Читаем без скачивания Жажда искушения - Хизер Грэм

— Но никто ведь не покушался на мои ключи…

— Откуда ты знаешь? Как ты можешь быть уверена, что они лежали там, под ковриком, все время, пока тебя не было?

— А почему ты думаешь, что кому-нибудь пришло в голову заглянуть под коврик? Если бы кто-то побывал в моей квартире, было бы что-нибудь украдено или хотя бы сдвинуто с места.

— Ну почему же ты такая беспечная? Не забывай: кто-то уже пытался забраться к тебе.

Энн тяжело вздохнула. Марк смягчился:

— Будем надеяться, что никто не заглянул под коврик: кому придет в голову, что ты так неправдоподобно глупо прячешь ключи?

— Неправдоподобно глупо?

— А то как?

Энн собралась громко хлопнуть дверцей, но Марк схватил ее за руку:

— Ну разве я не прав?

— Вы умеете удивительно удачно подбирать слова, Лакросс, — сердито заметила она.

— Проверь все шкафы и прочее, Энн. Я серьезно.

— Хорошо!

Энн поднялась по лестнице, добросовестно осмотрела все комнаты и шкафы, потом вышла на балкон и помахала рукой Марку. Он помахал ей в ответ, и машина сорвалась с места.

Энн хотела было уже войти в комнату, как вдруг заметила какого-то человека, прислонившегося к колонне у входа в кафе на противоположной стороне улицы. Человек читал газету. Его бейсболка была надвинута глубоко на глаза.

Однако Энн узнала его. Это был напарник Марка, Джимми Дево. Интересно, это Марк попросил его наблюдать за ее квартирой? Почему тогда он ничего ей об этом не сказал? Или Дево делает это по каким-то собственным соображениям?

Энн передернула плечами, вошла в квартиру и заперла балконную дверь. Поспешно подойдя к телефону, она набрала номер отделения интенсивной терапии, собираясь попросить медсестру отнести аппарат в палату Джона.

Однако ей сообщили, что поздно вечером его перевели в обычную палату, где в конце концов она его и разыскала.

— Это Энн, Джон. К тебе едет Марк Лакросс, чтобы снять письменные показания. Хочешь, чтобы я тоже приехала? Я могу быстренько выскочить и…

— И посторожить меня? — спросил Джон. — Нет, Энни, со мной все будет в порядке. Сделай одолжение, не выходи никуда до тех пор, пока я тебе не позвоню.

— Ладно. Если ты уверен, что я тебе не нужна…

— Нужна, но не для этого. Я собираюсь рассказать правду, всю правду и ничего, кроме правды, и сотрудничать с полицией всеми доступными мне способами. Энн, ты была совершенно права: я обязан выяснить истину. Ради Джины, ради Кати, ради тебя и ради себя. Все будет хорошо. Но как пойдут дела, я еще не знаю. Повторяю, никуда не уходи, пожалуйста, ладно?

— Ну конечно.

Она повесила трубку, переоделась и принялась слоняться по квартире. Наткнувшись на мольберт, взяла карандаш и продолжила работу над эскизом портрета Синди.

Но вскоре работу пришлось отложить. Энн так и не сделала пока фотоснимков Синди и, следовательно, не могла писать ее портрет.

Она укрепила на мольберте новый, чистый лист бумаги, но отставила и его, перейдя к холсту и делая карандашный набросок прямо на нем. Ее воображение и ее пальцы работали с удивительной легкостью. Время полетело незаметно. Минуло несколько часов. Энн не прерывалась даже для того, чтобы выпить кофе, стакан воды или принять душ.

Когда телефонный звонок вернул ее к действительности, она с удивлением обнаружила, что уже достаточно поздно: солнечный свет, проникавший в гостиную-мастерскую через световой люк, начал меркнуть.

— Энни? — это был Джон.

— Привет! Как дела?

— Отлично. Послушай, я еду к тебе, меня освободили.

— Что?! — возмущенно закричала Энн. — Джон, ты перенес операцию! Ты не можешь…

— Энн, — нетерпеливо перебил ее Джон, — ты представляешь себе, сколько стоит пребывание в такой больнице со всем этим сверхсовременным оборудованием? Меня достаточно крепко сшили, тщательно проинструктировали, как вести себя, и отпустили.

— Но ты только что вышел из коматозного состояния!

— Точно. Но ведь вышел же!

— Я не верю, что…

— Энн, я уже еду. Мне нужно тебя повидать, поговорить с тобой, мы должны вместе все обдумать.

Джимми Дево там, внизу, наверное, все еще наблюдает за ее окнами. Дверь в ее спальню по-прежнему висит на одной петле. И Марк может появиться здесь в любую минуту.

К тому же она чуть не забыла, что Эйприл хотела ей что-то рассказать.

— Джон, не приезжай сюда.

— Почему?

— Я не могу тебе это сейчас объяснить. Давай встретимся в клубе.

— В «Аннабелле»? — озадаченно уточнил он.

— Да. Жди меня там через полчаса.

— Хорошо. Буду ждать.

Энн положила трубку и тут заметила, что огонек автоответчика мигает — Господи, она не удосужилась прослушать записи с тех самых пор, как получила сообщение из больницы и помчалась туда.

Энн нажала кнопку прослушивания. Первая запись представляла собой лишь чье-то дыхание.

На второй дыхание было более громким. Кто-то дурачился, пытался напугать меня, подумала Энн, услышав на третьей записи еще более шумное дыхание.

Она хотела было прекратить прослушивание и выключить автоответчик, но тут услышала голос дочери: «Ма? Это Кати. Мне сообщили, что ты просила позвонить. Это так? — послышался какой-то треск и сдержанное ругательство. — Мам! По их словам, ты говорила, что это не срочно, но чтобы я тем не менее позвонила как можно скорее. Мам, я сегодня вечером уезжаю обратно в лагерь, ну пожалуйста, возьми же трубку. С тобой ничего не случилось? С папой все в порядке? Мам! Ну ладно, попробую еще раз позвонить завтра, в десять часов по вашему времени. Пожалуйста, будь дома, я с ума схожу. Я тебя люблю. И передай папе, что я его тоже люблю. Будь дома, пожалуйста. Просто ужасно, когда не знаешь, где твои родители!»

Энн упала в кресло рядом с телефоном. «О Кати!» — вырвалось у нее. Она проверила время записи: Кати звонила сегодня утром минут за десять до того, как Энн вернулась домой. Ну что ж, в том, что Кати так долго не могла с ней связаться, был и положительный момент: теперь Энн не придется сообщать ей, что ее отец в больнице.

Теперь она должна будет лишь сказать, что, если в ближайшее время не откроется что-то новое, Джона, вполне вероятно, обвинят в убийстве.

Энн отчаянно застонала, потом, вспомнив, что должна встретиться с Джоном, вскочила с места, но тут же сообразила, что бассетоподобный Джимми наблюдает за входом.

Она задумалась: как бы выскользнуть из дома, чтобы Джимми Дево ее не заметил?

Синди считала, что в этот вечер танцевала особенно хорошо.

К своему обычному костюму она добавила одну деталь — крохотную белую сумочку, которая свисала со шнурка, свободно опоясывавшего ее талию. Покачивая бедрами, приседая, делая вращательные движения, посылая воздушные поцелуи, надувая губки и улыбаясь направо и налево, она довольно плотно набила сумочку купюрами.