Читаем без скачивания Сокол на запястье - Ольга Елисеева

— Слушай, — сказал Феб, убирая от губ флейту, — у тебя нет причин меня любить, но зачем внушать мне, что я хуже, чем есть на самом деле? Я немного убийца, немного артист…

— Прекрасное сочетание для того, кто хочет править миром! — расхохотался Марсий. — Ну же, ты видел, куда упал серп. Пока от тебя требуется только запомнить.

— Но у меня нет причин ненавидеть Зевса. — возразил лучник.

— Будут. — заверил его рапсод. — Предоставь все Великой Матери.

Тем временем Трехликая, рассерженная попыткой солнечного лучника выстрелить в нее, полетела к городку Флегий, где в небольшой пещере у реки жил маленький сын Аполлона Асклепий со своей матерью, нимфой черного тополя, Коронидой.

Малыш рос на редкость толковым. Он мог исцелять людей от любой хвори и даже заставлял двигаться глиняные фигурки, которые лепил сам. Как видно, после долгого воздержания Феб славно развлекся с нимфой и передал их отпрыску через чур много божественной силы.

Когда Триединая подлетела к реке, Асклепий возился с глиной, весь перепачканный с головы до ног, а Коронида стирала, войдя в воду по колено. Великая Мать имеет власть над всеми нимфами, она лишь слегка коснулась лица Корониды краем своего плаща и полностью завладела душой бедной дриады.

Несчастная выпустила из рук белье, встала, подошла к Асклепию и, зажав ему рот, погрузила в реку. Она держала его там до тех пор, пока из воды перестали выходить пузыри, а потом отпустила. Тело мальчика не пошло на дно. Река подхватила его сразу и понесла по волнам, словно ждала этого подарка.

С минуту Коронида стояла неподвижно, глядя перед собой, а, когда пришла в себя, с диким криком бросилась вдогонку. Но было уже поздно, тело Асклепия скрылось за поворотом.

Исполнив задуманное, Триединая посетила Гефеста в его кузнице на Лемносе и за разговором стянула из большой корзины еще теплую молнию, которую кузнец только что сковал для Громовержца.

Когда Феб с севера добрался до городка Флегий, чтоб навестить своих, он увидел только растоптанных глиняных человечков на берегу да покачивавшуюся на ветру веревку с засохшей веткой черного тополя. Когда нимфы убивают себя, от них остается лишь дерево, душей которого они были.

Триединая позаботилась, чтоб ствол тополя был разбит молнией, а глиняные фигурки Асклепия обуглены. К тому же весь песок у пещеры был истоптан «бычьими следами». Последнее оказалось нетрудно. Приняв облик Небесной Коровы мать богов долго скакала по берегу, точно ужаленная осой.

Потрясенный увиденным, Феб без труда восстановил в голове цепь страшных событий. Зевсу приглянулась Коронида, он явился к ней в образе быка. Когда же нимфа отвергла его ухаживания, разгневанный Громовержец убил и ее и маленького сына Аполлона. Подумаешь, какой-то лучник!

Пылая гневом, гипербореец полетел к горе, на ходу вытянув из колчана золотую стрелу.

Между тем Триединая явилась у подножия Олимпа, приняв скромный облик Геро, и припала к ногам своего великого супруга, прося управы на Аполлона, лишившего ее святилища на северных берегах Эвскина. По приказу матери в тот же день подали жалобы на гиперборейца Арес и Гефест. Первый клял лучника за то, что тот присвоил себе дев-амазонок, прежде поклонявшихся копейщику из Фригии. Второй уверял, будто Аполлон украл у него молнию, которая предназначалась самому Зевсу.

— Ты установил равновесие между богами, — подвела итог Геро, — и каждый из нас владеет тем, что ты ему выделил. Никто не оспаривает твоих решений. Лишь Аполлон, негодяй из негодяев, покушается на достояние других. Разве дело в молнии? Он научил своего мальчишку оживлять мертвых. Но не твое ли право решать, кому жить, а кому отправляться в Аид?

Памятуя о страшном сне, где золотой лучник шел на него с серпом, Зевс был более чем расположен выслушивать подобные обвинения. А когда Феб появился у вершины Олимпа, первым обрушил на него свой гнев.

— Убил сына?! — кричал Загрей, топая ногами. — Что ты несешь, бродяга?! Да ты сам его убил, чтоб положить конец распространению глиняных уродцев по земле!

— Ступить нельзя, везде они кишат! — пискнул Арес, в присутствии Зевса всегда терявший голос.

— Украл молнию! Задушил нимфу! Утопил щенка! А теперь валишь все на меня! — с этими словами «отец богов» выхватил золотую стрелу, которую Феб уже наложил на лук, и на глазах у изумленных зрителей завязал ее узлом. — Ты дорого заплатишь за представление, которое здесь устроил! — гремел он. — Я своей волей возвращаю земли вокруг Эвксина Великой Матери, амазонок Аресу, а ты отправляйся в Фессалию к царю Адмету, пасти его коров. Сроком на Великий год!

«Снова здорово! — со злостью подумал Аполлон. — Ну ничего, оттуда я вернусь еще быстрее, чем с севера. И тебе, кровосмеситель, не миновать серпа!»

Часть третья

«ЖИВОЙ БОГ»

I

Женщина победно вскрикнула и откинулась назад. Мужчина еще несколько раз дернулся, хрипло застонал и тоже затих.

Царица Тиргитао соскользнула со смуглого мускулистого тела любовника, накинула тунику и, шурша тонким льном, прошла к столу. Из крутобокой красной амфоры она до краев наполнила кубок и залпом осушила теплое вино.

— Спасибо, Тэм. — ее рука потрепала мужчину по взмокшим черным волосам.

Он не пошевелился.

— Я сказала «спасибо», а не «спасибо, все». — Тиргитао вернулась к столу, взяла небольшой серебряный кувшин, плеснула несколько капель на дно кратера, добавила вина и взболтала. Потом она осторожно влила напиток в рот любовнику.

Тот поморщился, но проглотил.

— Надеюсь, сатириазис взбодрит тебя. — согнутым пальцем царица погладила Тэма по оливковой щеке.

Его кожа была теплой и приятной на ощупь, как разогретое солнцем дерево. Тиргитао любила красивые вещи и умела за ними ухаживать. Через минуту мужчина задышал ровнее и разлепил веки, но его взгляд недолго оставался осмысленным. Жар, начавшийся в теле от живота, постепенно подкатил к голове. И без того темные глаза Тэма подернулись туманом, в них появилось голодное, волчье выражение, веки покраснели. Дыхание с легким хрипом вырывалось из полуоткрытых губ.

— Ну вот, — одобрительно взглянув на сжавшиеся в комок мускулы, кивнула Тиргитао. — Продолжим. Еще нет полудня.

В этот момент медные кольца, поддерживавшие кожаный полог над дверью, громко брякнули. Стражница опустилась на четвереньки, прижала ладони к полу и не смела поднять головы.

— Отряд Бреселиды вернулся. — послышался ее отрывистый голос. — Вы приказали сообщить, как только она появится во дворце.