая слова, ответил: «Это из свекольных борщ получается прикольный», – ворвался Гяур и, что-то помявшись и помурлыкав под нос, вдруг зарядил:

– Слушай, Лёх, это… а у тебя литературный дар есть?

Я еле прокашлялся, Люда даже по спине стучала. Он благополучно принял за ответ чайный взрыв и продолжал:

– А у меня есть. (Тут как назло вошла Анфиса, а с ней ещё Юлечка или Саша —обе, что называется, в теме!) Я уже публиковался. Написал там в газету местную – нашего района – про… (я не разобрал, про что). Небольшая, честно гря, такая заметка (он показал пальцами кусочек микротекста в три квадратных сантиметра!), но публикация уже есть: всё прописано, фамилия моя стоит, так что я – автор!