Читаем без скачивания Высматривая путь. Том II (СИ) - "JohnLemon"

Луна уже взошла, бесстыже демонстрируя свои круглые, светлые бока. Ее жемчужно-белый свет освещал темно-синее небо, верхушки деревьев и даже небольшую тропку, что спускалась по холму и вела в сторону села. Девушка с нескрываемым удовольствием набрала в грудь как можно больше воздуха и прикрыла глаза. Боги, как же он был свеж. Благодать, да и только. От приятных ощущений, что пробрали ее до самых костей, аж волосы на голове зашевелились.

Эскель остановил Василька и повернулся к травнице. Заметил какой бледной она была в лунном свете, заглянул в ее расслабленное лицо, замечая на нем выражение истинного блаженства и дернул уголком губ, растягивая рот в кривой улыбке. Она казалась ему невероятно красивой и каким-то невообразимым образом, с каждым днем становилась все краше. Дера, совершенно невозмутимо, распахнула глаза и, будто не замечая его взглядов, осторожно сжала ногами бока Стебля. Тот фыркнул и пошел вперед, почти поравнявшись с Васильком. Ведьмак только неоднозначно качнул головой и тоже двинулся вперед, надеясь, что они не будут долго кружить по селу в поисках ночлега. Ибо уже было невтерпеж прилечь и отдохнуть.

На удивление, Пацы̀кивка оказалась не такой уж и маленькой. Да чего уж там — она была почти такой же, как Почечуев Лог. Две улочки, постоялый двор и несколько огромных хлевов. А как подъехали поближе, то и вовсе стали невольными участниками какого-то массового гулянья. Два широких, длинных, застланных белыми, расшитыми скатертями стола тянулись почти через всю улицу. И казалось, будто за ними собралось все село — не меньше. Эскель свел коня с дороги и остановив его, вылез из седла. Дера сделала тоже самое, едва не подвернув ногу во время приземления.

— Ни к кому не прикасайся, и, если будут предлагать выпить — не пей, — тихо заговорил он, зная, что она услышит.

— Хорошо, — грустно отозвалась девушка и почесала боком ладони нос, а затем убрала слипшиеся пряди с лица.

— Умница. Держись рядом.

Ведьмак повел коня прямо к выплясывающим гостям, стараясь держаться чуть сбоку. Фредерика же, мотала головой по сторонам и восторженно охала и ахала. Она еще никогда не видела ничего подобного. Даже студенческие гулянки были всего лишь захудалым застольем по сравнению с размахом местного празднества. Но что удивило еще больше — это то, что среди местных напрочь отсутствовали старики. И Дера хотела бы обсудить этот небольшой нюанс с Эскелем, но к ним внезапно обратился моложавый мужик: босой, в широких штанах и рубахе навыпуск. Он был изрядно захмелевший и возмутительно веселый.

— О-о-о, милсдарь! — стараясь перекричать цимбалы, выкрикнул он. — Выпейте за молодых!

Травница засмотрелась на пляшущих девок, с кучей цветных лент в волосах, и неловко врезалась в спину резко остановившегося ведьмака. Ойкнув и зажмурившись, она сделала шаг назад, а Эскель будто бы не почувствовал толчка. Да, что и говорить, он ведь тоже заметил, что Пацы̀кивка эта — весьма необычна, по меркам среднестатистического села. И находилась еще в очень странном месте. Почему странном? А кто селится вдали от большака и близ крепости, на которую постоянно кто-то нет-нет, да решит совершить набег? И ладно если бы тут жили пахари, как на хуторе, но полей он как-то не высмотрел. Но, даже несмотря на это, пока что решил держать нейтралитет. Они ведь простые путники — не больше и не меньше. Потому конфликтов возникнуть не должно. Но это в теории.

Неожиданно, буквально в одно мгновение, их обступила толпа. И все такие пышущие жизнью, румяные, молодые и веселые. Фредерика неловко повела плечами, и покрепче сжала в ладони поводья. Девки галдели с хлопцами, а женщины, чутка постарше, с нескрываемым интересом осматривали новоприбывших. Тот пузатый мужик, что остановил их, поправил указательным пальцем усы и хитро сощурился, а затем махнул рукой. И по его чудесному мановению, из толпы вышла пышная женщина с роскошной грудью, что едва-едва не вываливалась из-за ворота рубахи. На ее шее аккуратно лежали и поблескивали алые бусы, верх туго стягивал темный жилет, а подол длинной, расшитой цветами юбки, карминового цвета, красиво покачивался при ходьбе. Она, горделиво вздернув голову, шла до такой степени величаво, что даже травница раскрыла от удивления рот. Словно царица какая, не меньше. В руках ее оказался небольшой разнос с двумя стопками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Выпейте за молодых наших. Чтобы жилось им сыто и праздно, чтобы детки у них были здоровые и крепкие, чтобы хворь никакая не брала, а дом Хозяйка охраняла от нечисти всякой.

Ведьмак бросил взгляд на Деру, что топталась за его правым плечом. Та сдавленно улыбнулась, и мотнула головой мол пить не будет. Все, как и договаривались. Тогда он осторожно взял стопку двумя пальцами и призадумался. Нужно ведь было сказать что-то хорошее, только в тостах он был не мастак.

— За молодых! — подала голос Фредерика, понимая, что молчать слишком долго — плохой тон, и нужно как-то спасать положение. — За их долгую и счастливую жизнь!

— Верно девка говорит! — закричал кто-то из толпы. — Налить всем по чарке!

— За молодых! — вторили с разных концов толпы.

Эскелю стало неловко. Смущенно отведя взгляд, он свободной рукой нервно затеребил край куртки, якобы поправляя. Ему никогда еще не приходилось быть в центре всеобщего внимания, а вот травницу это, кажется, совсем не смущало. Она улыбалась так искренне, что он и сам готов был поверить в то, что она в самом деле рада за молодых, которых даже в глаза не видела, как за саму себя. Что уж говорить об изрядно подвыпивших кметах? А как всем желающим налили, то выпили и закричали «горько». Ведьмак вытер рукой рот и отставил на разнос стопку, стараясь тут же обратиться к самому радушному из местных:

— Нам бы заночевать где. Да обмыться, поесть.

Тот хлопнул по заду женщину, что принесла угощение, и усмехнувшись в усы, покачал головой. Та почему-то даже не смутилась, только тихонько ойкнула и отвела взгляд в сторону музыкантов.

— А можно и заночевать, мастер, — хрипло ответил он. — У вас, случаем, табачка нет?

Эскель мотнул головой.

— А у девки вашей?

Дера развела руки в стороны и пожала плечами.

— Холера, — фыркнул он.

— Так где можно заночевать?

— В заезжем дворе. Он в конце улицы. Вот едьте прямо-прямо и упрѐтеся лицом в громадную хату с двумя этажами. Вот энто и двор.

Женщина рядом тихо вздохнула и странным взглядом осмотрела ведьмака с ног до головы. Тот чутка стушевался, провел пальцами по волосам, а Фредерика громко фыркнула, словно Василек, которому снова чем-то не угодили.

— А ну пошла! — гаркнул на нее мужик, и шлепнул ладонью по заднице еще раз.

Та нахмурилась, ловко развернулась и все тем же величавым шагом ушла обратно в гудящую толпу.

— Хороша баба. Добротная, хозяйственная, но блядовитая, сука…

— Спасибо за угощение, — Эскель учтиво поклонился. — Мы, пожалуй, поедем.

— Езжайте, езжайте. Утром токмо заходите на Кашу*. Три дня гужевать будем, — ответил мужик и зажав ноздрю, громко высморкался прямо на дорогу.

Травница вздрогнула и скривилась, но коня за ведьмаком повела.

Так называемый заезжий двор был в самом деле громадный: конюшня, полноценные два этажа, куча столов на улице, собственные музыканты, а еще толпа не меньше, чем на свадебном гулянии. Видать те, кто туда не дошел — осели тут. Дера сама привязала коня к коновязи и принялась снимать с крупа седельные сумки. Эскель заметил ее самодеятельность и поторопился подсобить. Вот только травница неловко переступила с ноги на ногу, но заверила, что все сделает сама. Она ведь столько раз видела, как это делает он. И если ведьмак справился, то чем она хуже? Тем более слова Мейв все еще колыхали её гордыню в груди. Она не обуза, и сама в состоянии о себе позаботиться. Но, все же седло обещала не снимать, ибо тяжелое. Ведьмак был приятно удивлен таким внезапным порывом, потому, пока девушка возилась с сумками, сам направился в корчму, что находилась на первом этаже, чтобы условиться за ночлег.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})