Читаем без скачивания Окаянный талант - Виталий Гладкий

Наконец водка шибанула по мозгам так, как он этого и ждал. Просветление случилось, когда Олег допивал вторую бутылку. Просветление в прямом смысле слова.

Ему вдруг показалось, что посреди мастерской зажегся огромный светильник. Его голубоватый неземной свет пробивал потолок, словно и не было бетонных плит перекрытия, и уходил вверх, в космические выси.

А внутри светового шара… стоял маленький человечек и тянул к нему руки!

Присмотревшись, Олег узнал его – это был он сам! Только в младенческом возрасте. Такая фотография находилась в его семейном альбоме. Но мальчик внутри огненного шара был живым, он даже улыбался и что-то пытался сказать, однако слов Олег так и не услышал.

Но вот огонь стал еще ярче и, наверное, мальчику стало горячо. Он прижал свои пухлые ручки к груди и горько заплакал. Шар потускнел, стал молочного цвета, и фигурка мальчика уже не просматривалась так отчетливо, как прежде.

Глядя на муки малыша, на котором уже начала гореть одежда, Олег тоже зарыдал – от сострадания.

Но тут по шару пошли огненные трещины ярко-желтого цвета, он в последний раз вспыхнул с яркостью молнии, и когда художник невольно зажмурил глаза, раздался грохот взрыва, потрясший, как показалось Олегу, все здание.

От невыносимого грохота, который доносился со всех сторон, он вскрикнул и потерял сознание. Наверное, потерял. А может, просто мгновенно уснул, сраженный наповал большой дозой спиртного.

Этот вопрос начал мучить художника, едва он проснулся (или все-таки очнулся?). Олег лежал на полу, в темноте, и только по тлеющим уголькам в камине сообразил, что находится в мастерской. На удивление, голова работала вполне удовлетворительно, только очень хотелось пить.

Поднявшись, Олег включил свет, и выпил литровую бутылку минералки, ни разу не оторвавшись от горлышка. Что это было? – думал он, осматривая то место, над которым висел светящийся шар.

Ничего там не было, подсказал ему внутренний голос. Это всего лишь видение. Не нужно нажираться до потери пульса, парень. Некоторым ханурикам и не такое кажется с пьяных глаз.

Так что тебе еще повезло, дружище.

Допив остатки водки, Олег заварил большую чашку крепкого чая, выпил ее, и вышел на ночную улицу с твердым намерением что-то предпринять. Но что именно, он пока еще не знал.

Блуждание по ночным улицам облегчения не принесло. Хмель, который во время сна как будто выветрился, вдруг напомнил о себе нетвердой походкой и пьяными мыслями. Наверное, те сто грамм, что Олег залил в себя перед выходом как лекарство – для опохмелки, упали на старые дрожжи, и в организме началась новая революция.

Мысли, одна неприятнее другой, были гораздо темнее ночи – наступило полнолуние. Идти по ночному городу было легко и совсем не страшно, несмотря на редкие уличные фонари, потому что в безоблачном небе во всю горел вечный светильник, заливая город призрачным голубоватым светом.

«Я проклят, – думал Олег. – Теперь уже мне точно об этом известно. Я приношу несчастье, и даже гибель тем, кто со мной контактирует. Все эти происшествия со смертельным исходом, начиная от Фитиалова и заканчивая главным редактором газеты, трудно назвать явлением обычным, рядовым. Но зачем, кому это все нужно?! Что касается «зачем, то ответ лежит на поверхности – чтобы напугать меня и заставить делать свое дело без лишних сантиментов. А «кто» – тут и гадать нечего… Господи, в какую авантюру я влип!»

Он стоял перед витриной дорогого супермаркета и бессмысленно пялился на ярко освещенную витрину. Улица была практически безлюдна, лишь редкие машины, тихо шурша шинами по асфальту, быстро, как бы украдкой, проскакивали мимо Олега и исчезали за поворотом.

«Деньги… У меня теперь очень много денег. Так много, что я не знаю, как их потратить. Не на что. Да и некогда. И что, дружок, ты теперь стал счастливей? Все тебе завидуют черной завистью, даже никого не празднующий Хрестюк и тот начал вести себя со мной как-то неестественно – словно лакей с барином. Моих коллег и приятелей больше интересует не мое творчество, а мой кошелек. Дожил…»

Что делать?! Художника охватило отчаяние. На память снова пришел черный иностранец.

«Нет, хватит! Больше никаких заказов. Уйду… уеду в какую-нибудь дыру и буду там работать, писать пейзажи и натюрморты. Начну жить тихой, спокойной жизнью, по утрам пить парное молоко и встречать рассветы над речкой или над озером. Да, уеду! Подальше от всех… и от этого Карлы… чтоб он провалился со своим покровительством и масонами!»

«Я больше не буду покорным – клянусь!…» Строки когда-то популярной песни сами сложились из хаотических звуков, переполнявших черепную коробку. Олег поначалу даже воспрянул духом, но приступ эйфории длился недолго.

«Марго со мной не поедет… Это точно. Она человек городской, привычный к комфорту. А без нее я уже не мыслю своего существования. Замкнутый круг… Ладно, допустим, с Маргаритой на некоторое время я расстанусь. В конце концов, существует мобильная связь, можно общаться и по телефону. Поживу в глуши, пока этот немец обо мне забудет, потеряет мой след. А потом вернусь… и начну новую жизнь».

Олег вдруг засмеялся каким-то деревянным смехом. Как же, Карла забудет… Найдет и вернет. Средств и возможностей у него хватает. Не для того этот иностранец старался, чтобы такая большая ценность от него ускользнула. Художник масонской ложи, доверенное и проверенное лицо, потомок самого Готфрида Кнеллера…

Знает ли иностранец о моем родстве с Годфри? Какие могут быть сомнения! Конечно, знает. Не зря он на меня глаз положил. И, наверное, давно. Искал и нашел. Как? Это другой вопрос.

Нет, мне от этого Карлы не отвязаться, обречено подумал Олег. Но и работать на него я больше не хочу. Не хочу, не буду!

«Найти выход… Но где, где этот выход?! И куда он ведет? Какая разница! Лишь бы подальше от немца, чтобы даже его длинные руки туда не дотянулись. Надо бежать. Бежать! Лучше в Москву. Там сейчас Марго. В Москве легко затеряться. Снимем квартиру, будем жить в столице. Москва – это не провинция. Тем более, что в Москве живут родители Маргариты. Может, она уже помирилась с ними…»

– Эй, мужик! Ты что здесь делаешь?

От неожиданности Олег вздрогнул и пошатнулся. Он повернул голову и увидел парня в камуфляже, который держал в руках помповое ружье. Это был ночной сторож супермаркета.

Наверное, собственники магазина не очень надеялись на сигнализацию.

– Да ты пьян… – Парень подошел поближе. – Вали отсюда, пока трамваи ходят! Нечего тут околачиваться. Ты слышишь меня?

– Не груби. Ты мне не указ.

– Он еще и хамит… Уходи, иначе в глаз получишь! Здесь стоять не положено. Ну, кому говорю! Топай…