Читаем без скачивания Трагедия Игрек. Рассказы - Эллери Куин

— Наверняка с кондиционером, — сказал водитель, вытирая пот. — Хотелось бы вам жить в такую погоду в одной из истсайдских душегубок?

— Нет, спасибо, — сказал Кэрролл, вспоминая о прошлом.

— А у меня там жена и четверо детей. Что вы об этом думаете?

Кэрролл дал ему щедрые чаевые.

Он открывал отделанную бронзой парадную дверь своим ключом с таким чувством, будто обретал убежище. День был скверным во всех отношениях, особенно в адвокатской фирме «Хант, Уэст и Кэрролл». Мисс Мэллоуэн, его секретарша, избрала этот день для начала традиционного ежемесячного недомогания, а новый клерк потратил три часа, добросовестно ища неверные ссылки; Мередит Хант, разыгрывавший из себя крутого старшего партнера, сегодня был особенно придирчив, а Талли Уэст, обычно самый вежливый из людей, тоже вспылил, найдя в офисе только одну свежую рубашку. К тому же весь день Кэрролла терзала тревога за Хелену. Он дважды звонил ей, и оба раза она говорила слишком весело. Это означало, что Хелена что-то скрывает.

Неужели она узнала?..

Этого не может быть.

Разве только Талли…

Но Кэрролл покачал головой. Талли Уэст не мог ничего знать. В его кодексе сование носа в чужие дела было равносильно неправильному использованию вилки и другим тяжким преступлениям.

Все дело в погоде, решил Кэрролл, входя в дом жены.

Внутри он почувствовал себя лучше. Дом с его хрустальными люстрами, итальянским мрамором и натертыми до блеска полами был таким же холодным, как, очевидно, все Ваноуэны, судя по портретам кисти Сарджента,[73] взирающим со стен. Он всегда радовался, что в живых из них не осталось никого, кроме Хелены. Ваноуэны были потомками землевладельцев еще при голландской администрации, в то время как Кэрролл был сыном путевого обходчика в нью-йоркской транзитной системе, который попал под поезд, прикладываясь к бутылке во время работы. Происхождение являлось девизом Ваноуэнов — они едва ли одобрили бы мужа, которого выбрала Хелена.

Кэрролл положил шляпу и портфель в стенной шкаф в прихожей и поднялся наверх, скользя мокрой ладонью по атласным перилам.

Хелена была в гостиной, читая Бреки и Луанне неизвестно в какой раз «Винни Пуха».

Она снова сидела в инвалидном кресле.

Кэррол смотрел на жену из сводчатого прохода, покуда она имитировала нелепые звуки, издаваемые Иа-Иа, которые детям никогда не надоедали. Ее тело было напряжено вечной борьбой с изуродованными артритом ногами, но точеное лицо под золотисто-каштановыми волосами оставалось безмятежным, как у монахини. Только он знал, какой ценой достигается эта безмятежность.

— Папа!

Дети устремились к нему, как две ракеты, и повисли на нем. Кэррол подошел к жене и поцеловал ее.

— Наконец-то, дорогой, — сказала Хелена.

— Совсем скверно? — пробормотал он.

— Вовсе нет. Джон, ты весь промок. Неужели было необходимо работать так поздно в эту жару?

— Очевидно, поэтому ты в кресле?

— Я подогревала для тебя обед, который приготовила миссис Пул.

— Мама разрешила нам подождать тебя, потому что мы хорошо себя вели, — сказала Луанна. — Ты принес шоколадку, папа?

— Мы вели себя не очень хорошо, — поправил Бреки. — Видишь, Луанна, я говорил тебе, что папа не забудет.

— Мы поможем тебе принять душ. — Хелена склонилась вперед в инвалидном кресле. — Бреки, ангел, не выпячивай попку. Джон, не мог бы ты поиграть в спасателя на водах?

— Тебе совсем плохо?

— Слегка, — призналась Хелена.

«Слегка!» — думал Кэрролл, поднимаясь с женой и детьми в лифте, установленном два года назад, когда болезненное состояние Хелены стало хроническим. Слегка — хотя даже в самые лучшие дни она волочила ноги, как старуха. Но — на костылях или в инвалидном кресле — отказывалась позволить другим воспитывать ее детей.

Кэрролл принимал душ на глазах у восхищенной семьи, с тоской думая о своем смуглом здоровом теле.

В спальне он обнаружил шейкер с мартини, а на кровати свежее белье и его любимые слаксы и куртку.

— Что не так, Джон?

— Неужели это заметно? — усмехнулся Кэрролл и поцеловал жену в шоколадное пятно, оставленное пальчиками Бреки.

Хант появился под аккомпанемент грома и дождя, как персонаж скверной телемелодрамы.

Кэрролл был удивлен. Его также смутило то, что дети перестали болтать, как только массивная фигура адвоката возникла в дверях столовой.

— Мередит? — Кэрролл приподнялся со стула. — Я думал, вы уже летите в Чикаго.

— Я направляюсь в Ла Гуардиа,[74] — ответил Хант. — Опять ноги, Хелена?

— Да. Как это скучно! — Хелена посмотрела на экономку, которая, стоя в прихожей, держала на вытянутой руке мокрые вещи Ханта. — Мистер Хант выпьет с нами кофе, миссис Пул.

— Да, мэм.

— Нет, мэм, — поправил Мередит Хант. — Но все равно — спасибо. А малышам не пора спать?

Бреки и Луанна украдкой придвинулись к креслу матери.

— Мы хотели дождаться нашего папу, — улыбнулась Хелена, привлекая их к себе. — Как Фелисия, Мередит? Я позвоню ей, как только немного отпустит.

— Не надо. В эти дни у моей жены латиноамериканское настроение.

Что-то явно было не так. Джон Кэрролл снова почувствовал тревогу.

— Уже поздно, ребята! — преувеличенно весело сказала Хелена. — Поцелуйте папу и пожелайте доброй ночи мистеру Ханту.

Хелена выехала в кресле из комнаты вслед за детьми. Уже из прихожей она бросила быстрый взгляд на мужа, потом что-то сказала миссис Пул, и все скрылись за дверью лифта.

— Жизнь полна сюрпризов, — вздохнул Кэрролл. — Вы хотели поговорить со мной, Мередит?

— Безусловно. — Острые зубы Ханта блеснули.

— Давайте пройдем в мой кабинет.

— Я могу говорить и здесь.

Кэрролл посмотрел на него:

— Что у вас на уме?

— Вы мошенник, — отчеканил Мередит Хант.

Кэрролл опустился на стул, потянувшись к стоящей на столе хрустальной сигаретнице.

— Когда вы об этом узнали, Мередит?

— Я знал, что совершил ошибку, позволив Талли Уэсту уговорить меня принять вас в фирму ради Хелены. — Широкоплечий адвокат ходил по столовой, глядя на мраморный камин, картины, хрусталь, фамильное серебро. — Я всегда говорил, что нельзя бросаться на помощь при каждом инциденте в переулке. Беда Талли и Хелены в том, Джон, что они сентиментальные идиоты. Они искренне верят в демократию.

Пламя зажигалки дрогнуло. Кэрролл положил незажженную сигарету.

— Позвольте мне объяснить, Мередит…

— Поэтому я присматривал за вами, — продолжал Хант, не прекращая ходить. — И особенно за трастом Айкина. Мне доставит немалое удовольствие продемонстрировать моему партнеру с голубой кровью, как его дворняжка-протеже присвоил ценные бумаги на сумму двадцать тысяч долларов.

— Я бы хотел объяснить…

— Что тут объяснять? Лошади? Игра на бирже? — Хант повернулся. Под его правым глазом подергивался нерв. — Или женщина?

— Тише, Мередит!

— Значит, женщина. Ну конечно. Когда мужчина вроде вас женат на…

— Нет! — прервал Кэрролл. Помолчав, он спросил: — Талли знает?

— Еще нет.

— Это мой брат Харри. Он связался с опасными личностями, срочно нуждался в двадцати тысячах, чтобы выбраться из передряги, и обратился ко мне.

— И вы украли их для него.

— Я говорил ему, что у меня денег нет. Это правда — моего заработка в фирме едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Ведь я содержу этот дом, Мередит. Или вы думаете, что я живу на деньги жены? Но Харри пригрозил, что обратится к Хелене.

— А вы, разумеется, не могли этого допустить. — Хант снова показал зубы в ухмылке.

— Нет, Мередит, не мог. Вряд ли вы это поймете. Хелена без колебаний дала бы мне любую сумму, но… Ну, мне негде было одолжить столько денег — разве только у вас или у Талли. Но Талли охотился на севере Канады, а просить у вас… — Кэрролл сделал паузу. — Поэтому я взял их из траста Айкина.

Мередит Хант удовлетворенно кивнул.

Кэррол выпрямился, опираясь кулаками на стол.

— Прошу вас дать мне время. Я верну деньги к началу следующего года. Больше этого никогда не случится, Мередит. Харри в Мексике и больше не вернется. Пожалуйста… — Он судорожно глотнул.

— В понедельник, — сказал Хант.

— Что?

— Сегодня пятница. Я даю вам срок до утра понедельника, чтобы возместить растрату. У вас есть шестьдесят часов для того, чтобы избежать ареста, тюрьмы и дисквалификации. Если вы вернете деньги, я замну дело, чтобы защитить репутацию фирмы. Разумеется, в любом случае вам придется уйти с работы.

— В понедельник! — Кэрролл с горечью усмехнулся. — Почему бы не сегодня вечером? Это было бы так же милосердно.

— Вы можете попросить деньги у вашей жены. Или у Талли, если он настолько глуп, чтобы дать их вам.