Читаем без скачивания Если буду нужен, я здесь - Юлия Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В какой-то момент этого безумия Звягинцев все же меня отпускает. И теперь каждое свое слово я сопровождаю толчком в его грудь. Надеюсь, ему больно! Очень больно. Надеюсь, он захлебнется этой болью и сдохнет. Как захлебывалась и сдыхала я каждую секунду этих проклятых суток.
– Нет… – медленно ведет головой. – Нет, лялька. – Снова меня касается. Дрожащими пальцами ведет от уха вниз, вжав спиной в стену. – Скажи, что ты врешь. Лялька… Пожалуйста. Ты же врешь?
Из моих глаз непрерывным потоком льют слезы. Я такая тряпка! Такая тряпка… Дались мне эти вещи! Нужно было убедиться, что я не растекусь лужей, заглянув в его глаза. Больные. С красными воспаленными веками. Переполненные надеждой, каким-то ужасом и слезами, мамочки!
– Нет.
– Заткнись! Заткнись, блядь, поняла?! – в стену возле моей головы ударяется кулак. – Я все равно тебе не верю!
Назар выпускает меня так же резко, как и схватил. Отходит на шаг, обняв голову руками. Его широкие плечи, обтянутые серой толстовкой от Баленсиаги, вибрируют, отчего мне начинает казаться, что прямо сейчас Назар обращается в демона, и над его головой вот-вот распрямятся огромные черные крылья. Может, я спятила, как тот же Врубель, которого эти демоны не отпускали. И он их рисовал, рисовал…
Зажав ладонью рвущиеся изо рта всхлипы, хватаю сумку и устремляюсь к выходу, но, не сделав и трех шагов, замираю как трусливая мышь под черным, прожигающим во мне дыры взглядом мужа. На мне толстовка Антона. На свою я пролила чай, который он заварил в надежде, что я побыстрей согреюсь. Кажется, в этот момент Назар понимает, что эта вещь не из моего гардероба. Или, что еще хуже, ее узнает. Он берется за край и, задыхаясь от ярости, срывает толстовку с меня через голову. Спустя секунду я замираю перед ним – дрожащая и голая по пояс.
– Ты врешь, – ласково шепчет Звягинцев. Но ласка в его голосе ничуть меня не успокаивает, а скорее даже напротив, пугает. – Ты… моя… моя девочка. Только моя.
Я пячусь, как ополоумевший краб, а он наступает. Я хочу отвернуться, но не могу на него не смотреть.
– Ты меня пугаешь, На…
Он затыкает меня на полуслове. Впивается в губы так, что наши зубы клацают, ударяясь друг о друга, и ранят. Впервые у нашего поцелуя вкус металла и соли. Впервые я так кого-то боюсь.
– Только моя, девочка. Помнишь, что я тебе говорил? Никуда… не отпущу, – шепчет Звягинцев, покрывая мое лицо беспорядочными жалящими поцелуями. – Только моя, девочка. Ты сама согласилась, помнишь?
– Я забираю свои слова назад!
– Поздно. Ты сказала, что любишь.
Его горячие длинные пальцы движутся вверх по моему животу, потирают костяшками сосок и сжимаются на моем горле. Пропасти глаз разверзаются передо мной бездной, спастись из которой нет шансов.
– Помнишь?
Пальцы сжимаются чуть-чуть сильнее.
– Д-да…
Пугающе улыбаясь, Назар ласково проходится большим пальцем по моим дрожащим губам. Его нежность обретает удивительную способность ранить.
– Спорим, ты много-много раз это повторишь?
– Я не думаю… – в моем голосе звучат неприкрытые слезы, которые, впрочем, неспособны его разжалобить. Оставив в покое мой рот, Назар впечатывается стояком между ног. Шумно втягивает носом воздух и замирает, задевая губами висок с проступившими на нем бисеринками холодного пота.
– От тебя им несет… Но мы же это исправим, правда?
И снова кулаком в стену. Под аккомпанемент моих просьб «не надо, пожалуйста, пожалуйста, Назар, не надо» и всхлипов. Аллах… Зачем я ему про Антона сказала? Чтобы причинить боль? Ну вот. Причинила. А самой как теперь в этом выжить?
– Ну что ты, лялька? Разве я тебя обижу? Да никогда. Скорее сам сдохну. Ты же знаешь это, правда?
Что мне остается? Заливаясь слезами, трясу головой. Конечно.
– Люблю тебя, лялька, пиздец.
Целует. Слизывает с губ соль. Бормочет что-то успокаивающее. И бесконечно повторяет это свое «моя». А на меня накатывает какое-то жуткое отупение. Я знаю – он действительно меня не отпустит. Сейчас точно нет. Он не в себе. Он бе-зу-мен.
– Скажи мне. Скажи, что любишь… Мне так нравится, когда ты это говоришь…
– Я люблю тебя, – послушно раздвигаю губы.
– Ты моя девочка. Моя лялька. – Толкает бедрами между ног, руками жадно шарит по телу, мнет и сжимает. Но если раньше мне была даже по кайфу его нетерпеливая грубость, то сейчас она только усугубляет мою апатию. Я хочу, чтобы это скорее закончилось. Пожалуйста, пусть это все закончится.
Назар подхватывает меня на руки и куда-то несет. Изображение перед глазами прыгает, а я – нет чтобы закрыть глаза, напротив, с жадностью пялюсь Звягинцеву за спину. Позади у нас столько хорошего, а впереди – одна только боль.
– Девочка моя нежная…
Он даже ласков, наверное. Касается меня, как спятивший коллекционер – давно вожделенной реликвии. Ласкает соски, спускается по животу между ног. И лижет широко, размашисто, и посасывает, и топит во мне пальцы… Раньше нравилось. Мне с ним все вообще нравилось. Нравилось быть его шлюхой. А вот жертвой мне не нравится быть.
Истерично всхлипываю.
– Ну вот. Хорошо же?
Назар накрывает мое тело своим, пошло сплевывает между ног и, размазав слюну, резко вперед толкается. Я дергаюсь. Потолок перед глазами раскачивается. Чтобы меня не стошнило, я закрываю глаза и представляю бабушкин дом в Баку. Гамак, натянутый между огромными тутовыми деревьями. Солнечные блики, проникающие через густые кроны. Голоса… Ароматы готовящейся пахлавы. Вкус перезревшего инжира. И самодельные качели, из-за которых в моем животе оживали бабочки. Сжимаю мышцы…
– Вот так… Вот так. Кончай.
Удивленно моргаю. Открываю глаза. В этот момент Назар из меня выскальзывает и, пару раз передернув, обильно поливает живот спермой. А потом размазывает ее повсюду. Даже волосы пачкает. И перед тем как уснуть, шепчет:
– Вот. Теперь ты правильно пахнешь.
Пометил, значит, как кобель суку, и думает, что теперь все хорошо?
Истерично всхлипываю. Вгрызаюсь зубами в подушку. Не хватало еще его разбудить! Стараясь не дышать, отползаю чуть в сторону. Отсчитываю про себя две тысячи секунд. Осторожно спускаю ноги с кровати и на цыпочках, леденея от ужаса, несусь прочь. Ноутбук и зарядное уже в сумке.
