Читаем без скачивания Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? (СИ) - Вилкс Энни

— Олтару не следовало знать.

— Ты мог сказать мне в пустыне!

— Мог, — согласился Дэмин. — Я не хотел потерять тебя.

И снова это чувство! Проклятая связь билась внутри его откровенностью, его всеобъемлющей любовью, которая объясняла практически все. Сейчас больше всего на свете Кьяре хотелось, чтобы Дэмин снова поцеловал ее, и хоть на миг забыть обо всем чтобы осталась только эр-лливи, только любовь, только желание вжаться в близкого человека сильнее.

В синих глазах плескался огонь, а на венах запястья она ощущала его быстрый пульс — ее пульс — их общий пульс.

Девушка потрясла головой, пытаясь прийти в себя, и сделала шажок назад.

Только сейчас Кьяра поняла, что на них с великим лекарем во все глаза пялится чуть ли не вся имперская знать, и что только признавший ее как свою дочь Сфатион видит, как она тает в объятиях врага семьи Теренер. Девушка сжала зубы, пытаясь улыбнуться, и затравленно оглянулась.

— Нам лучше обсудить это наедине.

— С радостью, — улыбнулся Дэмин, кладя ладони Кьяры себе на грудь, от чего она вдруг почувствовала себя совсем слабой. — Пойдем.

— Сначала я поговорю наедине с отцом, — отрезала Кьяра. — Дай мне эту возможность.

33. Дэмин

«Я поимел девку с такими глазами, как у тебя» — выплюнул полупьяный Сфатион, когда Дэмин озвучил свое предложение.

Единственная месть Теренера, на которую тот был способен, ударила точно в цель. Если бы не Кьяра, красный герцог был бы уже мертв. О прощении не могло идти и речи.

Но Кьяра, свободолюбивый и раненый им огонек, не могла смириться и со смертью братьев. Ее боль, когда она видела лекаря, ее желание приблизиться к нему и повеление себе оттолкнуть любимого рвали Дэмину сердце. Казалось, еще немного, и девушка просто пойдет дальше, но каждый раз она останавливала себя. Что сказала бы Кьяра, уничтожь Дэмин ее отца?

Думал ли Сфатион, что Дэмин Лоани зависит от него сейчас? И что лекарь не просто так раздул в нем ненависть: высказываемые Теренером планы отмщения звучали столь горячо и несуразно, что Кьяра должна была им воспротивиться и невольно стать Дэмину защитником, обнаруживая собственные чувства — и самой себе признаваясь в том, что оправдывает своего возлюбленного? Мог ли догадаться красный герцог, что как играющая по нотам Дэмина фигура он попросту оказался ценнее, чем труп, и что в этом заключалась настоящая причина отступления лекаря от прямого пути примитивного устранения насильника и убийцы сестры?

Вряд ли красный герцог задавался вопросом, что будет, как только Кьяра окончательно откажется от родственной связи. Он видел в девушке, тысячекратно превосходившей его самого практически во всем, лишь свою собственность — и был слеп.

.

Дэмин проводил глазами две фигуры — ненавистную и любимую — и неспешно двинулся вслед за ними, игнорируя попытки вельмож вовлечь его в вежливую беседу. Лекарь знал: он нужен Кьяре, даже если она отсылает его прочь.

Больно было смотреть, как девушка сутулит обычно привольно расправленные плечи, как смотрит вперед, лишь бы не видеть сурового лица отца, как держится чуть позади Сфатиона, будто он главный, а она — лишь слуга. Дети всегда остаются детьми, зависят от родителей, ищут их одобрения, даже тогда, когда уверены, что совсем не поддаются влиянию, напомнил себе Дэмин. Кьяре и так удавалось не идти у красного герцога на поводу, и одно это было победой, учитывая атмосферу отверженности, в которой она росла.

Дэмину хотелось запустить в кровь Сфатиона песок, когда он увидел, что Кьяра едва сдерживает слезы, и он выступил из тени за спиной Сфатиона — так, что девушка увидела, что одних их лекарь не оставил. Кьяра возмущенно поджала губы, но тут же вскинулась, ощущая поддержку, и посмотрела на отца прямо, твердо.

Дэмин улыбнулся: дать упрямице уверенность в себе было куда ценнее, чем заставить Сфатиона бояться. Поэтому он кивнул Кьяре — и в быстром взгляде прочитал благодарность и что-то еще, словно девушку выдернули из лап прошлого, по правилам которого она вынуждена была играть, но наконец вспомнила, кем является на самом деле.

Сфатион наклонился к дочери, глаза его сияли безумием, уничтожающим самого герцога, но Кьяра больше не сжималась в комочек, даже не отступила: стояла твердо, по-мужски, не дрожа.

— Мне нужно напомнить тебе о твоем происхождении? О том, что твой долг…

— Я ничего тебе не должна. Ни тебе, ни кому другому. Ты никогда не признавал меня дочерью, а теперь требуешь, чтобы я предала и убила человека, которого… — ее голос дрогнул. — Который спас меня не один раз.

— Ты не хочешь его смерти? — сощурился Сфатион.

— Я не… знаю, — сказала Кьяра, и ее голос резанул Дэмина как бритва.

— Огонек мой, — ласково улыбнулся ей лекарь, делая еще несколько шагов. Он остановился совсем рядом с обернувшимся, как загнанный зверь, красным герцогом, по другую сторону большого каменного блюда, на которое опирался Сфатион. — Я думаю, тебе нужно больше времени, чтобы определиться.

— Тебя не должно здесь быть, — вспыхнул злостью красный герцог. — Нам нужно поговорить наедине.

— Я тебе не слуга, — усмехнулся Дэмин. — И пользоваться своей дочерью, как вещью, тебе тоже больше не удастся. Правда, Кьяра?

— Не делай нас союзниками! — возмутилась та. — Наши отношения с отцом — наше личное дело!

— Наконец, говоришь что-то умное, — хмыкнул Сфатион.

Дэмин опустил руку — и красный герцог повалился на каменные плиты, не успев схватиться за край подсвечника, только вздрогнуло пламя свечей. Кьяра бросилась помочь ему подняться.

— Ты… — выдохнул Теренер зло, не принимая ее руки.

— Вы неосторожны, герцог Сфатион, — тихо заметил Дэмин. — Здесь так легко оступиться и упасть. Будем надеяться, вы станете осмотрительнее.

— Разумеется, — оскалился красный герцог, отряхиваясь. — Рада, что завела себе такого друга? — едко обратился он к Кьяре. — Отличный выбор. Враг семьи, который, пользуясь своими магическими трюками, издевается над твоим отцом.

Он ждал, что девушка начнет оправдываться, но она не проронила ни слова, только посмотрела на Дэмина устало, развернулась и, не прощаясь, пошла вглубь коридора, лавируя между людьми.

Дэмин с улыбкой глядел на прямую спину. Его девчонка теперь выглядела совсем не потерянной.

— Ты влюблен в мою дочь, — хрипло рассмеялся Сфатион.

— Да, — не стал отрицать Дэмин.

— Представляю, каково тебе, — торжествующе сказал красный герцог. — Я сделаю все, чтобы она возненавидела тебя еще сильнее. И этот выбор станет твоей погибелью, лекарь. Она все же моя дочь, так что ты умрешь от ее рук.

Красный герцог был жалок. Дэмин смерил старика — да, несмотря на магический талант, этот человек был иссушенным, жалким стариком! — взглядом и понял, что смотрит на поедающую саму себя пустоту. Таким Дэмин и хотел его видеть: уничтожающимся в своем бессилии, выкрикивающим пустые угрозы, не имевшие под собой силы.

Дэмин мог бы сказать Сфатиону, что тот переоценивает свое влияние на дочь, но посчитал: поддержание даже формального диалога не имеет смысла.

— Она станет твоей лишь через мой труп! — выкрикнул ему вслед Сфатион.

— Эта цена меня не смущает, — скорее самому себе ответил Дэмин.

34. Кьяра

Со стороны Тан и леди Даника могли бы выглядеть как пара, в которой женщина выпила лишнего и оттого начала вести себя вызывающе, а супруг решил настойчиво проводить благоверную домой. Подобное предположение показалось бы диким любому, кто хоть раз разговаривал с Даникой Стелер, но сейчас люди только отводили глаза и проходили мимо, быстро кивая новому синему герцогу.

Тан крепко держал Данику за локоть, ткань плаща мялась под его сильными пальцами, и вдова бежала за ним, подстраиваясь под широкий шаг. Кьяра, увидевшая эту картину издалека, сразу поняла, что под плащом мнется не только рукав, но и кожа, и что сжатые зубы и отстраненный, полный ярости взор, перед которым расступались даже представители знати, сулит Данике мучения, если не смерть.