Читаем без скачивания Княжна Тараканова - Фаина Гримберг

Ей надоел этот разговор, и она обронила короткое:

– Хорошо…

Но про себя она опасалась: конечно, если он скуповат, это скверно, но, если он слишком взбалмошный, это ведь не менее скверно!..

Дела князя во Франкфурте были закончены, то есть, разумеется, на самом деле ничего не было закончено, не было решено окончательно, но в этот приезд во Франкфурт было сделано все, что возможно было сделать именно в этот приезд. Князь осыпал свою милочку Бетти всевозможными подарками, которые она принимала благосклонно.

Он предложил ей теперь последовать за ним в один из принадлежащих ему замков, в уютный Нейсес, окруженный живописными зелеными холмами и лугами. Для переезда прекрасной Бетти в Нейсес была заказана особенная карета, золотистая, поместительная, внутри был прикреплен светильник, на случай, если в дороге милочка Бетти захочет почитать какую-нибудь занимательную книжицу…

В Нейсесе князь тотчас предложил ей быть истинной хозяйкой замка. Она с улыбкой отвечала, что хозяйничать не любит и потому предпочитает быть гостьей там, куда ее приводит судьба.

– …Сейчас моя причудливая судьба привела меня в твой замок, милый Филипп. Я согласна быть твоей гостьей, но не хозяйкой, нет!..

Он вдруг сказал, что его супруга не может быть гостьей в их общих владениях…

Она давно предполагала, что он скажет нечто подобное…

– Но я не давала вам своего согласия!

– Надеюсь, что ты в конце концов согласишься!..

Она в тот раз не ответила. Спустя несколько дней он вернулся к своему предложению. Она сказала, что могла бы согласиться стать его женой…

– …если бы не мое прошлое, Филипп! Я все же помню, что являюсь наследницей немалых владений; прости меня, больших, чем твои владения! Я не могу так легко и просто все позабыть, все бросить!..

– Мы подумаем и об этом! – проговорил он с энтузиазмом.

И прошло еще несколько дней. И он снова заговорил о браке. Но теперь она решительно отказала:

– Нет, Филипп, не могу. Я должна что-то сделать. Ведь у тебя есть чувство долга в отношении твоих владений и твоих подданных. Но и я не лишена чувства долга. Я думаю о моих обязанностях правительницы. Я должна хотя бы побывать в Багдаде, в Персии, узнать больше о моей родине Черкессии, о княжествах Азов и Волдомир…

Но и князь был упрям. Он не отчаивался уговорить свою Бетти, свою милочку Али! Он написал своему доброму приятелю, трирскому министру Евстафию фон Горнштайну, с которым находился в самых лучших отношениях, несмотря на тяжбу с его сюзереном. Он объяснил фон Горнштайну, что желает непременно иметь прекрасную персиянку при себе постоянно! Фон Горнштайн обещал помочь, хотя и сам не знал, каким образом эту помощь окажет. Филипп представил его своей Бетти. Вскоре завязалось непринужденное общение. Елизавета рассказывала новому другу в подробностях историю своей странной жизни. Фон Горнштайн слушал. Он слушал молчаливо и очень внимательно. В его молчании она чувствовала нечто подозрительное. Он был, казалось, непроницаем. Он был полноватый человек, на вид весьма доброжелательный и даже и простоватый. Лысоватый человек лет сорока, с такими немного нависшими темными бровями и небольшим ртом, губы почти всегда оставались сжаты, но почему-то казалось, будто он улыбается… Его молчание волновало ее, заставляло говорить много и несколько возбужденно…

– …я знаю, что у меня были опекуны, некие русские вельможи… Возможно, русская императрица оставила их на свободе. Я все же хотела бы отыскать их, каким-то образом связаться с ними, выяснить положение моих владений, моих законных владений, княжеств Азов и Волдомир!..

Фон Горнштайн слушал. Он обещал князю, что попытается склонить прекрасную Бетти к замужеству. Филипп часто спрашивал своего друга из Трира, как подвигается дело сватовства своего рода, но Горнштайн отвечал в шутливом тоне, что его нынешняя должность свата не так проста и потому требует серьезности и достаточного времени…

Елизавета уже начала уставать и от домогательств Филиппа, и от внимательного Горнштайна. С утра она уезжала из замка и колесила в легкой карете по окрестностям, обедала в каком-нибудь хорошем трактире, в отдельной комнате… Сколько она за свою жизнь перевидала этих хороших трактиров!.. Порою она думала, а не стоит ли ей просто-напросто бежать! Но кучер не позволил бы ей сделать это, кучер был слугой князя и был князем приставлен к ней. Она не могла приказать этому кучеру уехать из Нейсеса, из Франконии. После своих длительных прогулок она возвращалась в замок, встречалась с князем, ужинала с ним в компании фон Горнштайна, проводила ночь с князем. Дело сватовства между тем все не подвигалось. Бетти не соглашалась на брак со своим Филиппом и упрямо твердила о поездке в Персию! Фон Горнштайн слушал ее сочувственно.

Затем однажды он пожелал говорить с князем наедине. Разговор вышел странным. Фон Горнштайн сказал прежде всего, что ему придется «сделать вам, милый Филипп, неприятность», как он выразился. Однако раскрывать, в чем же состоит эта неприятность, он не торопился, заговорил о трудностях выяснения многих обстоятельств и подробностей, ожидал вопросов. И вопросы, конечно же, последовали:

– Каких обстоятельств и подробностей? Что вы хотите скрыть от меня?

И тотчас фон Горнштайн заявил, что скрывать ничего не намерен:

– Я провел некоторое расследование, дорогой Филипп. И теперь мне кажется, что я могу огорчить тебя…

Филипп не понял, что речь может идти именно о возможностях разоблачения персиянки, и снова стал спрашивать, в чем же дело и чем Горнштайн намерен огорчить его.

– Видите ли, Филипп, по моим сведениям, в России не существует таких княжеств: Азов и Волдомир. Есть крепость Азов, которую русские периодически отнимают у турок и присоединяют к владениям императрицы, и есть город, называемый Владимир, находящийся на некотором расстоянии от Москвы, старой столицы России. Вот что мне удалось узнать, я отправил письма в Кобленц и мои секретари в министерстве кое-что выяснили. В конце концов Россия не настолько далека от немецких земель! Русские посланники подвизаются при европейских дворах, русские вельможи с большой пышностью совершают путешествия…

– Это ничего не доказывает! – Филипп возразил поспешно и запальчиво. – В том, что вы сказали, я не улавливаю никаких доказательств!..

– Вельможи, которые являлись бы опекунами персидской княжны, никому не известны, – продолжал Горнштайн невозмутимо.

– Что значит ваше «никому»? Ваши секретари настолько точны? Они знают решительно всех русских вельмож?!.

– Но о таком важном деле, как секвестирование имущества, опека, ежели речь идет о наследнице немалых владений… Странно, что об этом ничего не известно русским посланникам, ни в Париже, ни в Берлине…

Князь вдруг нашел оправдание рассказам Алины:

– Вы не первый, милый Горнштайн! Мне уже пытались доказать, что Бетти – обыкновенная авантюристка. На нее клеветали, делали логические выкладки… Да, да, помолчите!.. – Князь махнул рукой, видя, что Горнштайн хочет ему возразить… – Я знаю, что вы скажете! Вы скажете, что я называю правду «клеветой»! Но то, что объявили вы, совершенно не является доказательством! Девочка не лжет! Она сама признается откровенно, что передает слова дяди. И ведь Азов все же существует! И «Волдомир» похоже на «Владимир»! По мне, так это все доказывает именно ее правоту!..

– Выяснить, существует ли ее дядя, нет возможности. Отнюдь не все европейские государства поддерживают дипломатические отношения даже и с Великой Портой, не говоря уже о более далеких мусульманских странах!..

– Но Черкессия ведь существует!

– Но мне кажется, что Черкессия известна Бетти по французским сказкам!..

– Итак! Вы не хотите содействовать мне?..

– Я только хочу предостеречь вас!..

– Но не содействовать?

– Я только призываю вас не спешить.

– Но она все время твердит о Персии!

– Я не думаю, что она так скоро уедет. Кстати, вы совершенно забросили свои дела. О выкупе Оберштайна вы уже не думаете?..

Но князь о выкупе Оберштайна думал!..

Однажды вечером в одной из гостиных замка собрались, как обыкновенно, приятельской троицей, Филипп, Бетти и Евстафий Горнштайн. Порою Елизавете казалось, что она сумела наладить отношения с этим человеком и тем самым несколько утишила его подозрительность. Она подолгу и с большой охотой беседовала с ним о живописи, о книгах. Она обнаружила, что он ценит ее образованность, но полагает эту образованность совершенно неправильной, ложной. Он, так же как и Филипп, много говорил о религии и объявлял своей собеседнице, что она сама не знала, насколько безнравственным местом был салон мадам Жоффрен! Бетти, конечно, так не думала, но соглашалась со своим «Ментором», как она стала называть Горнштайна. Он, в свою очередь, называл ее – Калипсо:

– …потому что Филипп желает уединения с вами, подобно тому, как Улисс желал уединения с прекрасной нимфой!..