Читаем без скачивания Дилетант - Наталия Левитина

— Правда вредная! Какой чудесный фартук! — хихикнула Маша.

— Чего? Какой такой фартук? — Игорь недоуменно огляделся.

— Я говорю — галстук, дубина! Ты пьян, Игорь!

— Это ты пьяна!

Шведов рассмеялся. Он вышел из-за стола и опустился в соседнее кресло, рядом с косой журналисткой.

Маша резво опустошила фужер, не дождавшись тоста, набила рот шоколадом и положила свою руку на руку Игоря. Тот сжал ее пальцы.

— С тобой так весело… — сказал он. — Обо всем забываешь.

— Ну, — кивнула Маша, не отпуская ладонь Игоря. Она притянула ее к своей пылающей щеке. — Смотри, я вся горю.

— Еще бы! Столько выпить за полчаса!

На то, что Игорь тоже не совсем трезв, указывало лишь выражение его глаз — не горестное и страдальческое, а вполне жизнеутверждающее. Он пристально смотрел на Машу, наблюдал за ее манипуляциями с его рукой.

— Эмма Михеевна не имеет привычки появляться без… без… вызова? спросила журналистка. Она уткнулась носом в ладонь Игоря и, как щенок, лизнула ее.

— Элла Михайловна, — поправил Игорь и с трудом сфокусировал взгляд на переносице Маши.

— А я и сказала Эмма Михайловна.

— Элла.

— Да. Элла. Вот пристал! Какая разница? Главное, чтобы она… чтобы она сейчас сюда не ввалилась…

— Почему?

Ответа не последовало, но и так все было ясно: Маша перелезла в соседнее кресло на колени к Игорю, обвила руками его шею и стала целовать. Шведов сделал слабую попытку отстраниться, но об этом надо было думать раньше. Соблазнительница уже терзала рубашку на его груди и бессовестно лезла туда, где Шведов хранил свои стратегические вооружения.

— Подожди, подожди, — опомнился он, хватая Машу за плечи и пытаясь остановить ее. С таким же успехом можно было схватить за дуло танк «Т-34». Она упорно шла к своей цели. — Маша, не надо, что ты! Маша…

Слабое сопротивление было с блеском подавлено сексуальной экстремисткой. Игорь закрыл глаза, чтобы не видеть дверь, которая в любой момент могла распахнуться. Заявись сейчас Элла Михайловна в кабинет с донесением, она, мягко говоря, немного бы удивилась.

Днем Шушу забежала домой пообедать и переодеться. Город изнывал в жарких объятиях лета, сине-белое платье совсем промокло на спине.

Обед Щушу состоял из бутылки ледяной «Фанты» и куска сырокопченой колбасы. Девушка кидала в бокал кубики льда и разбавляла «Фанту» минералкой — чтобы не было так сладко. Она сидела на кухне голышом после душа и подсыхала. На столе лежал маленький калькулятор, и этот простой прибор очень радовал Шушу. Она занималась удивительно приятным делом — переводила доллары в рубли. Конечно, занятие не было бы столь приятно, если б доллары являлись отвлеченной субстанцией и существовали только в воображении Шушу. Но целлофановый сверток с зелеными купюрами находился в соседней комнате, и девушка могла расходовать всю сумму по собственному усмотрению. Ясно, почему у нее было такое приподнятое настроение.

…Несколько часов, проведенных с симпатичным голубоглазым Олегом, вылились в плачевный для него результат. На следующий же день, еще не выветрились из памяти фантастические воспоминания о вчерашнем вечере и об очаровательной девчонке, некий юноша подкатил к владельцу посреднической фирмы с предложением побеседовать где-нибудь в сторонке. Олег удивился, но кивнул. И получил в зубы фотографию, и еще одну, и еще целую пачку. На жизнерадостных снимках изображался он, отец двоих детей, в несколько раскованных позах — герой самого сочного порнофильма умер бы от зависти. Дав Олегу возможность насладиться видом его голого тела, парень спросил:

— Ну, так что будем делать?

— А что ты хочешь? Конкретно?

— Три тысячи баксов.

— Совсем сдурел. У меня нет таких денег.

— Очень жаль. Фотографии можешь оставить себе. Сергей повернулся к жертве спиной и явно собрался уйти.

— Эй, постой. Куда ломанулся? Давай искать компромисс.

Будник с готовностью обратил ясный взор на Олега. Ему понравилось, что клиент не устраивает истерики, не хватает за грудки и не пытается дать в морду. Поиск компромисса мог оказаться весьма плодотворным…

— А если я откажусь платить? — спросил Олег.

— Тогда мы размножим твою кассету и пустим ее в свободную продажу. В красочной обложке. Под видом лицензионного продукта. Твои знакомые наверняка частенько покупают подобные видеоизделия.

— Что, еще и кассета есть?

— Да. Теперь понимаешь, что три тысячи — это предел. Учитывая твою фотогеничность, дешевле никак нельзя.

Олег снова посмотрел на снимки, сделанные с видеопленки. Не согласиться с вымогателем было трудно — по Олегу плакал «Оскар». Номинация «Мужская роль второго плана». Приз за главную роль справедливо присуждалась детородному органу Олега.

— Хотя бы две с половиной, — предложил он. — И не сейчас, а через неделю.

— Три, — покачал головой Будник.

— А если я тебе все рыло разворочу?

— Давай, начинай. Это не решит твоей проблемы. Только усугубит ее.

— Или прикончу тебя?

— Ага, прямо здесь. Я-то при чем? Мне сказали деньги взять. И только. В обмен на кассету.

— А где гарантия, что у вас через два дня снова не разыграется аппетит?

— Под честное слово.

— Твое, что ли? — скептически усмехнулся Олег.

— Выбора у тебя ведь нет. Мое. И потом, мы не изверги. Итак, три тысячи.

— Что, прямо сейчас нести?

— Можно и сейчас.

— Я должен подумать. Хотя бы несколько дней. Сергей отрицательно мотнул головой.

— У меня нет такого нала, — убедительно признался Олег. — Понимаешь?

— Понимаю. Зато у твоей жены наверняка есть в тумбочке. Поехали к ней, обменяем на кассету и снимки.

Подобное предложение почему-то вдохновило Олега так же, как вид гильотины приговоренного.

— Ладно, — кисло сказал он. — Давай кассету.

В его бумажнике было многим больше трех тысяч долларов.

— И чтобы я тебя больше не видел…

…Три тысячи теперь лежали на диване в квартире Шушу, завернутые в целлофановый пакет. А собственница денег высчитывала на калькуляторе, что она сможет купить на эту сумму.

Шушу отправилась в спальню, включила маленький телевизор, укрепленный на стене, чтобы заполнить паузу, и нырнула в платяной шкаф. На полке за псевдозеркалом стояла видеокамера-кормилица.

— Вот это подойдет, — сказала себе Шушу, вытягивая на свет тонкую шифоновую разлетайку на бретельках. К платью полагалось совершенно замечательное французское белье, так как разлетайка была прозрачной и упархивала ввысь при малейшем дуновении ветра. — Все упадут. Ах нет! Что это я! На работу нельзя в таком виде. Ладно.

В результате на Шушу оказалась строгая юбка оригинального кроя и ярко-белая блузка с золотыми пуговицами.

По телевизору шел анонс передач местного канала. «А в восемь часов вас ждет очередная встреча с мэром города Валерием Александровичем Сувориным. Как обычно, вы сможете задать мэру свои вопросы…»

— У тебя есть вопросы к мэру? — спросила сама себя Шушу. Вопросов не было. — Ну и отлично!

Девушка повесила на плечо маленькую сумочку и направилась к выходу. В последний момент она быстро пробежала в комнату, схватила с дивана сверток и сунула его в стенку, туда, где лежали стопки отглаженных простыней и наволочек.

Глава 45

Передача с градоначальником Сувориным «Час мэра» подходила к концу. Нику слегка потряхивало от напряжения, Валерий Александрович, несмотря на проблемы со здоровьем, держался молодцом.

— Дорогие телезрители, — сказала Ника, — ваши заявки, жалобы, претензии, поступившие по многоканальному телефону, Валерий Александрович рассмотрит и в следующей нашей программе отчитается о проделанной работе.

— Даже если вы меня и не выберете снова мэром, — вставил Суворин.

— Ах, Валерий Александрович! — коротко и мелодично засмеялась ведущая, игриво посмотрела на собеседника, потом в объектив камеры. В ее смехе слышалась безграничная уверенность, что Суворина обязательно выберут на второй срок.

— Нет, ну все может быть, — с легким отсветом страдания улыбнулся мэр и тоже посмотрел в глаза телезрителей, как бы призывая их разуверить его в возможности подобного развития событий.

— А теперь давайте парочку вопросов. Так, у нас есть кто-нибудь на линии? Алло? Мы вас слушаем. Говорите.

Ника и Валерий Александрович запрокинули головы и, прислушиваясь, устремили взгляды под потолок, усеянный пронумерованными софитами. В динамиках что-то зашкварчало, гавкнуло, и в студию ворвался мужской голос.

— Говорите, вы в прямом эфире, — подбадривая, сказала Ника.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте! — отозвались телеведущая и мэр.

— Говорит Михаил Семенович Сорокин. Валерий Александрович, ответьте, пожалуйста, вот почему мы с женой, два малообеспеченных человека, платим за квартиру треть своих доходов? А жить-то на что?