Читаем без скачивания Про Иону (сборник) - Маргарита Хемлин

– Ну-ну.

Римма делалась в городе знаменитостью. Из Киева, из Чернигова к ней приезжали для консультаций больные. Однажды подкатила «Победа». Но «Победа» – полбеды. Человек, который вышел из машины, был одет так роскошно, что в глазах темнело от восторга окружающих. Эта «Победа» ждала Римму до вечера, пока она отработает, а потом увезла ее куда-то. А наутро доставила прямо к воротам больницы.

Говорили, что она лечит все болезни, что раньше, чем на операцию ложиться, если с Риммой поговоришь, все переменится и настанет другая жизнь, если встанешь после операции. Потому что она, конечно, не оперирует, но к человеку подходит удивительно.

Мирра передавала подобные разговоры Иосифу. Он как-то попросил:

– Она нас, Миррочка, обидела. Хочешь, возобнови с ней отношения. Я не против. Но мне про нее больше не говори. У меня внутри начинает болеть от таких разговоров. Какая-то поголовная неграмотность: от всех болезней. Может, она и руками водит?

– Водит, – Мирра обреченно заглянула в глаза Иосифу. Увидела там свое отображение, и ничего больше.

В общем, каждый шел по жизни своей дорогой.

Исаак закончил школу на «четыре» и «пять» и поступил в строительный техникум в Киеве на заочное, чтобы облегчить материально положение семьи. Мирра – в детском саду воспитательницей при младших, а Эммочку отправили в школу в первый класс.

Иосиф увлекся собиранием. Вот каким и чего.

Торгуя на базаре в Козельце, в Остре, в Нежине, в Чернигове, он у таких же, как сам, приезжих тактично выспрашивал, есть ли по их месту жительства евреи или, может, что осталось от еврейских домов. А в округе-то были всё исконные еврейские места: Летки, Янов, Красиловка, Бахмач, Щорс.

Потом ехал по указке. Редко-редко, но все же привозил домой еврейские духовные книги, молитвенники, бумаги-документы, фотографии, различные предметы еврейского быта и религиозного культа. Где заставал молодых – там отдавали за копейки, лишь бы избавиться; где люди постарше, не старики, а близко, – уговаривал с три короба, а если не получалось сразу – приезжал по несколько раз. Бывало, отрабатывал: починит крышу, поставит забор, заготовит дрова. А с настоящими стариками – лет по семьдесят-восемьдесят – говорить бесполезно. Пугались, бывало, до слез, из дому гнали.

Таким образом получался улов. Но очень скудный: в сарае набралось три полки длиной по два метра.

Книги имелись, а читать Иосиф на еврейском ни бум-бум. На идише – так-сяк, с грехом пополам. А на иврите не подступись. Нашел старика в Бахмаче – Берла Шпильмана, стал к нему ездить на обучение под видом племянника.

Мирра, с одной стороны, радуется – у мужа появился интерес. С другой стороны – тяжелый интерес. Ни в семью, ни из семьи. Но, видно, чувствовала сердцем, что надо помалкивать по существу.

Как-то Иосиф говорит:

– Миррочка, у меня обстоятельства. Берл почти что умирает. Совсем один, помочь некому совершенно. И дом у него такой, что в любую минуту может треснуть от ветра. Думаю, надо его перевезти на дожитие к нам. Я возле него буду ходить, а ты своими делами занимайся.

Мирра спрашивает:

– А где же мы его положим? – И руками разводит. – Тут Изя спит, тут Эммочка, тут Златочка, тут Веничка, тут мы с тобой. Негде нам его положить. Ты подумай еще, Йося, пожалуйста. Может быть, не такое безвыходное положение, чтобы сюда его везти. Он, может быть, еще несколько лет будет умирать. Я не против – пусть, но как же мы?

Иосиф решил так: поехать в Бахмач и на месте быть с Берлом. Закрыть ему глаза и потом с чистой совестью возвратиться.

Мирра возражала, но мужа отпустила. На сторожевой работе Иосиф оформил отпуск сначала профсоюзный, потом наперед написал заявление за свой счет – чтобы в случае чего не мотаться туда-сюда.

Исаак остался за старшего ответственного. Учился на выпускном курсе, работал в райстройуправлении мастером и получал хорошую зарплату. Тем более что от Иосифа в хозяйственном смысле и раньше пользы почти не было.

В армию Исаака не призывали, так как у него образовался белый билет по зрению. После памятной драки глаза ослабли, особенно сильно левый. Но это имело и свой положительный эффект – мальчик остался при семье.

Вскоре после отъезда Иосифа до Мирры стали доходить слухи о том, что Изю видели с Риммой. То они сидели в кино рядом, то прогуливались в парке, то их приметили в рейсовом автобусе на Киев. И с улыбочкой намекали, что там, возможно, любовь. Бывает юношам нравятся старшие женщины. К тому же Римма, как про нее устоялось мнение, не была слишком строгая в этом смысле.

Мирра терпела-терпела, потом захотела выяснить для себя, что происходит.

Приступила к Исааку с разговором, какие у него общие интересы с Риммой Аркадьевной Троянкер.

Изя ответил, не таясь, что любит Римму Аркадьевну Троянкер и что она ему отвечает взаимностью.

Мирра чуть в обморок не упала:

– Ей же вон сколько, а ты за ее юбкой увиваешься. Она не может тебя любить, она же ответственный пост занимает и какой пример подает!

Исаак попросил мать не вмешиваться в отношения.

Но Мирра сама пошла к Римме в рабочее время и застала ее одну в кабинете.

Римма сразу поняла, зачем пришла Мирра:

– Ничего я тебе объяснять не собираюсь насчет наших с Изей отношений. Жениться его на себе не заставляю, как захочет. Если у тебя ко мне еще дело есть по здоровью, то пожалуйста.

Мирра от такого напора пошла на попятную:

– Я только узнать хотела, какие у вас планы. Получается, планов нет. Так не о чем и говорить. Я ругаться не собираюсь. Исаак взрослый.

– Ну и ладно. Я к тебе по-женски обращаюсь: не мешай нам. Я вот-вот переезжаю в Киев. Мне предложили хорошую работу. Ой, Миррочка, всякое в жизни бывает, ты же знаешь. А возраст значения не имеет. Я внутри, может, моложе Исаака.

Мирра посмотрела на Римму открытыми глазами – и в самом деле, не женщина, а юная девушка, еще моложе, чем в райторге за материей.

– Ты, Миррочка, приходи ко мне. Иосифа не приглашаю, у нас с ним с первого взгляда протест против друг друга. Я бороться не буду. Не хочу силы тратить. А ты с детками приходи, всегда рада.

Мирра в эту минуту и сама не помнила, что пришла в злом настроении:

– Мне тяжело выбраться – дети. А вот ты к нам приходи по-человечески. Если тебя Иосиф смущает, так его сейчас нет. Он в отъезде по уважительной причине – у него родственник болеет.

Распрощались лучше не бывает.

Римма стала приходить к Мирре. И когда Исаак был дома, и когда не было. Двух недель не прошло, а казалось, она все время в доме своя, и никакого недоразумения. Конечно, про себя Мирра помнила и «кавалера», и провожания Иосифа под ручку – с чужих слов, правда, но что было, то было.

Как-то сидят все и пьют чай. На стене – над кроватью Иосифа и Мирры – висят два портрета на деревянной доске, сделанные методом выжигания.

Мирра обратила внимание гостьи:

– Иосифовы отец и мать. Тонкая работа.

Римма спросила:

– Йося сделал?

– Да, Йося. Похоже, правда! – гордо утвердила Мирра.

– Не знаю, не могу судить, а работа отличная. Как иконы. А когда Иосиф вернется?

– По обстоятельствам, – уклонилась Мирра.

– А то нам бы с Исааком не хотелось без него отбывать в Киев. Мы, Миррочка, как раз сегодня планировали тебя поставить в известность: мы расписались и через неделю перебираемся.

Мирра как с банкой варенья стояла, так банку и выронила прямо на белую скатерть. А Римма большой ложкой растекающееся варенье подхватывает и льет в рот, причем смеется. Все-таки необычная женщина.

Как сказала, так и уехали с Изей: грузовик загрузили барахлом – все киевское и тут приобретенное. Мирра только вслед рукой помахала.

Берл умер хорошо. Перед смертью просил Иосифа выбрать по углам все квасные крошки, чтоб встретить Песах в чистом доме. Не успокоился, пока Иосиф не взял веник с совком и демонстративно не прошелся по углам. А когда из четвертого угла сказал Берлу, что чисто, старик отдал Богу душу.

Иосиф сам сколотил гроб, сам на тачке отвез Берла на еврейское кладбище, сам выкопал могилу и прочел молитву, какую знал: «Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай эхад».

Увязал в две вязанки книги, кое-что из обихода – пристроил на ту же тачку, поймал на трассе попутку и приехал домой. Здравствуйте!

А тут такое.

– Что же ты мне не сообщила? – У Иосифа, видно, не осталось сил расстраиваться. Говорил тихо и спокойно.

– Не хотела беспокоить. Они бы все равно по-своему поступили. Зачем ругаться, выносить скандал на люди? – оправдывалась Мирра.

– Я что же, по-твоему, ругаться стал бы? Ничего подобного. Я, например, считаю, что главное – они оба поступили по своему желанию. И что уехали – хорошо. У Риммы квартира, родители интеллигентные. Изе с ними будет хорошо.

Мирра удивилась:

– Вот не подумала бы, Йося, что ты так отнесешься. Она же старше Изи, и поведение у нее тут сам знаешь какое было.

– Какое?

– А такое, что она и к тебе клинья подбивала. Честно скажу, не знаю, может, ты ей взаимностью и ответил, – несвойственно ей разозлилась Мирра. – Мне неинтересно, чем она тут занималась. Но участвуй в жизни семьи. Это все, чего я прошу как жена и как мать.